Для меня, знавшей только своих братьев да ещё стражников, которых мой отец приставлял к нам, этот человек стал новым другом, и что-то шевельнулось во мне, когда я впервые увидела его тёмное лицо.

Он начал ухаживать за мной, и весьма умело.

Кайлан нашёл себе Дагону, Владычицу Зелёного Безмолвия, сердце Кимока же пока оставалось нетронутым. Кайлан не хватался за меч, когда я улыбалась Динзилю, но Кимок хмурился, и я считала, что он просто ревнует из боязни, что наш союз распадётся.

Однажды Кимоку пришлось уехать, и я поддалась на уговоры Динзиля помочь ему в решении некоторых задач. Тут сыграли роль и мои сердечные желания. Мы тайно отправились в путь.

Так я попала в Чёрную Башню.

Теперь я не могу вспомнить, как ни стараюсь, что там произошло. Будто кто-то начисто стёр память о тех днях, когда я помогала Динзилю в магии. Если же я перенапрягаю память — во мне только разливается боль.

Кимок вместе с дочерью кроганов Орсией пришёл за мной и приложил поистине сверхчеловеческие настойчивость и силу, чтобы вырвать меня из этого места, что превратилось в царство Тьмы. Но я в то время так была заражена тем, во что втянули меня Динзиль и моя собственная глупость, что готова была вместе с Динзилем нанести вред самым любимым и близким людям. Кимок, предпочитавший скорее увидеть меня мёртвой, нежели павшей так низко, отвёл от меня силы Тьмы, применив древнее заклинание. Но с этого часа я стала как новорождённая, потому что этот удар выбил меня из колеи и уничтожил все мои знания.

Сначала я была как ребёнок, делала всё, как приказывали, не имея ни воли, ни желания, и всем была довольна.

Потом начались сновидения. Проснувшись, я не могла вспомнить их полностью, и это было благом, потому что здоровый мозг не смог бы их вынести. Даже слабые, отрывистые воспоминания бросали меня в дрожь, так что я лежала в постели в доме Дагоны, не могла есть и боялась спать. Вся защита от подобного зла, какую я изучала, живя среди Владычиц Эсткарпа, теперь стёрлась в памяти, так что я чувствовала себя раздетой на зимнем ветру, и даже хуже, потому что этот ветер был мутным, пыльным ветром Тьмы.

Дагона делала всё, что могла, а ведь она была целительницей. Но она лечила мозг и тело, а тут дело было в духе. Кайлан и Кимок следили за мной и оберегали от Тьмы. Все знания жителей Долины были собраны для моего спасения. Но в те моменты, когда я сознавала, что они делают, я понимала, что для них это — зло, потому что Долина нуждалась в защите не только осязаемым оружием, но также в защите мысленной и духовной, на которую у них уже не оставалось сил. Сражаясь за меня, они ослабляли собственную защиту.

Пора было отбросить детскую тягу к предоставленным мне безопасности и комфорту. Я повзрослела и не была больше бездумным ребёнком.

Я поняла, что сны — это только начало, предвестие ужаса, который может проникнуть в меня, а через меня напасть и на других. Мои собственные познания исчезли, и в освободившееся место легко могло войти нечто чуждое.

Таким образом, хотя я больше и не помышляла о том, я всё-таки оставалась врагом тех, кого любила, и могла стать вратами для Зла, которое сломает защиту моих близких.

Я дождалась случая, когда Кайлан и Кимок ушли на военный совет, и вызвала Дагону и Орсию. Я откровенно сказала им, что нужно сделать для блага всех, в том числе, возможно, и для меня.

— Здесь для меня не наступит покоя, — сказала я им. И прочла в их глазах согласие. — Я могу стать дверью для того, кто только и ждёт, чтобы войти. Я худший враг, чем какое-нибудь чудовище, проникнувшее через вашу охрану. Ты сильна в древней магии, Дагона, Владычица Зелёной Долины, всё, что растёт, должно подчиняться тебе, все животные и птицы. И ты, Орсия, тоже имеешь свою магию, и я могу засвидетельствовать, что она не так уж и проста. Но клянусь вам, что то, что хочет теперь войти через меня, гораздо сильнее, чем ваша объединённая сила. Я опустошена теперь, но могу наполниться. А чем — ни вы, ни я не можем себе представить.

Дагона медленно кивнула. Меня пронизала острая боль, потому что, хоть я и сказала правду, у меня оставалась слабая надежда, что я ошибаюсь, и Дагона, превосходившая в магии всех, кого я знала, скажет мне об этом. Но она согласилась со мной.

— Что ты хочешь сделать? — спросила меня Орсия. Она только что купалась в ручье, и сохнувшие волосы серебряным облаком сияли в воздухе, а на перламутровой коже всё ещё оставались капельки воды. Она их не стряхивала, потому что вода для кроганов — сама жизнь.

— Я должна покинуть вас.

Дагона отрицательно покачала головой.

— За линией нашей охраны скоро появится то, чего ты боишься. И Кайлан и Кимок… они не позволят.

— Нет, я должна уехать, — возразила я. — Есть ещё одна причина. Я могу вернуться туда, откуда пришла, и найти там помощь. Вы слышали, что катастрофа в горах разрушила и власть Совета. Многие погибли, потому что не смогли перенести мощь выпущенной Силы, которую собирали все вместе. Правление Владычиц в Эсткарпе кончилось. Наш добрый друг, Корис из Горма, видел, как всё это произошло. И даже если живы всего две-три колдуньи, они помогут избавиться мне от этого, Корис прикажет им сделать это. Позвольте мне вернуться в Эсткарп, и я вылечусь, а вы будете здесь воевать, повинуясь своему долгу.

Дагона ответила не сразу. Часть её магии состояла в том, что она никогда не выглядела одинаковой, а всё время менялась. Иногда она казалась принадлежащей Древней Расе, белокожая и темноволосая, в иной раз у неё были рыжие волосы и золотистая кожа. По своей воле она так менялась или нет — я не знала. В тот момент она казалась из моей расы — рассеянно поглаживавшая чёрные волосы, прикусившая нижнюю губу. Наконец она кивнула.

— Я смогу установить охранные чары, если ты поедешь быстро, так что тебе не придётся бояться вторжения. Но ты должна помочь мне всей силой своей воли.

— Ты же знаешь, что я постараюсь, — заверила я. — Но вы обе должны помочь мне ещё в одном: встать на мою сторону, когда я буду говорить об этом с братьями. Они знают, что мне не будет грозить опасность, как только я доберусь до Кориса. Мы узнали от тех, кто прибыл присоединиться к вам, что Корис искал нас. Но всё равно, братья могут попытаться задержать меня здесь. Нашей связи столько же лет, сколько нам самим, поэтому мы с вами должны держаться этого решения и сказать даже, что я вернусь, когда приобрету новый внутренний мир и защиту.

— И это правда? — спросила Орсия.

Не знаю, как она ко мне относилась. Когда я находилась под чарами Динзиля, то я была её врагом, даже хотела отнять у неё жизнь руками брата, так что она имела причины не желать мне добра. Но если она, как я подозревала, составляла одно целое с Кимоком, она ради него могла оказать мне услугу.

— Не думаю. Меня могут подвергнуть очищению. Но я хотела бы вернуться, — сказала я откровенно.

— Ты считаешь, что сможешь совершить это путешествие?

— Должна.

— Хорошо, — сказала Орсия. — Я встану на твою сторону.

— Я тоже, — пообещала Дагона. — Но если они захотят поехать с тобой?

— Наложите на них свои чары. Отпустите их со мной до границ Эскора. От этого мы вряд ли сможем их удержать. Но потом пусть возвращаются. Им нечего делать в Эсткарпе, они теперь отдали свои сердца Эскору.

— Я думаю, мы сумеем это сделать, — сказала Дагона.

— Когда ты поедешь?

— Как можно скорее. Если внутренняя борьба усилится, я вымотаюсь и погибну раньше, чем покину Эскор.

— Но сейчас месяц Ледяного Дракона, горы труднопроходимы, — заметила Дагона. Она не запрещала, а искала пути для преодоления трудностей.

— Сейчас здесь Валмонд, а он много ездил по тем дорогам. Можно также воззвать к острым глазам Форлонга, и его вранги слетают перед тобой в разведку, чтобы тебе избежать возможных засад. Но это жестокий и холодный путь, сестра, можешь быть уверена.

— Не сомневаюсь, — уверила я её, — но чем скорее я покину Эскор, тем скорее мы убережём то, что нам дорого!