– Решено, – подвела итог Мариза, массируя виски. Ее голос дрожал перетянутой скрипичной струной. – Джейс, проводи Клэри на выход, и после я жду тебя в библиотеке. Надо поговорить.

Сказав так, Мариза растворилась в темноте, ни слова не сказав на прощание. Клэри будто окатили ледяной водой. Дети Маризы – Алек и Изабель – восхищались матерью, которую и сама Клэри считала человеком хорошим. Вот только теплоты в манерах ей недостает.

– Полюбуйся, что ты натворила. – Брат сжал губы в тонкую линию.

– Мне надо в Идрис, как ты не поймешь! – ответила Клэри. – Ради матери.

– Мариза чересчур доверяет Конклаву. Думает, они непогрешимы, а я не смею разубедить ее, потому что… – Он осекся.

– …Так действовал бы Валентин? – подсказала Клэри.

Вопреки ожиданиям, Джейс не взорвался гневом. – Непогрешимых не бывает… – скованно произнес он, потом вызвал лифт и закончил фразу: – Даже в рядах Конклава.

Скрестив руки на груди, Клэри спросила:

– Ты поэтому не хочешь меня отпускать? Думаешь, я в опасности?

– А что, есть еще причины не пускать тебя в Идрис? – удивился Джейс.

Клэри тяжело сглотнула.

– Ты… – Фразу она не закончила, договорив про себя: «Ты сказал, что больше не любишь меня, а я, представь, все еще люблю тебя. Глупо, да, но ты сам прекрасно все понимаешь».

Тем временем Джейс подсказал:

– …Не хочу всюду таскать за собой младшую сестренку? – В его голосе прозвучала насмешка и что-то еще.

Грохоча, прибыл лифт. Войдя в кабину, девушка обернулась:

– Я хочу в Идрис не из-за тебя. Ради матери. Нашей матери. Надо ей помочь. Очень надо, как ты не поймешь?! Без меня мама никогда не проснется. Хоть притворись, что тебе есть до нее дело.

Джейс положил ей руки на плечи, коснувшись походя шеи, и от этого девушка совершенно не к месту затрепетала. Против воли она заметила синяки под глазами у Джейса, запавшие щеки. Привычный черный свитер и темные ресницы только четче их выделяли; с Джейса можно было писать портрет в черно-белых тонах, добавив мазки золотым – на месте глаз, для контраста…

– Лучше пойти мне, – настоял Джейс. – Я помогу матери. Скажи, куда идти и что спрашивать. Достану все нужное.

– Мадлен предупредила мага, что придет дочь Джослин. Не сын.

– Так передай, – стиснул Джейс ее плечи, – что в планах изменения. Пойду я, а не ты. Никак не ты.

– Джейс…

– Я все сделаю. Все, что пожелаешь. Только останься дома.

– Не могу.

Джейс попятился, будто его толкнули.

– Почему?

– Потому, что Джослин – моя мать.

– И моя тоже, – холодно возразил парень. – Почему Мадлен не поручила задание нам обоим? Отчего посылает одну тебя?

– Сам знаешь.

– Да, – еще холоднее заговорил Джейс. – Для Мадлен ты навсегда останешься дочерью Джослин, а я – сыном Валентина.

Юноша захлопнул решетчатую дверь лифта, словно возводя между собой и Клэри преграду. Узорчатая ширма разбила его лицо на множество металлических ромбов, и сквозь один из них сверкал яростным блеском золотой глаз.

– Джейс… – позвала Клэри, но лифт с грохотом и скрежетом понес ее вниз, в темноту собора.

– Земля вызывает Клэри. – Саймон помахал у нее перед носом рукой. – Уснула?

– А? Что? Прости, – встряхнула головой Клэри.

С Джейсом она больше не разговаривала, да он и не брал трубку. Пришлось составлять план похода в Идрис с Лайтвудами при неохотном посредничестве Алека. Бедный паренек, разрывается между Джейсом и матерью.

– Ты что-то говорил? – переспросила Клэри.

– Да. По-моему, вернулся Люк, – сказал Саймон и соскочил на пол. В этот момент открылась дверь в спальню. – А вот, собственно, и он.

– Привет, Саймон, – поздоровался Люк спокойным или скорее усталым голосом. На оборотне были поношенная джинсовка, фланелевая рубашка и заправленные в ботинки вельветовые штаны, видавшие лучшие годы. Очки Люк сдвинул на лоб, зарыв их в каштановые волосы, в которых с прошлого раза прибавилось седины. Люк принес с собой квадратный сверток, перетянутый зеленой лентой, и вручил его Клэри со словами: – Тебе на дорожку.

– Ой, спасибо! Но зачем… Ты и так столько всего…

Люк накупил ей одежды взамен утраченной, подарил новый телефон, набор художника… Почти все, что сейчас было у Клэри, она получила заботами Люка.

«Не хочет меня отпускать – и все равно благословляет», – мысленно подметила девушка.

– Увидел это и вспомнил о тебе, – оправдался Люк.

Вскрыв коробку и развернув слои оберточной бумаги, Клэри нащупала нечто мягкое, словно мех котенка. Тихо охнув, вытащила бархатный плащ бутылочного цвета. Ретростиль, подкладка из золотистого шелка, медные пуговицы и широкий капюшон. Разложив обновку на коленях, Клэри любовно провела по ней пальцами.

– Как у Изабель. Настоящий походный плащ нефилима!

– Точно, – ответил Люк. – Теперь, когда попадешь в Идрис, будешь совсем как своя.

– Маскируешь меня под нефилима?

– Клэри, – грустно улыбнулся Люк, – ты и есть нефилим. Но ты знаешь, как Сумеречные охотники относятся к чужакам. Если можно хоть немного сгладить различия…

Тут напомнил о себе Саймон – вампир издал какой-то странный звук, и Клэри виновато обернулась. Совсем о друге забыла!

– Ну, мне пора, – глянув на часы, сказал Саймон.

– Ты же только пришел, – возразила Клэри. – Я думала, оттянемся вместе. Кино посмотрим или еще что…

– Пакуй вещи, – напомнил Саймон с улыбкой, яркой, как солнышко после дождя. Будто и правда не обижается. – Зайду позже, попрощаться.

– Брось, – протянула Клэри. – Оставайся.

– Не могу, – решительно отказал Саймон. – С Майей встречаюсь.

– Вот как? Ну… здорово, – ответила Клэри. И правда, Майя хорошая, умная, красивая. И еще она оборотень. Оборотень, влюбленный в Саймона. Может, так и должно быть? Саймон – нежить, и встречаться ему сто́ит с нежитью. Нечего водиться с Сумеречными охотниками. – Тогда тебе лучше идти.

– Ага, – согласился Саймон. В его темных глазах Клэри не сумела прочесть ничего, хотя раньше и получалось. Интересно, почему это? Побочный эффект вампиризма? – Пока, – сказал Саймон и наклонился, готовясь поцеловать Клэри в щеку. Даже убрал к уху волосы… и отстранился. По его лицу Клэри тоже не сумела ничего понять.

Она удивленно нахмурилась. Саймон прошел мимо Люка, в коридор… Хлопнула парадная дверь.

– Да что с ним? – воскликнула девушка, прижимая к себе бархатный плащ, словно ища в наряде утешение. – Он из-за вампиризма такой странный?

– Вряд ли, – насмешливо ответил Люк. – Став нежитью, отношения к миру – да и к знакомым – не изменяешь. Дай Саймону время. В конце концов, ты порвала с ним.

– Это он порвал со мной.

– Ты его не любила. Положение незавидное, но Саймон справляется с достоинством. Другой подросток на его месте разобиделся бы или ночевал у тебя под окном с бумбоксом в обнимку.

– Бумбоксы устарели. Еще в прошлом веке. – Поднявшись с кровати, Клэри надела плащ и застегнулась под самое горлышко. До чего же приятно ощутить мягкие объятия бархата. – Просто хочется, чтобы Саймон вел себя по-людски.

Посмотревшись в зеркало, Клэри осталась довольна. Зеленый выгодно подчеркивал рыжий цвет волос и оттенок глаз.

– Что скажешь? – обернулась она к Люку.

Спрятав руки в карманы, Люк оперся плечом о косяк. По его лицу пробежала смутная тень.

– Твоя мама носила такой же.

Клэри впилась ногтями в манжеты плаща. Люк говорит о Джослин с такой грустью, что хочется плакать.

– Мы сегодня успеем в больницу? Скажу маме, что отправляюсь в Идрис. Спасать ее…

– Да, в больницу заглянем, – кивнул Люк. – И вот еще что…

– Что? – Смотреть на Люка совсем не хотелось, но, к облегчению Клэри, печаль ушла с его лица. Оборотень улыбался.

– Нормальным быть не так уж и здорово.

Глянув в записку, Саймон прикрыл глаза от полуденного солнца и посмотрел на собор. Институт гранитной глыбой высился на фоне синего неба: стрельчатые арки и окна, высокая каменная изгородь; горгульи свисают с карнизов и как бы дразнят – входи, мол, если осмелишься. Первый раз Саймон увидел на месте собора одни лишь руины, однако на нежить маскировочные чары не действуют.