Сами же они остановились на продолжительное время на берегах Иордана – прямо напротив города Иерихона. Моисей приказал сосредоточить здесь все войска таким образом, чтобы переправиться через Иордан в самом мелком его месте – там, где реку можно было легко перейти вброд. Иерихон высился перед ними многими уступами крепостных башен, его опоясывали толстые стены. Крепость казалась совершенно неприступной.

В это время моавитский царь Валак, устрашенный расположившимся поблизости от его владений израильтянами, много слышавший об их победах, о горькой участи царя аморейского и царя васанского, решил предпринять особые меры. Заключив военный союз с мадианитянами, он на общем совете предложил обратиться к помощи знаменитого волхва Валаама, проживавшего близ Евфрата в Месопотамии. Союзники надеялись отогнать израильтян угрозами и проклятиями этого пророка, обладавшего, как все знали, нечеловеческой силой внушения, способного навести страх одним лишь своим грозным огненным словом и красноречивыми жестами. Валаам, однако, по внушению свыше, отказался проклясть израильтян, и посланцы возвратились к Валаку без него. Тогда Валак выслал второе посольство, на этот раз пышное, состоявшее из знаменитых моавитян и столь же прославленных мадианитян. На этот раз Бог позволил ему ехать, приказав, однако, делать лишь то, что будет ему повелено. К несчастью, по дороге Валаам совершил грех – по неискоренимой своей привычке он брал обильную мзду, охотно пророчествуя подходившим к нему людям. И вот однажды ослица, на которой он поспешал к Валаку, остановилась на полдороге и, сколько ни понуждал ее Валаам палкою и плетью, бранью и тумаками, не двигалась с места. В бешенстве он не видел того, что видела ослица: прямо на дороге, в узком проходе, стоял ангел с мечом и преграждал путь. Ослица в страхе прижалась к изгороди и отдавила Валааму ногу, а затем и вовсе легла на землю. И все это время Валаам, ослепленный яростью, совершенно не видел ангела, грозно стоявшего впереди него с подъятым мечом. Он продолжал бить несчастное животное. Тогда Валаамова ослица вдруг заговорила человеческим голосом:

«…что Я тебе сделала, что ты бьешь меня вот уже третий раз?

Валаам сказал ослице: за то, что ты поругалась надо мною; если бы у меня в руке был меч, то я теперь же убил бы тебя.

Ослица же сказала Валааму: не я ли твоя ослица, на которой ты ездил сначала до сего дня? имела ли я привычку так поступать с тобою? Он сказал: нет.

И открыл Господь глаза Валааму, и увидел он Ангела Господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и nреклонuлся, и пал на лице свое» (Чис. 22: 28-31).

Ангел велел Валааму говорить лишь то, что будет в пользу израильтян и во вред царю Валаку.

Придя к Валаку, Валаам взошел на гору и оттуда благословил не моавитян и не мадианитян, а израильский народ. Кстати, благословение Валаамом Моисеева народа – одно из самых поэтичных и возвышенных мест в Ветхом завете.

«Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль!

Расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах…» (Чис. 24: 5, 6).

Разгневанный Валак прогнал волхва, хотя тот и уверял его, что говорит как бы против своей воли, что уста его непроизвольно произносят слова, вложенные в него кем-то свыше.

Валаам действительно был лишь устами Бога и повиновался ангелу, незримо стоявшему за ним с подъятым мечом, красневшим то ли от огня зажженного жертвенника, то ли от будущей неправедной крови.

Вот почему Валаам, говоривший не то, что он думал, подал, уходя от Валака, хитрый совет, как все же изничтожить израильтян: он посоветовал Валаку ввести их в грех посредством шумного и пышного празднества, где они могли бы вволю чревоугодничать, предаваться блуду с моавитянскими, мадианитянскими женщинами, известными свободою своих нравов.

И действительно, израильтяне, словно вознаграждая себя за трудные годы в пустыне, вволю пили вино и ели мясо, в том числе и жертвенное, что было самым страшным грехом.

По окончании пиршества весь народ долго болел, наказанный мором и различными напастями. Все, употребившие в пищу жертвенное мясо, были преданы смерти.

Крупные сражения, какие пришлось вести израильтянам то с амореями, то с моавитянами, то с другими народами, а также мор, ниспосланный в наказание за пиршество у царя Валака, заметно убавили его численность. Моисей вновь произвел перепись. Его особенно интересовало, сколько находилось в стане людей, вышедших вместе с ним и Аароном из Египта сорок лет тому назад. Он видел вокруг себя в большинстве молодые лица, людям же постарше явно было не больше сорока лет и, значит, по вычислениям Моисея, не могли помнить ни Египта, ни египетского плена, он с удовлетворением замечал, что рабский дух едва ли не весь выветрился из душ новых поколений, потому что у них не было уже личной памяти о плетях и палках, о надсмотрщиках и фараонах. Рассказы, слышанные ими в детстве, казались всего лишь страшной сказкой, не более.

Перепись показала, что из многих сотен тысяч людей, вышедших когда-то из Египта, в живых осталось лишь трое: Моисей, Иисус Навин и Халев.

Моисей знал, что по предначертанию свыше он не должен войти в землю обетованную. Его предназначение было в том, чтобы привести туда свой народ. И вот теперь кончился сороковой год исшествия из Египта; обетованная земля лежала рядом, за Иорданом. Все это означало, как ясна, понимал Моисей, приближающуюся кончину. Ему было уже сто двадцать лет: все три сорокалетних периода жизни – египетский, когда он был молодым вельможей, пастушеский, когда он набирался мудрости под высокими звездами, и, наконец, последний, приведший его к стране обетованной, – теперь сомкнулись, образовав полный и завершенный круг судьбы.

Моисей стал просить у Бога позволения все же перейти Иордан, чтобы только взглянуть на землю, куда шел так много лет. В этом ему было отказано поскольку, как уже говорилось, назначение его судьбы было в том, чтобы привести народ, а самому остаться лишь у границ земли обетованной – во искупление грехов, в том числе и греха, свершенного в пустыне Сион, у скалы, когда Моисей, колеблясь в вере, дважды ударил по скале своим жезлом вместо того, чтобы единым ударом высечь воду.

Однако Бог позволил Моисею взойти на вершину горы Фасги и оттуда осмотреть хорошо видную землю обетованную.

Последний месяц своей жизни Моисей употребил на то, чтобы напомнить народу все законы и уставы, которые были выработаны на протяжении сорокалетнего похода, а также дополнил их новыми. Все эти законы и предписания составили последнюю часть Моисеева Пятикнижия – книгу «Второзаконие».

В частности, он разделил всю территорию Ханаана между отдельными коленами, а левитам и священникам, не имевшим уделов, выделил для получения доходов восемь городов и селений. Он обозначил также шесть городов, где люди, виновные в неумышленном убийстве, могли бы обезопасить себя от кровной мести.

Преемником своим Моисей назначил Иисуса Навина.

Уже прощаясь с жизнью, Моисей в последнем вдохновении создал замечательную Песнь («Внимай, небо, я буду говорить…»), посвященную израильскому народу в ней прозвучала не только хвала за избавление от египетского плена и за благополучное пришествие в землю обетованную, но и даны тревожные предсказания о будущей судьбе народа, не избавившегося от многих и многих пороков, которые не единожды затруднят жизнь и сделают горестной его судьбу на протяжении столетий.

«Внимай, небо, я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих.

Польется, как дождь, учение мое, как роса, речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву» (Втор. 32: 1, 2).