Велели ему еще раз бросить. И снова он попал в то же место. Так и взревели все от восхищения. Еще больше после этого стали нахваливать Векшу ратные мужи. А через некоторое время даже поставили царские терема охранять. Вот тогда-то Векша будто и впрямь в настоящую сказку попал. Терема огромные, высоченные. Захочешь самый верх увидеть - голову закидывай и шлем придерживай, чтобы не свалился. Окон много и все железными прутами обшиты. Видно, чтобы не залез никто. Стены разрисованы ромейскими богами и святыми. То бородатые мужчины, то печальные женщины с младенцами на руках, то пухленькие дети с птичьими крылами. У каждого вокруг головы круг, как солнце золотистое, сияет. Во дворе между теремами широкие дорожки камнями разноцветными, точно ковром, выложены, ступить на них боязно; цветы, деревья необычные растут, водограи струи сильные из пастей звериных до полнеба выбрасывают.

Там Векша увидел и самого властителя ромейского - царя Романа (Роман Лакапин - византийский император (919-944 гг.)).

Однажды стоял Векша на часах возле Большого терема, в котором жил царь. Привели старшие мужи гвардейцев (воины, охраняющие императора), поставили их перед главным входом в два ряда. Сюда же сбежались и служки царские, и старичок-варяг приплелся.

Вскоре распахнулась дверь, кованная серебром. Гвардейцы вытянулись и оцепенели, как идолы деревянные. И мужи да служки застыли, как столбы...

Догадался Векша: царя ждут. Думал, что самого Перуна увидит, а вышел неказистый человечек в хламиде пурпурной длинной. Шапочка на нем круглая золоченая, чревии цветами да крестами расшиты.

Охрана оставалась неподвижной, а служки и варяг-старичок с ними попадали ниц. Никто и не пикнет, лишь слышно, как шелестит на царе хламида да чревии по каменному полу шаркают.

Хилый, грустный, не взглянув ни на кого, проковылял царь в сад. А за ним и охранники двинулись.

Глазам своим Векша не верил: с чего бы это ему - в славе, в почете таком - невеселому быть?..

Ромеи очень любили развлекаться всякими игрищами-состязаниями, а больше всего конными скачками на легких пароконных колесницах и часто устраивали их на ипподроме, неподалеку от царского терема.

В Царьграде было четыре объединения богатых горожан, которые выставляли на гонки своих коней и наездников. У всех у них были свои конюшни, свои влиятельные защитники, свои поклонники, а также и свои названия. Названия объединениям давали по цвету их колесниц. Голубые колесницы - голубое объединение, зеленые - зеленое, белые - белое.

Воины-стражи, непременные участники гонок, всегда выезжали на червленых колесницах. Их защитником и наставником был сын царя Феофилакт, которого Роман сделал в шестнадцать лет патриархом (глава православного духовенства), вторым после себя мужем всей Греччины. Феофилакт больше интересовался конями и конными скачками, чем духовенством и храмами. Для каждых скачек наставник сам выбирал коней и наездников. И если какой-нибудь из воев оправдывал его надежды, добывал ему в состязаниях победу, Феофилакт радовался, как дитя, и щедро того воя одаривал.

Правда, ромеи одаривали и прославляли всех победителей скачек. Лучших наездников в Царьграде знали и взрослые, и дети. О них певцы слагали песни, мудрые мужи писали в книгах. Даже цари и те чтили их, иной раз даже приглашали на свои трапезы.

Векша давно, с тех пор, как стал охранять царские хоромы, правит пароконной колесницей на ратных играх, однако его еще ни разу не посылали на праздничные скачки. Кони у него были молодые, неукрощенные, часто капризничали, да и сам он еще не умел как следует ими управлять.

Но со временем все изменилось. Присмирели, привыкнув к ласковому хозяину, кони, покорились. Векша тоже кое-что понял, научился, как вести эти скачки. И вот на последних игрищах он неожиданно опередил всех соперников-воев, подивив тем и ратных мужей, и наставника. Феофилакт, похвалив Векшу, пообещал выпустить его на ближайшие ипподромные состязания.

Как издавна заведено, первыми выехали на широкое поле ипподрома червленые колесницы. За ними - голубые, потом зеленые, белые. От каждого объединения по пять.

Вокруг поля вкопано много длинных скамей, на которых сидело видимо-невидимо люда. Возле выезда стояли клетки с дикими зверями - львами, тиграми, волками.

"Зачем их там поставили? - недоумевал Векша.- Неужели для того, чтобы пугать ревом и рыком коней? А может, людям для потехи? Наверное, для потехи".

Когда-то вдоль поля, рассказывали ему, тянулся широкий и глубокий ров с водой, а в нем плавали невиданные чудовища - огромные, больше человека, зубастые ящерицы, речные кони, свиньи-рыбы. Теперь тут всего этого нет, только клетки со зверями стоят.

Царь со своей родней тоже почти всегда смотрел бега. Для этого на ипподроме поставили на двадцати четырех каменных столбах просторную ложу с потайным ходом к Большому терему. По сторонам ложи - по хоромине для царских служек и охранников-гвардейцев.

Как только в ложе появился царь Роман в пурпурной мантии (он один во всем царстве имел право носить одежду такого цвета), распорядитель подал знак наездникам начинать бега. Они хлестнули бичами коней, и колесницы почти одновременно рванулись с места.

Над ипподромом сразу поднялся невероятный шум. Зрители-болельщики вскакивали с лавок, размахивали руками, подбадривали выкриками своих наездников и насмехались над их соперниками.

В этот день Векша еще больше подивил ратных мужей и наставника. Да и не только их. С начала и до конца заезда oij был впереди. Правда, в самом опасном месте, у одного из указателей, стоявших в обоих концах длинного поля, там, где надо поворачивать колесницу вспять, Векша чуть было не перевернулся. Однако все обошлось. Своевременно изо всех сил налег, нажал на поднявшуюся сторону колесницы и выровнял ее.

Как победителю, Векше велели неторопливо объехать по беговой дорожке вокруг всего поля, чтобы его рассмотрели все зрители и царь со своей родней.

- Слава! Слава!..- восклицали распаленные горожане, пока он не уехал с ипподрома.

Не успел Векша отвести коней в конюшню, как прибежал старичок-варяг, веселый, радостный, словно бы не Векша, а он сам одержал победу. Похлопал молодца по спине, принялся хвалить:

- Молодец! Молодец! Я сразу угадал, что ты будешь верно служить светлейшему, боголюбивейшему василевсу. Потому и посоветовал взять тебя воем... Благочестивый владыка Феофилакт очень тобой доволен. Велел после бегов привести тебя к нему. Ставь коней, переодевайся!..

После посещения патриарха старичок сиял от радости. Еще бы! Отныне его подопечный будет объезжать коней самого владыки - таким великим повелением одарили, осчастливили царь со своим сыном Векшу за победу на сегодняшних бегах.

- Вот видишь, видишь, - дрожащим от возбуждения голосом выкрикивал старик, когда они вышли от патриарха, - не я ли тебе говорил, что нет счастья большего, чем на земле ромейской! Тут и пригреют, и неслыханно наградят. Так я говорю?

- Так, - буркнул Векша.

Старичок глянул на него, усмехнулся лукаво:

- Будь послушным, молодец, так, может, не только в конских бегах, а и в службе царской кое-кого обскачешь. Да гляди, - погрозил костлявым пальцем, - не забудь тогда о том, кто останется позади, кто сделал тебе великое добро! Говори: не забудешь?

- О добре не забывают.

- То-то же! Знаю: ты вовек будешь меня помнить...

Прежде чем Векша попал в царскую стражу, ратные мужи-гвардейцы принялись втолковывать ему, какие у них порядки-обычаи, как надобно охранять царя. Заставляли повторять все это, выполнять всяческие упражнения.

"Ох, нелегкая будет эта новая служба, - подумал Векша.- Кабы ведал, что такое сотворится, не стал бы так стараться там, на ипподроме..."

От мужей-гвардейцев ходил каждый день в патриаршую конюшню. Коней у владыки немало, а еще больше челяди около них. Тот чистит, тот кормит, тот прогуливает по двору на длинных поводах... И Феофилакт подолгу остается там. Его все кони знают, потому что он всегда угощает их вкусными земляными орешками и сладким сушеным виноградом. Увидят - ржут, рвутся к нему, как бешеные.