Переправщики стояли на скалах по обе стороны протоки с длинными шестами. Когда Векша и Путята добрались до них, те сразу уперлись шестами в челн и придерживали, пока гребцы не вскочили в него и не попадали на дно. Потом направили одно-древку к проливу между скалами и там одновременно отпустили ее. Бешеное течение подхватило суденышко и понесло, как на крыльях.

- Будто на саночках съехали! - по-детски радовались молодцы, миновав порог, и подгребли за Куделей, который, точно дикий козел, прыгал с камня на камень на берегу, догоняя челн.

- Не озоруйте тут! Не шутите с водой! - сердился гость. Прошли несколько маленьких порогов. Куделя сказал, что это они сейчас, при полной воде, такие, а когда вода спадет, окажутся большими.

Но вот путь им перегородил порог, еще больше и опаснее, чем "Не спи". Гости называли его "Островом-порогом", потому что напротив, у правого берега реки, возвышался красивый остров-скала. Он был весь - снизу доверху - увит диким виноградом. Вода неслась на этом пороге тремя мощными потоками. На самом спаде они вздыбливались, как шальные седогривые кони, и, яростно клокоча, переваливали вниз. Переплывали через него так же, как и через первый: гости и дружинники снова выходили на сушу, переправщики становились со своими шестами на проходах.

Когда переправщики пустили Куделину однодревку в поток, она сначала стрелой полетела по неистовому течению мимо высокой скалы, потом черкнула по камню днищем, взвилась торчком и нырнула в бушующую водяную пасть. От ужаса у гребцов перехватило дыхание, глаза невольно закрылись.

А когда челн выбросило из кипящего водоворота и Векша оглянулся, то даже не поверил, что они только что падали с такой страшной высоты.

Не у всех гостей на этот раз с переправой обошлось счастливо, как у Кудели. С нескольких суден посбрасывало в воду поклажу, некоторые получили пробоины. А одну княжескую ладью и совсем разнесло в щепки. Трое гребцов погибли.

Выловив из воды добро, какое еще не успело затонуть, починили челны и снова тронулись в путь.

На Куделиной однодревке долго царило молчание.

- Ну, теперь камням уже конец? - первым заговорил Векша.

Он заметно присмирел после перехода через последний порог. Был напуган его неистовством, а главное - потрясен гибелью гребцов княжеской ладьи.

- Нет, еще не конец, - вздохнул гость.- Худшее ждет впереди, возле Ненасыть-порога! Там уже придется тянуть челны волоком. Вот нагреете чубы...

Лишь к вечеру подплыли к тому порогу. Стали невдалеке на ночлег, чтобы завтра обойти его сушей.

Когда легли спать, Векша еще долго прислушивался к грозному рокоту, неугомонно громыхавшему в ночной темноте.

На следующий день поднялись рано - еще и денница [утренняя звезда] не появилась в небе.

И на этот раз первыми из челнов вышли вои. Осмотрели берег - нет ли печенегов. За ними, прихватив мечи, вышли и гости.

Куделя подпоясался кушаком, кроме меча взял еще и щит.

- Слушайте, - сурово сказал он своим гребцам. Брови гостя сошлись на переносице, глаза горели неспокойным огнем.- Боя с печенегами, полагаем, не будет, вои уже осмотрели все - никого не видно. Да и мир у нас с ними. Но между печенегами бывают и своевольники, которые даже кагану своему не повинуются, поэтому предосторожность не лишняя. Вои и гости про всяк случай будут охранять берег. Перетягивать суда и переносить поклажу придется вам и полоняникам. Вы должны делать все, что прикажут распорядители. Но если моему челну будет грозить опасность, бросайте все и спасайте его.

Векша и Путята согласно кивнули.

- И еще, - продолжал Куделя.- В дороге все может произойти. Жизнь наша - в воле Перуна. Если с тобой, Векша, что-нибудь случится, отцу отдам заработанное, ничего не утаю, а если со мной - соседа нашего, гостя Вишатича, как меня самого, слушайтесь. Полагаюсь на вас, как на родных сынов!..

- Верь мне, господарь, - ответил Векша гордо, - наш род предательства не знает. Я же прошу, если что...- у него на мгновение перехватило дыхание.Поклонись отцу, матери... А Яне отдельно поклонись...

- Даждьбогом клянусь! - торжественно воздел Куделя руки к солнцу.

Утро рождалось тихое и ласковое, только порог рокотал угрожающе и таинственно.

Сидя в челнах, похожане не без страха поглядывали на грозный порог: гладкое лоно реки наплывало на него неустанно, тяжело спадало в каменную пропасть. Вода в ней шипела, клокотала, разбивалась в брызги, а вырвавшись на волю, еще долго бурлила и пенилась, выворачивала со дна камни, подмывая берега. Даже раздавленные горем, равнодушные ко всему полоняники и те отворачивались от этого ужаса.

Волок - выстланная колодами дорога - пролегал вдоль самой воды. Его никогда не разбирали, а лишь время от времени чинили - заменяли отрухлявевшие бревна. И как же удивились и опечалились похожане, увидев, что от деревянного настила остались одни головешки.

- Это тех поганцев работа, - хмуро молвил Куделя.

От порога доносился ветерок, и пышная борода гостя развевалась, как куст ковыля.- Вот до чего осатанели... Теперь придется весь волок наново класть!..

Гребцы взяли топоры, веревки и пошли в дубраву неподалеку от берега. Вспугнутые птицы слетали с гнезд и с криком кружили над деревьями.

- Векша, хочешь, я научу тебя заговору от стрел? - сказал Путята, когда они забрели в чащу и шум порога стал не таким гулким.- Тогда ни одна в тебя не попадет.

- Научи.

- Но чтобы этот заговор подействовал, надо проговорить его в день полного месяца и чтобы никто не слыхал. Запоминай: "Стрелы могучие, стрелы летучие, стрелы быструщие, - приговаривал, придав своему голосу таинственность, - как дождь камень не пробивает, так чтобы и вы меня не пробивали, и как от камня капли отскакивают, так чтобы и вы от меня отскакивали. И как вода в водовороте, а ветер в вихре крутятся, так чтобы и вы вокруг меня крутились, а в тело не попадали. Лети, стрела, во сыру землю, а перья - в птицу, а птица - в небо! И пока глаза мои зрят, а ноги землю топчут, дотоле и слову моему крепким быть! Гур-мур, гур-кур, коловур!.." Вот и все. Произнесешь его раз - и никогда ни одна стрела тебя не поразит. Это меня один старик в Киеве научил, тот, что про Перуна рассказывал. Он когда-то отроком [младший дружинник, исполняющий обязанности придворного стража] у князя служил, много раз в сече бывал, а стрела его ни разу не зацепила, потому что заговор знал.

- Почему же он всех воев наших не научил?

- Да, наверное, учил... А то есть еще заговор от змеи. Хочешь, и ему научу?

- Успеешь. Давай рубить...

Они попросили лесовика не гневаться за то, что будут рубить в его дубраве деревья; а чтобы задобрить, положили ему на пенек по сухарю и по щепотке соли; и только после этого подошли к ближнему дубу.

Никто дома быстрее Векши не мог срубить дерево. Замахивался топором он широко, аж из-за плеча. Вот и сейчас: не успеет Путята ветки на поваленном дереве обрубить, как уже новый дуб ухает на землю.

- Берегись, Путята! - кричал разгоряченный Векша.- А то придавит тебя здесь, в дубраве, и Греччины не увидишь.

- Я уже видел! Будь она неладна!..

Путята развеселился и затянул задиристую ловецкую песню: 

Векша подхватил обидную для косолапого песню, и гулкая роща сразу наполнилась их голосами: 

Они так распелись, что даже не услышали, как на берегу у порога тревожно затрубил рог, созывая всех похожая к челнам. Осознали опасность лишь тогда, когда в дубраве зазвучал крик, свист.

Ржали, храпели кони.