— Купер, дайте Палмеру на экран портреты погибших десантников.

Пять красочных слайдов мгновенно выстроились в ряд.

— Кто? — спросил Гэлбрайт.

— Второй слева, — медленно сказал Палмер.

— Да, — подтвердил оператор. — Второй слева Леонид Михайлов.

— Уберите слайды, а портрет Михайлова сделайте покрупнее. Так… Спасибо.

Фрэнк с любопытством уставился на «чужака». Внешность Михайлова производила приятное впечатление. На портрете он выглядел серьезным, но было в выражении его лица что-то такое, что давало повод заподозрить у этого человека иронический склад ума. Поджатые губы, взгляд изучающе-пристальный, левый глаз с прищуром… Фрэнк довольно уверенно представил себе человека неторопливого, спокойного в движениях, склонного относиться ко всему окружающему с повышенным вниманием, но не без юмора. Люди подобного типа встречаются редко… Да, старина Дэв, по-видимому любитель редкостей. Что ж, друзей выбирать он умеет.

Шеф спросил:

— Вы абсолютно уверены, Палмер, что перед вами портрет того незнакомца, который… гм… шокировал вас на борту «Лунной радуги»?

— Зачем вы так… — печально произнес Палмер. — Я ведь говорил: похож. Настолько похож лицом, что это меня изумило. И все. О какой уверенности может идти речь?

— Ладно, ставлю вопрос по-иному. Вы уверены, что встретили на борту «Лунной радуги» незнакомого вам человека во плоти и крови, очень похожего, как вам удалось это выяснять позже, на Леонида Михайлова?

— Да, встретил. Во плоти и крови. Очень похожего на Леонида Михайлова. Лицом.

— Так… А телом?

— Но я ведь никогда не видел Михайлова в… в натуре!

— Вот именно, — сказал Гэлбрайт. — Зачем же вы все время подчеркиваете: «похож лицом»?

Палмер опять замолчал. На него жалко было смотреть. «Нет, я к этому, наверное, никогда не привыкну…» — подумал Фрэнк. Шеф поднялся я обошел вокруг стола, поглядывая на экранную стену. Палмер потел я молчал. Шеф сел. Деловито сказал:

— Итак, незнакомец лицом похож на Михайлова. А кого он напомнил вам телом? Поясняю: походкой, осанкой, повадками, жестами?..

Губы Палмера шевельнулись совершенно беззвучно, и на этом все кончилось.

— Ну почему я должен тянуть вас за язык? — спокойно спросил Гэлбрайт.

— Вы же сами минуту назад говорили, что чужака, в сущности, не было. Это вам удалось «раскусить» еще на борту «Лунной радуги», и довольно быстро. Вы узнали «чужака», Палмер.

Лицо Палмера дернулось как от удара.

— Нет!.. — хрипло возразил он. Добавил с отчаянием: — Я лишь заподозрил!

— А есть ли тут разница?

— Есть. Ведь я ничего не могу сказать вам наверняка, не могу объяснить!.. Ну какая вам польза, если я скажу, что заподозрил Нортона?!

Фрэнк не был готов к ошеломительному действию слов Палмера, хотя то, что в них содержалось, нужно было предвидеть. Предвидеть!.. Его захлестнула бессильная злость. На кого?.. Мысли путались, к он не сразу осознал, что это — вспышка отчаянной тревоги за сестру. Он готов был все бросить и немедленно отправиться в Копсфорт. Заметив, что Роган смотрит на него, почувствовал себя еще более мерзко. «В конце концов, — подумал он, — мое желание и намерения шефа редкостно здесь совпадают…»

Он уловил наступившую в холле гнетущую тишину и, будто о чем-то ненужном, подумал: «Почему они замолчали?»

— Вы не поняли, Палмер, — сказал наконец шеф. — Я не требую от вас никаких объяснений. Нам нужны только факты. Нелишними будут, конечно, и ваши соображения… или, лучше сказать, комментарии к фактам. Когда вы заподозрили Нортона?

Палмер вяло ответил:

— На следующий день.

— В какой момент?

— Не знаю… Во всяком случае — после разговора с Нортоном в спортивном зале.

— Разговор дал вам какой-нибудь повод для подозрений?

— Нет… Не знаю. Когда я рассказывал о чужаке, Нортон слушал хмуро, с тоскливым неудовольствием… Вечером я встретил его в коридоре и… Ступает он как-то особенно мягко. Как леопард на охоте. И у меня… смутно так…

— Первые подозрения?

— Да… Нет. Скорее… ну такое предощущение, что ли.

— И вы подумали…

— Нет, я ничего не подумал. Я слишком устал и рано лег спать. Ну и во сне… Я редко вижу сны, но в ту ночь такого насмотрелся!..

— Подозрения оформились во сне?

— Вероятно. Потому что утром я уже был почти уве… Нет, не то. В общем, я впервые подумал, что со мной сыграли скверную шутку.

— Нортон?

— Видимо, он хотел… не со мной, но так у него получилось.

— А вы пытались понять, каким способом ему удалось изменить свою внешность?

— Пытался. Не знаю… При встрече мне все казалось естественным. Кроме самой встречи, конечно. И настолько естественным, что… Ну, словом, я не уверен, что мои подозрения чего-нибудь стоят. Но, с другой стороны…

— Выражение лица тоже казалось естественным?

— Да, вполне.

— Выражение было похоже на то, которое на портрете Михайлова?

— Нет. Другое. Лицо было хмурым и озабоченным… злым. Будто бы человек торопился по какому-то спешному и неприятному делу. Меня он явно не… Почти не глядя оттолкнул меня локтем и промчался мимо.

— За Нортоном вы замечали такое… такую…

— Отталкивать?

— Да.

— Было однажды. Перед высадкой на Титанию. Нортон спешил — бегал, командовал, ну и в спешке задел меня, оттолкнул. Это мне сразу напомнило… Я остановился, посмотрел ему вслед. Он тоже вдруг остановился, посмотрел на меня и сказал: «Извини, Рэнд». Сделал шаг, снова остановился, бросил через плечо: «И за тот раз… тоже извини».

— Вот как? Что он этим хотел сказать?

— А кто его знает…

Длинная пауза.

— Это все? — спросил Гэлбрайт.

— Да, это все.

— Хотите что-нибудь добавить?

— Тогда два последних вопроса. Вы не заметили различия в росте Нортона и… этого…

— Я понял. Нет, не заметил. По-моему, ростом они одинаковы.

— Эмблемы на костюмах совпадали?

— Да. На рукаве у того и другого было изображение кугуара.

— Благодарю вас, Палмер. Вы очень нам помогли… По крайней мере, я на это надеюсь. До свидания. Прошу извинить за доставленное вам беспокойство. — Гэлбрайт сделал рукой что-то наподобие прощального жеста. Палмер молча смотрел с экранной стены — казалось, не верил, что все кончилось и он свободен. Лицо его медленно таяло в голубизне.