— Ро-Рома... — позвала я осипшим голосом.

Ромашка нарисовался на пороге ванной. На этот раз он удивлялся еще больше: я все в том же костюме Афродиты расселась на полу, сжимая в руках пачки денег. Много-много зелененьких бумажек с портретами разных дядечек.

— Эт-то отк-куд-да? — прошептал совершенно обалдевший сосед.

— Из д-дырки, — тоже шепотом ответила я и указала на проем в стене.

Монморанси важно протопал в ванную и презрительно обнюхал зеленых президентов.

— Класс, Женька! Ты почаще падай, может, еще чего найдешь, — Роман восторженно переводил взгляд с меня на доллары и обратно. На мне, если честно, взгляд его задерживался дольше.

— Брысь отсюда! Оба! — рявкнула я, и друзья испарились.

Вскоре, облаченная в любимый шелковый халат, стоивший мне всей зарплаты, я сидела на кресле в будуаре, по-прежнему сжимая в руках конвертируемую валюту. Ромка развил вокруг меня сумасшедшую активность: прикатил на сервировочном столике кофе со сливками, омлет (боже, я скоро кудахтать начну и яйца высиживать), вазу с фруктами и бутерброды с ветчиной.

Весело сверкая фингалом, он суетился, время от времени поглядывая на зажатые в руках бумажки.

— Ты поешь, Жень, а то вон какая худенькая! Я видел, как ребрышки-то выпирают. Ну, чисто освенцимский крепыш! А я вот и кофеечку твоего любимого соорудил, омлетик вот... бутербродики. Поешь, поешь, а мы с котиком пока денежки пересчитаем, — Роман взял деньги и уселся напротив. Пока я, давясь, поглощала пищу, Ромка, шевеля губами, тасовал бумажки. Совсем как Паниковский, деливший отнятые у подпольного миллионера Корейко деньги.

— Сорок три тысячи американских долларов! — приоткрыл от удивления заплывший глаз последователь Паниковского.

— Ну и что? Нам-то от этого ни тепло, ни холодно. Это не наши деньги, — Ромкин глаз захлопнулся.

— Ты, Жень, не волнуй меня, ладно? Лучше вон бананчик скушай. «Не наши, не наши...» А чьи, интересно? Розкины, что ли? Так ведь ей они уже без надобности, а нам еще преступление раскрывать! Тебе вот «жучки» понадобились. Бензин опять же... Наших с тобой денег не хватит даже на литр!

— Ты что же, собираешься их тратить?! А вдруг именно из-за этих денег Розалию и убили?! — я была возмущена до глубины души.

— Ну и что? Вот и узнаем заодно. Нет, что ни говори, а бабки эти нам пригодятся. И не спорь, — Алексеев для убедительности пристукнул кулаком по столу. Сделал он это неумело, а потому неубедительно. Надо будет научить человека.

— Черт с тобой! Без денег нам и правда не обойтись. Но предупреждаю: кассиром буду я! За каждую копейку потребую строжайшей отчетности. Уяснил? — я напустила побольше суровости налицо, пусть знает: со мной шутки плохи.

— Понял, понял, понял! — Ромка заметно повеселел. — Так, может, я это, за продуктами сгоняю, а, Жень? Кушать-то нечего. Я вон давеча последние яйца использовал.

— Гони.

Ромка растворился в воздухе.

— «Вискаса» купи котику! — подтверждая мои слова, Монморанси громко мяукнул.

— А зачем? Этот блохастый все подряд лопает! Чего зря деньги тратить? — уже с порога крикнул снабженец. Любит, что ни говори, Алексеев по продуктовым магазинам шастать!

— Купи, говорят тебе!

Роман ушел. Я заметалась по жилищу в поисках тайника для денег. Куда? Куда спрятать такую сумму в чужой квартире? Перебрав все возможные варианты, я упаковала доллары в пакет, а пакет спрятала на кухне, в духовке. Надеюсь, Ромашка не затеет печь пирожки!

Вспомнив о пирожках, я подумала о маме. Сердце болезненно сжалось: совсем недавно я сидела на кухне в родительском доме, болтала ни о чем и была счастлива и весела. А теперь сижу черт знает где, считаю трупы, чужие деньги и серьезно опасаюсь за свою жизнь. Вот же угораздило!

Мелодичной трелью напомнил о себе сотовый. Чисто автоматически, еще пребывая в глубокой задумчивости о своей судьбе, я схватила трубку.

— Розочка, солнышко, здравствуй! — раздался в трубке густой баритон.

Ах, какой приятный голос!

— М-м-м... — промычала я в ответ.

— Ты узнала меня? Это я, твой зайчик! Не удержался вот и позвонил тебе. Сегодня весь день думаю о том, как весело мы провели вчерашнюю ночь!

— М-м-м... — диалог продолжался.

— А почему моя девочка такая неразговорчивая? Ее кто-то обидел? Расскажи своему зайчонку, я накажу всех твоих обидчиков!!!

Мне очень хотелось рассказать обо всех своих проблемах. Еще бы не обидели! Да меня все обижают, начиная от следователя и кончая собственным котом-предателем!!! Но вместо этого я произнесла сиплым голосом:

— Охрипла. Горло болит.

— Бедненькая, — посочувствовал баритон, — это я виноват! Столько мороженого тебе скормил. Вот незадача, надо же! У моей вкусненькой Розочки горлышко болит! Я к тебе пришлю шофера, он привезет все, что нужно, и небольшой подарочек от меня. Я бы и сам приехал, да этот придурок Никита сходку созывает! Хочешь не хочешь, а мне присутствовать необходимо! Ну все, моя сладкая, целую тебя. Я еще позвоню! — трубка чмокнула и дала отбой.

Надо же, а! Такой красивый голос — и голубой! И чем мы, женщины, хуже?! Вон этот Розку всю ночь мороженым откармливал, а я один омлет который день лопаю! Обидно, честное слово! Так, а что баритон говорил про Никиту? Какую такую сходку он собирает и где? Может, и я могла бы поприсутствовать на ней? Неплохо было бы. Опять запиликал сотовый. На этот раз в трубке прорезался Алексеев:

— Жень, — надрывался Ромка, — ты какое мороженое любишь: шоколадное или сливочное? С орехами или с ягодками? А может, тебе с вафлями купить?

Надо же, какой заботливый! Наверно, весь супермаркет скупил — разошелся на халяву.

— Любое и побольше! — проорала я в трубку.

— Не ори в ухо, я не глухой, — сказал Ромка и отключился.

— Дурак, — вынесла я приговор и протопала в прихожую.

Там я достала фотографии и принялась их рассматривать заново. Теперь ценность снимков была более очевидна. Как я и предполагала, наш мэр и чеченец фотографировались именно в «Голубой креветке». Скорее всего, чеченец и есть Тимур. Но что же это за Никита таинственный? Звонок в дверь прервал мои размышления.

«Господи, не квартира, а проходной двор!»

На пороге стоял невысокий, крепкого сложения парень.

— Ты кто? — удивилась я.

— Я шофер Ильи Никаноровича. Он вот передал тебе, — парень, ухмыляясь, протянул два пластиковых пакета, — и еще вот...

Шофер Никаноровича залез во внутренний карман куртки и вытащил бархатную коробочку. Внутри лежали золотые серьги в виде маленьких наручников. Увидев мою растерянность, парень улыбнулся:

— Не смущайся. Мой хозяин еще и не такие штучки дарит своим подружкам.

— Слушай, а кто такой Никита, который сходку сегодня созывает? — я решила снагличать и получить кое-какую информацию.

— Ну ты и деревня! — удивился шофер, — Никита — это мэр города. Никита Сергеевич Михайлов.

— Это он? — протянула я фотографию.

— Точно, Никита! А рядом чеченец, Джогоев, кажется, его фамилия. Только почему они вместе? — удивился водила. — Слушай, а ты значит... не…? Откуда у тебя это?

— Майор ФСБ Лисичкина! — представилась я. — Мэр у нас в разработке. А тебе, дорогой, не советую распространяться о нашей встрече. У нас длинные руки. Ковалева знал?

Парень вытаращил глаза и приоткрыл рот.

— Как твое имя, фамилия, контактные телефоны, явки, пароли? — пожалуй, с явками и паролями я малость перестаралась.

— Кузькин Антон Егорович, — он протянул мне визитную карточку.

— Можете идти, гражданин Кузькин. Будете нужны — вызовем, — отпустила я шофера.