— У подъезда парень в отключке отдыхает, остальные в квартире мух давят, охраннички.

Из кухни вышла Зорька, лениво поинтересовалась происходящим, повертев мордой по сторонам. Картина ее не впечатлила, и она, ткнувшись мне в руку, лизнула ее и побрела обратно на кухню. Стерва, подпрыгивая, понеслась за ней. Ребята при виде Зорьки окаменели.

В принципе, можно было попробовать устроить шумное гульбище с выяснением отношений между прибывшими и моими домочадцами, включая «брата» в ванной. Но я точно знала, что оружия у Ладочникова нет, а для приведения Зорьки в боевую готовность нужен Алексей. Всех остальных она слушалась только до тех пор, пока ее это устраивало.

Вадик посмотрел на часы. С момента их появления в моей квартире прошло совсем немного времени.

— Семь минут. Пока во время укладываемся, машина у подъезда.

Через минуту мы сидели внутри «Жигулей» четвертой модели. Автомобильчик был выкрашен масляной краской в серо-зеленый цвет, явно от руки и малярной кистью третьего сорта. На заднем сиденье расположились я с ногой и Виталик, смотрящий и на меня, и на колено с легким ужасом. Второй бравый парень и Вадик уселись впереди.

После прочтения кучи детективов и просмотра боевиков и триллеров похищение показалось мне несколько пресноватым. Угроз и побоев не было, насиловать тоже никто не собирался. Мое знакомство с Вадиком и конструкция на ноге задавили у ребят на корню любое интимное желание. Куда они собрались меня запрятать, я не представляла. Сидела себе на заднем сиденье, топографию родного города изучала, постоянно вытирая запотевшее стекло. Стемнело, по дорогам ездили грязные машины, разбрызгивая мокрый снег.

Выгрузились мы часа через два в районе Коровинского шоссе.

Ребята дружно вылезли из машины, и мы пошли. Впереди Вадик с клюкой, за ним второй охранник с двумя сумками, сзади Виталик и я на нем. Протопали на третий этаж.

Квартира с типичной «хрущевской» планировкой, в которой я прожила более двадцати лет сознательной жизни, не вызвала у меня ностальгии. Скорее наоборот, я поразилась, как мы с мамой смогли прожить в такой конуре впритирку и не возненавидеть друг друга и самих себя.

Расположились все в проходной комнате. Обставлена квартира была по-нищенски банально, до обидных спазмов в горле за нашу российскую непритязательность. На том же месте, что и у нас и большинства соседей, стоял диван впритык к столу, с боку балконной двери телевизор и кресло с журнальным столиком. В маленькой комнате высокий трехстворчатый шкаф и кровать с ковром над нею.

Меня Виталик сгрузил на диван, рядом с ним поставили сумки с вещами. На столе скучали тарелки с остатками завтрака, балконная дверь была приоткрыта, и оттуда тянуло холодом. На подоконнике сохли цветы — герань, фиалки и пара загнувшихся кактусов.

— Вадь, ты свой листок с требованиями не забыл в квартире оставить?

— Не забыл, на пол бросил.

— А что в нем написано?

— На разговор его вызываем.

— И все?

— Все.

— Вадик, а почему ты со мной не хочешь поговорить, может, я тебе чем помогу?

— Не поможешь. Ты этого не знаешь, только Алексей.

— А где Славик? Я думала, у вас дружественные отношения и вы вместе с женщинами воюете.

— Он в командировке.

— Вадик, меня очень интересуют две вещи — что вчера случилось у Леши дома и чего вы хотите от него.

Разговаривали только мы с Вадимом. Он сидел за столом, курил. Виталика сразу услали в магазин с моей, между прочим, сотней баксов, я только успела вслед прокричать, чтобы он укропа с кинзой купил — мне для заращивания ран живые витамины необходимы.

Второй охранник, обтекаемо огромный, копошился на четырехметровой кухне, пытался состряпать обед и соскрести с тарелок присохший завтрак. Наивные, они, верно, думали, что привезенная Анастасия Николаевна будет тут драить тарелки, жарить-парить, а вечером ее можно будет и употребить под пиво или водку. Денька через три за этот нелегкий труд им должны были бы и денежки подкинуть. Ан нет. Произошел облом по полной программе. Анастасия, свет Николавна, оказалась инвалидом, и взятки с нее гладки.

— Вадь, ну что ты пятую сигарету подряд садишь. Объясни мою перспективу. Что вам всем от меня и Леши надо?

— Деньги, Настя, деньги.

— Так ты бы меня спросил. Я женщина, как оказалось, богатая. Я вам все отдам, — говорила я с комсомольским задором, звонко и честно. — Плевать мне на эти счета и драгоценности. Не нужны они. Суету и озлобленность рождают большие материальные ценности, потому что пробуждают самые страшные человеческие качества — черную зависть и иллюзию безнаказанности за грехи.

Вадик забыл в очередной раз затянуться, слушая меня, парень из кухни выглянул в комнату.

— Сама додумалась?

— Сама. По танцам скакать не было возможности, приходилось проводить время или в кроватях снизошедших до меня однокурсников, или за философской книгой. Второе случалось несравнимо чаще.

— Короче, Насть, дело такое. Типографию Леха твой организовал.

— Доллары печатать?

— Да. Для этого много чего надо. Полиграфия высшего качества, платы купюр, бумага особая, фольга, специальные краски, оборудование. Доставить все в одно место, наладить процесс и не засветиться… это высокий класс, это дорогого стоит.

— А сбыт?

— Сбыт такого уровня фальшивок трудности не представляет. Они, по сути, не фальшивые. Их в любом банке менять можно, от настоящих отличит только экспертиза.

— Это я уже слышала. Тогда в чем же их фальшивость, зачем их так страстно пытаются уничтожить?

— Насть, ты вроде бы девочка с высшим образованием, должна знать. Государство выпускает определенное количество денежной массы в соответствии со своими ресурсами и валовым национальным доходом, если массу денег уменьшить — происходит дефицит наличных денег, но это не страшно и решаемо, сейчас все нормальные страны перешли на безналичные деньги, на кредитные карты. Если денежную массу увеличивать, не обеспечивая эти напечатанные бумаги запасами золота или ростом дохода страны, что бывает со странами в период войн или переворотов, то получается чисто инфляция. Бумажек много, товар скупается, а бумажки еще на руках у населения есть, тогда цены на любую продукцию повышаются. Ну ты помнишь, было такое пяток лет назад, мы со Славкой тогда здорово наварили бабок. Беспредел. Даже для Америки это опасно…

— Вадик, перестань мне читать лекцию по азам экономики, тем более что слишком вольно их излагаешь. Ты мне объясни, почему наша милиция так переживает? Фальшивые доллары ведь не нашу экономику подрывают, а американскую.

— Мне тоже это не совсем ясно, тем более доходили слухи, что американцы пару раз отказались премировать наших ментов и не стали выплачивать пенсию вдове майора, убитого при продаже гнилой «зелени» за чистую. Но это их разборки, американцы выдвигают претензии по поводу русской мафии и невыполнения со стороны нашего МВД многих обязательств. — Вадик заметил бесплатного слушателя из кухни. — Серый, я не понял, тебе много информации надо лишней, проблем мало?

Серый, больше похожий на молочно-розового, исчез в проеме двери, и тут же на кухне застучали нож и дверцы шкафов. Вадик закурил новую сигарету, стало понятно, почему дверь балкона не закрывается — ребята при всем уважении к начальнику решили со смертью от никотина не спешить.

— Если рассуждать по-нормальному, менты тоже не самые последние идиоты и могут эти деньги у себя оставить, хотя бы для покупки автомобилей и технических средств для нормальной работы. А то я видел по телевизору в «Дежурной части», как они обезоружили ребят, приехавших на дело на «мерине». «Мерина» прострелили, милицейский «жигуль» тоже, пришлось двух деловых пацанов до отделения милиции на трамвае доставлять. Уссышься от такой работы.

— Скорее бы уж эту типографию нашли и отстали бы от меня.

— А у меня, Настька, мечта. Имел бы я такую типографию в тихом месте, печатал бы потихоньку баксики и особо не вылезал, жизнью наслаждался.