— Я не знаю. — Ее голос дрожал. Хотя Шерри была не хилой комплекции, она ощутила себя очень маленькой, очень хрупкой, крошечной. Ей захотелось выкрикнуть: «Оставьте меня одну, всего на минуточку, пожалуйста! Позвольте мне хоть минуту побыть с самой собой. Мне необходимо снова почувствовать почву под ногами. Вам это понятно?»

Но она не закричала.

— Мой муж с ревом выскочил из спальни и принялся избивать меня, — бесстрастным тоном произнесла она и тяжело опустилась на стул.

— Какие у него были причины? — мягко спросил один из полицейских, подсаживаясь к ней. Суровый остался стоять.

— Я не знаю. Никаких причин не было, — стуча зубами, произнесла Шерри и подумала, правда ли это. В настоящий момент, похоже, она приблизилась к истине насколько могла. («О, пожалуйста, оставьте меня в покое!»)

— Что он сказал, миссис Рейнард? — настаивал мягкий.

— Он не произнес ни слова. Он издавал… какие-то звуки. — Шерри сделала движение, которое могло показаться слишком откровенным, и почувствовала это. Она была натуральной блондинкой, с большими и красивыми глазами. Шерри ничего не могла поделать с тем, что ее внешность напоминала расхожий образ большеглазой, ладно сложенной блондинки, пришедшей в этот мир лишь ради развлечений. Ей не следовало делать откровенных жестов. Она чувствовала это, хотя и не совсем понимала, почему.

— Вы говорите, он начал бить вас? — резко спросил суровый.

— По крайней мере; пытался.

Постепенно нервное напряжение, ощущение близости срыва, криков и рыданий начало ослабевать — вероятно, под воздействием препарата, который ей только что дали. Шерри спокойно сказала:

— Посмотрите, увидите сами.

Спустив с плеча платье, она показала следы от грубых пальцев Варда.

— А что сделали вы, миссис Рейнард? — холодно спросил суровый.

Ладно, пусть у нее белая кожа, но ему совсем необязательно думать, что она собирается с ним пококетничать. Шерри переборола чувство досады.

— Во-первых, я попробовала усадить его и поговорить с ним. — Она вспоминала с трудом. Она не хотела вспоминать. Кухня уходила вдаль, растворялась в тумане. У Шерри отяжелели веки.

— А затем вы ударили его тяжелой сковородой?

— Нет, нет. Понимаете, там был Джонни, — сказала она. — Все это испугало его. Ему всего три с половиной. Он бросился было ко мне, но тут Вард швырнул его… просто швырнул через всю кухню. — Голос звучал непривычно даже для ее собственных ушей. Как такое могло случиться?

— Мальчик серьезно пострадал, мэм? — спросил мягкий участливо.

Шерри повторила то, что сказали врачи, повторила в тех же выражениях. Сухая отрешенность в ее устах звучала неестественно.

— Значит, вы ударили мужа после того, как ребенок получил травму? — спросил суровый.

— Конечно, — недоумевающе ответила она. Похоже, в ее рассказе недоставало какой-то детали, но Шерри не могла представить себе, какой именно. Сильных страстей?

Суровый поинтересовался, были ли у нее с супругом недоразумения в браке. Частые ссоры, да?

— Нет, не могу так сказать, — задумчиво ответила Шерри.

— Чем занимается ваш муж, миссис Рейнард?

— Он писатель. Точнее, собирается им стать. Требуется время на то, чтобы начать.

— То есть, у него нет работы?

— Это и есть его работа, — терпеливо ответила она. — Он работает на себя — кажется, это так называется.

— А вы работаете, так, мэм?

— Да. До тех пор, пока он не начнет продавать свои творения, кто-то… — Она не могла объяснять дальше. Язык отказывался шевелиться во рту. Разве они не могут понять?

— Вы были недовольны тем, что вам приходилось зарабатывать на хлеб? — с неожиданной улыбкой спросил суровый.

— Нет. Многие жены поддерживают своих мужей, пока те получают высшее образование, — сказала Шерри, машинально повторяя то, что говорила так часто. — Нет, я не очень возражала, Разве что иногда… полагаю… — Она была готова заснуть прямо сейчас, на месте. Но кого это заботило?

— Вы работаете официанткой в баре? В…? — Мягкий назвал клуб.

— Да. — Шерри почувствовала, что ветер переменился, и подняла голову. Не собираются же они заключить, как это всегда делала ее свекровь, что быть официанткой в баре означает служить Злу. — У меня нет навыков работы для офиса, — безучастно сказала она. — Я не училась на специальных курсах. Поэтому я занимаюсь тем, чем могу.

— Работа по ночам? — участливо спросил мягкий.

— Ну, это все потому, что я хотела сама воспитывать своего ребенка. — Шерри покраснела. — Я считаю это самым важным. И еще я работала продавщицей. Продавщицей в магазине. А теперь, я полагаю… — Она умолкла, так как не знала, что добавить.

— У меня сложилось впечатление, — сказал суровый, и в его голосе появились нотки простого человеческого любопытства, — что родители вашего мужа… э-э… люди состоятельные?

— Да.

— Но его отец никак вам не помогает?

— Нет. О, нет.

Они не задали следующего вопроса, но он висел в воздухе.

— Видите ли, Вард уже давно живет своей жизнью, — = сказала она, отвечая на этот вопрос. — Его родным это не нравится. Кроме того, им, конечно же, никогда не нравилось, что он женился на мне.

— Почему, миссис Рейнард?

— Я не знаю, — сказала Шерри. — Мне было все равно. Мы любили друг друга.

Но ее голос прозвучал уныло, и вообще в этом разговоре было что-то не так — что-то, что она упустила из виду. Наконец Шерри сообразила.

— Как чувствует себя Вард? — спросила она, но слишком поздно… слишком поздно.

— Его состояние удовлетворительно, — пробубнил суровый.

Шерри подумала: для кого? Ее поразило то, что ситуация начинала казаться ей забавной. Она почувствовала, что почти готова улыбнуться. А улыбка получилась проказливой. Так уже было устроено ее лицо.

— Где, он? — спросила Шерри, но без особого интереса. Даже, может быть, чересчур беспечно. Потому что теперь для нее больше не имело значения, где находился Вард, — лишь бы он не был слишком близко.

— Кажется, отец забрал его к себе. В родительский дом.

— Понятно, — неуклюже ответила Шерри. О, теперь она все поняла! Эти люди успели уже переговорить с Эдвардом Рейнардом. Что ж, ей следовало бы догадаться об этом.

— А как он попал в… — Она не договорила.

— Кажется, ваш сосед позвонил вашему свекру, — сказал мягкий, закончив за нее вопрос.

Шерри молчала.

— Итак, вы говорите, что ваш муж вошел в комнату и напал на вас без предупреждения, без какой-либо причины. — В голосе сурового не слышалось обвинения.

— Полагаю, какая-то причина была, — устало ответила она. — Но я ее не знаю.

— Если то, что вы говорите, — правда, тогда, вероятно, у вас есть законные основания…

— На развод? — спросила Шерри. — Я знаю.

Неловкая пауза сообщила ей, что она неверно поняла эти слова.

— Вы выдвигаете обвинение, миссис Рейнард? — терпеливо спросил суровый. Вероятно, они хотели знать, как им поступить с показаниями, которые они выслушали.

Но Шерри сказала, глядя сквозь полицейских:

— Я ни за что не подпущу больше Варда к Джонни. Я не смогу.

Неужели они не понимают?

— Не могли бы мы остановиться на следующем, миссис Рейнард? — начал уговаривать мягкий. — Ребенок оказался между вами, когда вы дрались с мужем. Поэтому причиненные ему повреждения являются, на самом деле, результатом несчастного случая. Хорошо?

— Вы можете считать так, — медленно ответила она, понимая, кто предложил эту версию, — но это не будет соответствовать действительности.

— Как же так, мэм?

— Потому что… ну как он мог швырнуть Джонни? Как он мог так поступить? Джонни не делал ничего такого, что ему не разрешалось. Он только хотел, чтобы кто-нибудь успокоил его. Как мог Вард не знать этого?

Ее словам не хватало чувства. Шерри обрадовалась, когда у нее выступили слезы, и со странной безучастностью подумала: как раз пора.

— Ребенка испугало насилие?

— Шум. Я так думаю. Видите ли, я закричала. Я была очень напугана, если хотите знать. — Она провела рукой по лицу. — Единственное, о чем я могла подумать, — это что Вард лишился рассудка. Казалось, он не узнавал меня. И Джонни тоже. И даже не понимал, что Джонни ребенок. Значит, Вард сошел с ума.