Утренняя прохлада заставляла вздрагивать даже трана.

Свет стал более рассеянным, а мрачный оттенок льда сменился белым, более радостным, пока солнце поднималось. Однако внимание его световые эффекты не занимали. Точно так же, думал Гуннар не о странной миссии, поверить в которую заставили его друзья из другого мира.

Мысли его были неизменно обращены к дочери Славного Торска

Курдаг-Влата, ландграфа и Истинного Протектора Уоннома и Софолда. На палубе ветер нежно шевелил ее мех, такой густой и гладкий. Ветер ласкал серый подшерсток над ее благородным лбом, что возвышался над глазами, способными на куда большую выразительность, чем мимическая подвижность многих женских лиц.

В глубине души он отлично знал, что его друг Этан не имел дерзких намерений и тайных планов по отношению к Эльфе. Конечно, Этан и сам говорил об этом, причем неоднократно. Однако получалось, что они слишком часто вступали в спор, и маленький, но невероятно тяжелый («плотные кости»

— объяснял мудрец Ээр-Меезах, а не полые, как у транов) человечек одерживал победу, когда именно Гуннару хотелось произвести впечатление на даму. И Эльфа не переставала расхваливать его и ворковать, одобряя этого безволосого гнома, а не его.

А ведь именно похвалы от нее он жаждал больше, чем военной славы, богатств или добычи, или признания рыцарей, которых он возглавлял в боях.

Царапины по дереву становились все глубже, пока он раздумывал. Чего же она пыталась достичь, стремясь отдалиться от него? Возможно, хотя физические недостатки Этана слишком бросались в глаза, она все же могла быть охвачена какой-то сверхъестественной тягой к мужчине другого мира? К существу, который выражал свое презрение к сращениям каждый раз, как ему представлялся случай; к тому, кто без искусственных когтей-коньков растянулся бы носом вниз на льду, словно новорожденный детеныш?

Он заворчал сквозь зубы. Как бы он ни раздумывал над сложившейся ситуацией, под каким бы углом не поворачивал ее, он не мог увидеть по-детски простого объяснения.

Подрагивая двойными веками, он с любопытством уставился на линию горизонта. Необычные зубцы обрамляли его даль. Должно быть, они приближались к новому острову. Он начал медленно высчитывать в уме. Это не мог быть Молокин, если Тиильям была права, говоря о двухстах сатчах. Они едва ли покрыли пока одну треть этого расстояния. Однако, то, что находилось впереди, становилось все больше. Еще один остров, и до чего же странно и ярко играл утренний свет на его склонах!

Эльфа исчезла из его мыслей, и так быстро, что он смог сосредоточиться на том, что виднелось впереди. Было похоже на то, как если бы скалы я почва приближающегося острова были отполированы, подобно зеркалам. Солнечный свет дробился, ударяясь об них, как будто это были драгоценные камни на парадном скипетре ландграфа. В этом районе, близком к экватору, снег обычно отсутствовал на поверхности земель. Так было в

Пойолавомааре, но, казалось, тут было не так.

Ледовый корабль подходил все ближе, и громадный остров уже застилал горизонт, а океан выглядел так, словно плавно переходил в остров.

Несколько минут спустя глаза Гуннара расширились при внезапной мысли о том, что должно было произойти. Сейчас, когда никакой земли не было видно, наблюдатели расслабились. Однако вперед смотрящий на фок-мачте увидел приближающуюся массу и пронзительно закричал, предупреждая корабль.

— Снизить скорость… Столкновение прямо по курсу!

Гуннар уже катился на корму по ледяной дорожке левого борта к штурвальной палубе, выкрикивая указания на коду. Канаты и веревки задрожали, подобно паутине, когда моряки бросились наверх.

Один из матросов спал, растянувшись поперек дорожки. Гуннар наклонился, пнул его и перескочил через простертую фигуру, приземлившись снова на ледяную дорожку.

Та-ходинг еще не проснулся и не вышел на палубу, но второй помощник по имени Фэссбайр был уже там. Он стал отдавать приказы сам, подтвердив полученное от Гуннара сообщение. Паруса были спущены и реи повернуты.

«Сландескри» начал замедлять код. Тревожный взгляд, брошенный вперед, показал Гуннару, что они теряли скорость достаточно быстро. Ледовые якоря не понадобятся.

Сонные глаза транов уставились на утренний свет, когда члены команды, спотыкаясь, показались на палубе. Послышались крики ужаса со стороны носовой каюты, когда появившиеся оттуда матросы увидели то, что надвигалось на них.

Этан тоже вышел на палубу, за ним медленно выполз Септембер. Люди уже так акклиматизировались на Тран-ки-ки, что их капюшоны и маски были спущены, открывая доступ пронзительно-холодному утреннему воздуху

(двадцать пять ниже нуля плюс ветер в спину — шестьдесят километров в час). Однако скоро им пришлось поднять маски и капюшоны, ибо опасность возможного обморожения была слишком велика, чтобы искушать судьбу.

Гуннар заметил, что Этан тяжело дышит, застегивая маску, и ему пришлось еще раз напомнить самому себе, что люди задыхаются потому, что им не хватает воздуха, а не для того, чтобы охладить тело.

Увидев Гуннара на месте капитана, Этан побежал к штурвальной палубе.

— Что случилось, Гуннар?

Рыцарь, позабыв сейчас о нелепом соперничестве, указал вперед, а затем на правый и левый борт, где по обе стороны вырастало необъяснимое явление.

— Выдумки Тиильям начинают сбываться, друг Этан. Счастье, что я не спал, и… был настороже, потому что наблюдатель, как мне кажется, заснул или смотрел в другую сторону.

Этан подбежал к поручням, скользя по ледяной дорожке, и принялся разглядывать невероятный барьер впереди, и яркие зайчики искаженного света ударили ему в глаза, отражаясь от вздыбленного поднявшегося льда.

— Вздыбленный океан, — зачарованно пробормотал он.

Он повторил эти слова Гуннару, поднявшись снова на штурвальную палубу.

— Ты находишь, что это интересно, друг Этан? Разве тебя не поразило бы, если бы вдруг океан в твоем собственном мире так же ненормально вздыбился и изогнулся?

— Жидкий океан не может вздыбиться, Гуннар. По крайней мере, не таким образом. Я не знаю, как это называется, но я видел ролики… картины подобного в других мирах. Может быть, какие-то из них и изображали мой океан. Я не знаю. Но это лед, точно такой же, как тот, по которому мы пропутешествовали столько сатчей.

Они продолжали замедлять ход, приближаясь к застывшему ледяному гребню, украшенному причудливыми сверкающими гирляндами и наростами.

— Но этот океан встал на дыбы, — продолжал настаивать Гуннар тоном человека, который называет шар плоским кругом.

— Не совсем встал на дыбы, — объяснил ему Миликен Вильямс, находившийся с другой стороны штурвальной палубы. — Не столько вздыбился, сколько подвергся сжатию. По этой линии. Много веков назад, должно быть, это был один из последних незамерзших районов на Тран-ки-ки. В последнюю минуту два замерзающих ледяных поля двинулись друг навстречу другу, создавая этот гребень торосов. Если резко сдвинуть лапы или руки в мяске с водой, такая же волна поднимется между ними. Вот и все, что произошло с океаном в этом месте, Гуннар. Это создание гидрофизики, а не дьяволов с демонами.

— Разве я говорил, что это работа дьяволов? — Гуннар говорил с большим достоинством. — Ты принимаешь меня за набитого предрассудками дурака или за обычного матроса?

— Извини. Я не хотел оскорбить тебя, — успокаивающе ответил учитель.

Гуннар ворчливо принял извинения и поспешил сменить тему разговора:

— Думать надо не о том, как это назвать, а о том, как пробраться сквозь это.

Этан изучал сверхъестественно мрачный ровный хребет.

— Похоже, он не выше двадцати метров. Я уверен, что мы сможем пересечь его где-нибудь.

Отряды разведчиков были высланы на запад и восток в поисках прохода во льду, где мог бы пробраться «Сландескри». Группы моряков неохотно покидали корабль для исследования самого ледяного хребта, соглашаясь приблизиться к нему только после того, как Ээр-Меезах снабдил их наскоро изготовленными амулетами против дьяволов.