62. Отправленные к Антонию послы, стыдясь необычности данных им поручений, не прибавив ни одного слова, просто передали их ему. Антоний гневно высказался по адресу сената и Цицерона. Он выражал свое недоумение по поводу того, что сенат считает Цезаря, так много сделавшего для упрочения римского могущества, тираном или царем, Цицерона же таковым не считает. Несмотря на то, что Цезарь взял в плен во время войны Цицерона, но не убил его, последний отдает теперь предпочтение убийцам Цезаря перед его друзьями; Децима, когда он был другом Цезаря, Цицерон ненавидел, а когда Децим стал убийцей Цезаря, Цицерон его полюбил. К человеку, который получил Галлию ни от кого иного, как от Цезаря, он благоволит, а тому, кто ее получил от народа, он чинит препятствия. "Из назначенных мне легионов, продолжал Антоний, - награды получают те, которые перебежали, те же, которые остались верными, ничего не получили: этим он развращает солдат и вредит больше городу, чем мне. Убийцам он даровал амнистию, и я присоединился к этому ради двух заслуживающих уважения лиц, Антония же и Долабеллу он считает врагами, потому что мы держимся того, что нам дали. Вот где истинная причина: и если я откажусь от Галлии, я не буду считаться ни врагом, ни единоличным правителем. Будьте свидетелями, что я нарушу эту не пришедшуюся им по вкусу амнистию".
63. Сказав много в таком роде, Антоний написал в ответ на постановление сената, что он во всем повинуется ему как представителю его отечества; Цицерону же, составившему текст такого поручения, он дает следующий ответ: "Народ дал мне Галлию особым законом, и я накажу Децима, не повинующегося этому закону. Кару за убийство я возложу на одного за всех, чтобы очистить от греха сенат, оскверненный теперь присутствием Цицерона, поддерживающего Децима". Это сказал и это написал Антоний. Сенат немедленно объявил его врагом, равно войско его, если оно от него не откажется. Начальником Македонии, Иллирии и стоявших в обеих провинциях остальных войск был назначен Марк Брут до тех пор, пока в республике прежний строй не будет восстановлен. У Брута уже было свое войско, другое он получил от Апулея; у него были военные и транспортные суда, 16.000 талантов деньгами и много оружия, которое было давно уже заготовлено для Гая Цезаря в Димитриаде. Сенат постановил, чтобы он всем этим пользовался на благо отечества. Кроме того, было постановлено, что Кассий будет управлять Сирией и вести войну с Долабеллой. Всем же остальным, кто управлял какой-либо провинцией или римским войском от Ионийского моря по направлению на восток, было приказано подчиняться всем приказаниям Кассия или Брута.
64. Так сенат быстро и решительно создал авторитет Кассию и его партии. Цезарь при вести об этом недоумевал: амнистия, думал он, имела еще видимость человеколюбия и жалости к родственникам и людям сенаторского звания; представляя им небольшие провинции, желали гарантировать им безопасность; подтверждая Дециму обладание Галлией, сенаторы создали представление, будто они находятся во вражде с Антонием из-за его стремления к единовластию, что должно было послужить предлогом к размолвке и его, Цезаря, с Антонием. С другой стороны, объявление Долабеллы врагом из-за убийства одного из убийц, замена Бруту и Кассию провинций, которыми они управляли, начальством над самыми большими провинциями, выделение для них больших войск и денег, назначение их полководцами над всеми полководцами, которые находятся по ту сторону Ионийского моря, - все это повышало значение партии Помпея и ослабляло значение партии Цезаря. Он задумывался и над той уловкой, которую они пустили в ход по отношению к нему, еще молодому человеку: правда, ему декретировали и статую и председательство, его назначили пропретором, на деле же выходило, что его лишали того войска, которое принадлежало ему. Ведь когда консулы командуют в армии, роль пропретора ничтожна. Он считал, что выдача наградных только тем солдатам, которые перебежали к нему от Антония, затронет честь его солдат. Да и вся война для него дело постыдное, и фактически сенат пользуется им против Антония до полного низвержения последнего.
65. Впрочем, Цезарь держал эти мысли про себя и во время жертвоприношения, совершенного по поводу получения новой должности, он сказал войску: "Все это я получил, соратники, от вас, не теперь, а с того момента, как вы дали мне власть. Ведь сенат дал мне ее из-за вас. Так что будьте уверены, за это я буду считать себя обязанным вам и, если боги дадут удачу, отплачу за все одновременно". Так Цезарь располагал к себе войско и привлекал его к себе. Из консулов Панса набрал войско по всей Италии, Гирций поделил войско с Цезарем, а так как сенат провел для него набор тайно, он требовал части из двух легионов, которые отложились от Антония, зная, что это наиболее ценная часть войска. Цезарь со всем согласился. Поделив войско, они проводили зиму вместе. Когда она была на исходе, Децим уже страдал от голода, а Гирций и Цезарь отправились на Мутину, чтобы Антоний, воспользовавшись тем положением, в каком находилось войско Децима, не овладел им. Мутина зорко охранялась Антонием, а Гирций и Цезарь не выступали со всеми силами против Антония, поджидая Пансу. Тем временем происходили частые кавалерийские стычки. Правда, у Антония всадников было больше, но неудобство местности, прорезанной горными потоками, лишало большие части кавалерии всякого преимущества.
66. Так шли дела под Мутиной. В Риме в отсутствие консулов Цицерон действовал при помощи демагогии. Народные собрания происходили часто. Готовилось оружие, причем были мобилизованы все ремесленники без вознаграждения за работу, собирались деньги, и налагались тяжелые контрибуции на друзей Антония. Они вносили все требуемое с большой готовностью, избавляя себя этим от всяких обвинений, до тех пор пока Публий Вентидий, товарищ по оружию Гая Цезаря и друг Антония, не перенеся гнета Цицерона, не убежал в колонии Цезаря и, как известный человек вновь набрав для Антония два легиона, не поспешил к Риму, чтобы захватить Цицерона. Поднялась большая тревога. Большинство, потеряв всякую надежду, незаметно удаляло детей и женщин из города, Цицерон же убежал из Рима. Узнав об этом, Вентидий направился к Антонию. Но он был отрезан Цезарем и Гирцием, зашел в область Пиценума, набрал еще один легион и стал выжидать, что будет. Когда Панса приближался с войском, свита Цезаря послала к нему Карсулея, который вел преторианскую когорту и Марсов легион для облегчения ему прохода через ущелья. Антоний, не придавая значения этому ущелью, считал его лишь пригодным для того, чтобы задержать в нем врага. Он горел, однако, желанием завязать сражение, но не мог блеснуть своей кавалерией, так как равнина была болотистая и окружена рвом; поэтому он спрятал два лучших легиона в болото с обеих сторон искусственно проложенной узкой дороги, заслонив их камышом.
67. Карсулей и Панса прошли ущелье ночью. Рано утром они с одними лишь когортами Марсова легиона и пятью другими взошли на искусственно проложенную дорогу, еще свободную от врагов. Они тщательно осматривали болото, лежавшее с обеих ее сторон. Камыш колебался, и это вызвало у них подозрение. Там и сям показывались уже щиты и шлемы, и вдруг и преторианская когорта Антония появилась перед ними. Солдаты Марсова легиона, окруженные со всех сторон, не видя возможности бежать, велели вновь набранным воинам не сражаться вместе с ними, чтобы по неопытности не внести беспорядка в их ряды. Против преторианской когорты Антония они выстроили преторианскую когорту Цезаря. Сами они вышли в болото, разделившись на две части; одну возглавлял Панса, другую Карсулей. Так как болот было два, то было и два сражения, разделенные проходом так, что одни не видали, что происходило у других, на проходе же между болотами преторианские когорты вели свое сражение сами по себе. Солдаты Антония собирались отомстить Марсову легиону за то, что они перешли к врагу и оказались изменниками по отношению к ним; Марсов легион хотел наказать их за равнодушное отношение к убитым в Брундизии. Зная, что они представляют самые сильные части в войске и Антония и Цезаря, они были уверены, что именно в этом бою решат исход войны. Одним, составлявшим два легиона, совестно было потерпеть поражение от одного легиона врага, а других воодушевляло честолюбие победить два легиона противника, несмотря на то, что они составляли только один легион.
