Больше за выслугой лет не держащая шпилек хозяйки, –

Первое мнение будет ее, а потом уже скажут

Те, кто моложе годами и опытом, будто вопрос тут —

Доброе имя и жизнь: такова наряжаться забота.

Ярусов столько, надстроек возводится зданьем высоким

На голове, поглядишь — Андромаха с лица, да и только!

Сзади поменьше она, как будто другая… (I)

Римляне использовали три основных вида духов: духи твердой консистенции, называвшиеся hedysmata, жидкие духи на масляной основе, которые назывались stymmala, и ароматическую пудру под названием diapasmata. Притирания подразделялись на множество классов; названия некоторых из них происходили от наименований, входивших в их состав компонентов, другим названия давались в честь места их производства или в честь каких-то особых обстоятельств их изобретения. Как и в наше время, духи сменялись в зависимости от требований моды, и новизна их для римских матрон была не менее притягательна, чем для наших красавиц. Существовали простые духи с одним только ароматическим компонентом: rhodium, производимый из цветов розы, melinum — из цветов айвы, metopium — из горького миндаля, narcissinum — из нарциссов, malobathrum — из особо отмеченного Плинием дерева, под которым, по наиболее распространенному мнению, подразумевается laurus cassia, а также многие другие, слишком многочисленные для того, чтобы их перечислять. Сложные духи представляли собой сочетание множества различных компонентов. Наиболее известными среди них были, susinum – духи из лилий, масла бена, кальмуса, меда, корицы, шафрана и мирры; nardinum, составленный из масла бена, кальмуса, костуса, нарда, амонума, мирры и бальзама; также следует упомянуть особо выделенные Плинием царские духи, рецепт которых первоначально был составлен для одного из парфянских царей, и в этот рецепт входило двадцать семь компонентов. ^{note 130} Некоторые из этих составов были весьма дорогостоящими и продавались по цене не менее четырехсот динаров за фунт, что составляло по нашим ценам около 14 фунтов стерлингов. Римляне наносили духи не только на голову, но и на все тело, даже на подошвы ног. Наиболее утонченные, подобно греческим эпикурейцам, подбирали особый аромат для каждой части тела. Кроме того, духи добавляли в ванну, ими пропитывали одежду, постель, стены домов и даже боевые знамена. У некоторых страсть к духам доходила до такой степени, что они натирали ароматическими маслами даже своих лошадей и собак.

Одним из излюбленных запахов у римлян был шафран. Они не только усыпали им свои жилища и пиршественные залы, но и составляли на его основе высоко ценившиеся притирания и эссенции. Некоторые из них во время празднеств лили настоящими ручьями или разбрызгивали с потолка над собравшейся публикой.

Описывая кровь, бегущую из жил человека, укушенного змеей, Лукан в "Фарсалии" сравнивает ее с благоуханной шафрановой эссенцией, льющейся из тела статуи. ^{note 131}

Духи хранились обыкновенно во флаконах (unguentaria) из алебастра, оникса или стекла; на приведенном ниже рисунке изображены такого рода флаконы, хранящиеся в Музее Неаполя. Те притирания, что использовались при купании, хранились в круглых футлярах из слоновой кости, называемых нартециями (narthecium). Один из таких футляров, найденный в Помпее, изображен на рисунке рядом. Более простые благовония продавались в небольших позолоченных раковинах ^{note 132} или керамических сосудах.

Римские парфюмеры, или унгвентарии (unguentarii), были весьма многочисленны и жили в квартале Велабрум в части города, называвшейся Vicus Thuraricus. Во времена Марциала самым известным из них был Космус, которого поэт неоднократно упоминает в своих эпиграммах. В Капуе, которая славилась своей роскошью, торговцы парфюмерией населяли целую улицу, называвшуюся Сеплазия. Некоторые эссенции производились из местных, произраставших в Италии растений, однако большая часть необходимых ингредиентов ввозилась из Египта и Аравии. Некоторые из них были настолько дороги, что трудившихся в парфюмерных лабораториях рабов перед уходом из мастерской заставляли раздеваться, чтобы исключить для них всякую возможность что-то припрятать и унести с собою.

Римляне переняли у греков и обычай использовать благовония в триклинии, или пиршественном зале. Они развивали его, насколько это только было возможно, так что ни один прием гостей без благовоний не мог считаться проведенным по всем правилам; можно сказать, они стали неотъемлемой частью "меню". Катулл, приглашенный на ужин к фабуллу, включает это в перечень предвкушаемых удовольствий:

Но взамен награжу тебя подарком

Превосходным, чудным несравненно!

Благовоньем — его моей подружке

Подарили Утеха и Венера.

Чуть понюхаешь, взмолишься, чтоб тотчас

В нос всего тебя боги превратили.

Видимо, для Марциала упомянутые Катуллом удовольствия были бы недостаточны, ему по вкусу явно более плотное угощение. В одной из эпиграмм он упрекает патриция, у которого побывал в гостях, в том, что тот пожелал сделать из него живую мумию — судя по тому, что среди угощений благовония преобладали над кушаньями:

Умастил, признаю, вчера чудесно

Сотрапезников Квинт, но есть им не дал.

Смех какой: голодать, но надушиться!

Кто лежит умащенным без обеда,

Представляется мне, Фабулл мой, трупом. (II)

Умудренный критик явно не относился к числу страстных почитателей Космуса; он осмеивал употребление духов, когда говорил:

Странно мне, Постум: всегда издаешь ты запах хороший.

Постум, хорошего нет пахнуть всегда хорошо. ^{note 133}

А обращаясь к куртизанке по имени Полла, пытавшейся скрыть появившиеся с возрастом изъяны, Марциал восклицает:

Пастою, Полла, скрывать морщины на брюхе стараясь.

Мажешь себе ты живот, но не замажешь мне глаз.

Лучше оставь без прикрас недостаток, быть может ни ничтожный:

Ведь затаенный порок кажется большим всегда. ^{note 134}

Следующий далее портрет римского красавца той эпохи наглядно показывает, что неумеренное употребление парфюмерии было свойственно не только дамам:

Мил, я скажу, у кого изящно расчесаны кудри,

Кто аромат издает, как киннамон и бальзам;

Кто напевает всегда гадесские, нильские песни,

Кто безволосой рукой движет мелодии в такт. ^{note 135}

Кроме жидких эссенций и притираний римляне использовали чудовищное количество различных косметических средств для сохранения и улучшения цвета лица.

В "Естественной Истории" Плиний приводит описание этих препаратов, некоторые из которых изготавливались из гороховой или ячменной муки, яиц, винных дрожжей, оленьих рогов, луковиц нарцисса и меда, другие же — просто из кукурузной муки или пропитанного молоком хлебного мякиша. Из этой массы делали нечто вроде накладок, которые оставляли на лице на всю ночь и утро. Некоторые снимали их лишь перед выходом из дома, и Ювенал в одной из своих сатир рассказывает, как один муж почти не видит дома лица собственной жены, так как она открывает его, лишь выходя: