Боже, Боже... Я читал в ту пору Ясперса и Соловьева, я искал ответа в Библии: в чем суть мировой гармонии, если таковая существует?.. Дальше, чем об этом сказано было три тысячи лет назад, в Книге Иова, человечество не пошло... Я был атеистом, но мне всегда казалось, что жизнь, космос, вселенная должны иметь какой-то смысл, какую-то таинственную, скрытую цель, ведь не может быть такое совершенство, как цветок розы, с его изощренными формами лепестка, его красками, его ароматом, с его колючками, стерегущими его нежную

красоту, возникнуть нечаянно, бессмысленно? Какое мастерство требуется от художника, чтобы, подражая природе, воссоздать цветок, подобный живому — по форме и краскам, но без его аромата, без развития — от бутона до падающих на стол увядших лепесточков?.. А дуб, гигантское дерево, вырастающее из желудя размером с ноготь?.. А непрерывная линия жизни, которая с незапамятных времен тянется — через сперматозоид, яйцеклетку, неся в себе глубочайшую тайну воссоздания жизни и наследственности?..

Но когда я касался рыженькой головки Сашки, я задавал себе тот же вопрос, что и в Книге Иова: в чем суть всемирной гармонии?.. Ее замысел?.. Ее конечная цель?..

Там, в Книге Иова, ответом было: вера... Вера в конечную, божественную справедливость... Но у меня ее, веры, не было...

17

Америка прекрасна... Я говорю это с полным убеждением в своих словах. Америка — молодой, развивающийся организм, со своими пороками, своими добродетелями, главная из которых — не знаю, от чего происходящая — от пуританской ли религии, от Ветхого Завета с гневными речами пророков, от нравственных начал, цементирующих громадную страну... Но вместо столь хорошо известной нам русской — российской!.. — гордыни, вместо замазывания собственных грехов и постоянного указывания на грехи чужие — Томас Джефферсон произнес то, что мне представляется сутью духовного начала Америки:

— Я дрожу за мою страну при мысли, что Бог справедлив!..

Эту максиму стоило бы присоединить к Десяти заповедям — в качестве одиннадцатой...

18

У меня сохранились письма, присланные нам на Нобл, когда мы были совсем одиноки. Это письма от Мариши и — коротенькие — от Сашки. За частными подробностями в них просвечивает вживание в жизнь Америки, причем без всяких подспорьев, надеясь только на собственные голову и руки...

Привет, мои дорогие!

Я была очень рада вашим письмам, хотя это расточительно — два конверта... Укладывайте все в один! Правда, вы ходите из экономии пешком, а шлете в Союз кучу писем (каждое — 50 центов). Я не ругаюсь, просто знаю, что туда ничегошеньки не доходит, знаю так-же, что вы все равно будете писать! Конечно, пап, вы поступили правильно, купив приемник, необходимо делать такие на сто процентов целесообразные вещи, иначе жизнь теряет всякий смысл. Маленькие подарочки — это то, что нужно... Пап, я во многом с тобой согласна относительно русской эмиграции. Я заметила 2 направления: одни чувствуют себя очень чужими всему здешнему и не хотят делать никаких усилий для того, чтобы узнать кучу мелких вещей, из которых состоит адаптация. По этому поводу они сообщают, что они — европейцы и утонченные натуры, а американцы — простоватые, примитивные дурачки, которых можно дурить сколько угодно. И они дурят — получают 2 велфера на брата, работают за кеш, сидя па велфере и т.д. Другие чувствуют себя тоже неуверенно и пытаются освоить какие-то азы, но опять же не хотят делать это очень серьезно, поэтому, освоив что-то, очень гордятся перед приезжающими и самоутверждаются таким способом. Что касается нас, мы оба очень мучаемся от ощущения своей беспомощности и неловкости в простейших вещах, мы очень старались и продолжаем стараться узнать об Америке как можно больше. Мы не стыдимся нашего прошлого, просто оно в значительной степени кончилось. Оставаться тем, кем ты был, невозможно. Нам нравится Америка. Разумеется, мы все еще знаем очень мало, разумеется, что-то кажется нам глупым и несносным, но в целом Америка нам нравится. Мы бы хотели когда-нибудь почувствовать, что в нее вписались. Я видела людей, приехавших 30 — 40 лет назад, у них это получилось. Трудно найти американцев, которые выглядят по-настоящему интеллектуальными, но ведь и в Союзе это было нелегко, да и говорим мы на тарабарском наречии, а не на приличном английском...

Если бы я была на вашем месте, я бы первым делом узнала, нет ли у вас для людей после 60 лет проездных документов, а насчет вашей ведьмы-хозяйки: я представляю, как мерзко вы себя ощущаете, живя на квартире. Мам, у тебя и без того трудное время, тебе не за что ругать себя в связи с хозяйкой, она и вправду ведьма... Меня жутко злит, что в любое время, утром, днем, стоит только Сашке подпрыгнуть, прибегает наша нижняя соседка, зимой чуть не пришлось искать другую квартиру.

Дописать вчера на работе не успела, а дома уж совсем некогда. Безумное время: рассылаемые писульки, экзамен и часть книги, которую Миша должен сдать до конца месяца... Сегодня я собираюсь вам звонить.

Целую. Марина.

Дорогой дед Юра!

Я тоже очень интересуюсь ракетами. Ты не беспокойся про операцию. Ты ее проживешь так же как и все. Как ты поживаешь тут в Америке?

Целую, Саша.

Октябрь, 1992 г.

Привет, мои дорогие!

С субботы, когда мы разговаривали, прошло всего пара дней, а уже — море перемен.

Мы получили посылку с вещами — большое спасибо! Можно только догадываться, сколько денег и сил это стоило. Честно говоря, я считаю, что уезжая из Союза о подарках думать не приходится, т. к. каждый килограмм имеет значение, но — тем более спасибо. Удивительно, что все купленное так точно подходит получателю!

Я опять учу. В декабре я буду сдавать трехдневный экзамен, который принимают только в Филадельфии. Я тихо надеялась, что уже не успею подать заявку и эта возможность отложится до лета, но нет, рога трубят! Только сам экзамен стоит 500 долларов, а дорога, а гостиница — теперь вы чувствуете, что за ответственность на те лежит. Миша занимается подготовкой моих заявлений в резидентуру. Это кропотливая работа, а т.к. заявлений будет 70 — 80, то и огромная. На работе у меня все хорошо, она — единственное утешение в этом экзаменационном угаре. Что у вас? Я рада, что удалось вывезти сервиз — мне трудно было вообразить вас еще и без этого...

Пап, не хочешь ли ты зваться по-английски Георг? Миша надо мной смеется...

Целую вас

Марина

Дорогая баба Аня!

Те детективы, про которые ты говорила: есть специальная серия книг, где тебе дают на некоторых страницах выбирать и в зависимости от твоего выбора ты выбираешь нужную книгу. У меня каникулы. В понедельник мама и я вместе с маминым сотрудником и его двумя сыновьями пошли в горы. Я сам, против ветра, дующего вверх, по камням сошел вниз до всех взрослых вместе с ребятами. Еще мы ели пикник.

Саша.

Привет, мои дорогие!

Была очень рада получить от вас письма, сначала от мамы, потом — от папы. Мишка улетел, в доме пусто. Новостей у нас особых нет. У Мишки прошло первое интервью, он не особо доволен тем, как сделал доклад. Он посматривает квартиры, в пятницу у него следующее интервью, а в воскресенье он едет домой. Время перед его отъездом прошло под знаком покупки необходимых вещей: у него не было даже относительно теплой куртки, чемодана и т.д.

В понедельник пойду беседовать с Сашкиными училками, надоело каждую неделю читать о его дурном поведении: болтает много, дерется /что еще терпимо/, но не уважает права других /что уже не терпимо/. Завтра хочу сводить его в Техасский краеведческий музей, почему-то, говорят, в нем больше всего показывают динозавров. Он напишет отдельно, но не сегодня, он и так допоздна сочинял черновик сказки, которую задали написать.