– Этот мошенник назначил ей свидание! Вот и хорошо, говорю, я и пойду. На следующий день я с ней столкнулся, она напомнила про встречу в кафе. Меня разобрало любопытство, догадается она наконец или нет. Посадил Рафа в кафе, они торжественно кофе попили, за ручки подержались, он отговорился, что кого-то ждет, она упорхнула. Так нас и не раскусила!

– А потом? – Женни подумала, что, наверное, это нечестно по отношению к девушке, но до чего же они забавные, Бартоломью и Рафаэль, друг друга стоят.

– Расстались. Ей мама быстро объяснила, что я неподходящий жених.

– Почему? – удивилась Женни.

– Мало того, что семейка сумасшедшая, так еще и денег у нас нет. Мы живем не по средствам, – легко и весело улыбнулся Барт.

Сумасшедшей семьей Женевьеву Мединос не удивишь. Отсутствие денег, конечно, минус. Только…

– Кто в наше время живет по средствам? – пожала она плечами.

– Ну… – поморщился Барт. – Знаешь, во сколько все эти врачи для Рафа обходятся? Если бы только врачи. Мама пробует все подряд, чтобы поднять его на ноги, мы объездили всех европейских шарлатанов. Толку ни от тех, ни от других нет. Вот новая коляска – это вещь! По цене автомобиля, правда, обошлась. Индивидуальный заказ. Раф говорил, давайте лучше машину купим. Но коляска ему нужнее. Передвигаться.

Бартоломью похлопал себя по заурчавшему животу:

– Потерпи, приятель, ужинать мы будем не скоро.

– У меня же есть печенье! – встрепенулась Женевьева.

Она вскочила на ноги, поезд изрядно качало, Женин чуть не свалилась на Барта. Добралась до своего саквояжа, достала небольшую пачку галет.

– Вот, это еще из дома. – Ей захотелось плакать: где она, а где милый дом.

– Лучше, чем ничего. У меня найдется чем запить, – обрадованный Барт достал из рюкзака флягу.

– Нет-нет, алкоголь я не буду, – отпрянула Женни.

– Вода. Коньяк закончился. – Барт болтал с набитым ртом. – Идея Рафаэля – взять флягу спиртного для дезинфекции. Он же основательно готовился к этой экспедиции. А ты в какой была?

– В биологической, – прожевала Женни печенье.

Она отпила из фляжки, пахло спиртом, но это и правда была вода. «Интересно, кипяченая?»

Вытерла губы платочком.

– Ты слышал о профессоре Родригесе?

Барт отрицательно покачал головой.

– Американец. Родители эмигрировали из Мексики. Он пробился в науку из самых низов общества. В детстве посуду мыл в забегаловках! – рассказывала Женни с восторгом. – Всемирно известный ученый! Организатор американского фонда поддержки студентов, выходцев из Латинской Америки. Каждое лето организует студенческие экспедиции. Ищет новые, натуральные источники для медицинских препаратов.

Барт жевал и кивал.

– На уроке испанского мы читали о нем статью и писали письма с отзывами о его работе. Лучшие письма учительница ему отправила. Я не знаю, как произошло недоразумение, может, у него в офисе привыкли, что все письма – просьбы об участии в экспедициях. А может, еще и моя фамилия ввела их в заблуждение.

Женин выдержала паузу.

– Мне прислали приглашение! Ты представляешь? Ох, с каким трудом я уговорила родителей меня отпустить. Ну что ты, домашняя девочка. За границей ни разу не была. А тут – край света, непонятно, какие условия и что за люди.

Барт улыбнулся и покачал головой, бывает же.

– Ах, как я испугалась, когда вышла из самолета. Прислушалась – вроде понимаю, уже не так страшно. Самое смешное, что меня не ждали. Это действительно была ошибка. Они обычно приглашают американцев латиноамериканского происхождения. Но не отсылать же меня обратно, правда? Профессор оказался очень любезным, немного зацикленным на своих идеях и на своем фонде, но ему можно, он же великий. Условия были очень цивилизованные, студенты воспитанные и культурные. Все совсем не страшно. Кроме работы. Очень много работы. Но какой интересной!

Барт высунул язык и попытался его разглядеть.

– Насколько я понял, я жевал еще не изученную мировой наукой дрянь, – сказал он, убедившись, что язык угольно-черный. – Подопытный кролик.

Женни смутилась.

– А что мне оставалось делать? – спросила тихо. – Тебя никак не лечили, диагноза даже не поставили. Я выбрала те листья, что местные индейцы жуют при ознобе и общей слабости.

– Десять процентов, – сказал Барт серьезно. – Я добрый, мог бы запросить и пятьдесят.

– От чего десять процентов? – не поняла Женни.

– От твоей Нобелевской премии. – Он уже не мог сдерживать улыбку.

Женни рассмеялась.

Когда Женевьева открыла глаза, в вагоне было светло. Барт сидел у дверного проема, высунув наружу голову.

– Доброе утро, Бартоломью.

– Привет, – сказал он не оборачиваясь. – Все. Шестой.

Когда он повернул голову к Женни, лицо у него выглядело озабоченным.

– Наши попутчики соскочили с поезда. Все шестеро. Что бы это значило?

Женевьева пожала плечами:

– Наверное, они уже приехали?

Он наморщил лоб, думая, что же ему не понравилось. Ну конечно!

– Женни, они сошли налегке. Куда они дели свои мешки?

Долго ломать голову им не пришлось. Поезд, замедлявший ход, совсем остановился.

– Ола, сеньор! – сказал Барт усатой физиономии в форменной фуражке, заглянувшей к ним в вагон.

Повернулся к Женни и прошипел:

– Спрячь наши деньги.

Жестом к груди показал, куда именно.

Ах, ну да, деньги же у нее. Женни быстро вынула из кармана пачку купюр, расстегнула пуговку, запихнула их за пазуху и торопливо застегнулась.

В сопровождении железнодорожников Женевьева и Бартоломью пошли вдоль поезда к небольшому одноэтажному зданию.

Коровы обрадованно мычали в соседних вагонах: им наливали воду, а из «мягкого купе», в котором путешествовали Барт и Женни, достали охапки сена. Барт покосился на пустую платформу: под брезентом угадывались очертания мешков. «Эх, – подумал он, – нужно было прыгать вместе с ними. Так кто же знал».

– В любой бочке дегтя всегда найдется ложка меда, – улыбнулся он перепуганной Женевьеве.

Она удивленно взглянула на него.

– По крайней мере, мы не сами тащим наши вещи. Может, и рюкзак им отдать?

Женни улыбнулась.

– Что он сказал? – спросил у нее железнодорожник, который нес чемоданы Барта.

– Американский журналист переживает за свои вещи, – нашлась Женевьева.

Начальник (несомненно это был мелкий местный начальник, судя по отличиям в форме и по тому, что являлся единственным толстяком) с интересом разглядывал изображение кота в блокноте Барта. На его столе подчиненные разложили вещи из чемоданов, рюкзака, саквояжа, там же лежало содержимое карманов задержанных. На карман под коленом на штанах Барта, как водится, никто не обратил внимание. Поэтому Бартоломью спокойно разыгрывал роль американского журналиста Джека Смита и требовал звонок в консульство. Никого почему-то не удивило отсутствие у «американца» документов. Наличие дорогого фотоаппарата опять сошло за весомое доказательство.

– Так как вы объясните свое присутствие в поезде, который не предназначен для пассажирских перевозок? – спросил начальник, налюбовавшись котом.

«Может, у него дома такой же ленивый хитрюга живет, поэтому начальник не выглядит слишком сердитым? А может, все толстяки по определению добродушные? Тогда зачем они идут в начальники?» Ну почему ей всегда в самые неподходящие моменты приходят такие нелепые мысли? Женин сконцентрировалась на вопросе.

– Мы очень торопимся в столицу в аэропорт. Следующий пассажирский поезд будет только через неделю. Мы очень извиняемся, что нарушили правила.

– И денег у нас нет, – добавила Женин и покраснела: как же она не любит врать.

С другой стороны – разве это ложь, денег на два билета у них действительно сейчас нет.