Боюсь, у этих дам вошло в привычку ссориться и спорить по всяким пустякам. Странно, что они не научились жить в согласии, ведь они никогда не разлучались друг с другом и не могли обойтись одна без другой. Я бы посоветовал братьям и сестрам, молодым и старым, словом – всем, кому придется иметь «один глаз на троих», быть терпимее друг к другу и не пытаться завладеть им в одиночку.

Тем временем Ртуть и Персей пустились на поиски нимф. Благодаря чрезвычайно точным указаниям старух искать им пришлось недолго. Нимфы оказались существами, совершенно не похожими на Кошмар, Дрожь и Пугало. Это были прелестные юные создания: у каждой из них было по два глаза, и глаза эти ласково смотрели на Персея.

Казалось, нимфы уже были знакомы с Ртутью. Во всяком случае, когда он рассказал об отважном предприятии, задуманном Персеем, они немедленно выдали ему бесценные предметы, находившиеся под их охраной. Прежде всего они снабдили Персея маленькой, искусно вышитой замшевой сумкой, которую велели хранить, как зеницу ока: это и была волшебная сумка. Затем они принесли башмаки – точнее, сандалии с крошечными крылышками на пятках.

– Надень их, Персей, – сказал Ртуть, – и ты вмиг станешь быстроногим, как мечтал.

Персей принялся надевать одну сандалию, положив другую на землю, как вдруг сандалия распустила крылышки, вспорхнула вверх и, вероятно, улетела бы, если бы Ртуть, подпрыгнув, не поймал ее в воздухе.

– Будь внимательнее, – предостерег он, отдавая ее Персею. – Представь, как перепугались бы птицы, увидав порхающую среди них сандалию.

Надев обе сандалии, Персей сразу же почувствовал, как легки стали его движения. Стоило ему сделать пару шагов, как он очутился в воздухе, высоко над головами Ртути и нимф, откуда ему с большим трудом удалось спуститься на землю. Управлять крылатыми сандалиями оказалось очень сложно, особенно с непривычки. Ртуть очень смеялся над суетливостью своего товарища, советуя ему не торопиться и подождать шлем-невидимку.

Лишь только нимфы надели на Персея шлем с плюмажем из темных перьев, как произошло нечто удивительное, как, впрочем, и все, о чем я до сих пор рассказывал. Там, где за минуту до этого стоял прекрасный, румяный, златокудрый юноша с изогнутым мечом на боку и блестящим щитом в руках – живое воплощение храбрости, отваги и красоты, – теперь не было ничего, кроме воздуха! Исчез даже шлем.

– Где ты, Персей? – спросил Ртуть.

– Здесь, здесь! – раздался откуда-то из воздуха спокойный голос Персея. – Я там же, где и был. Ты меня видишь?

– Нет, – отвечал его друг, – тебя скрывает шлем-невидимка. Но если я тебя не вижу, значит, и Горгоны не смогут. Хорошо, ну а теперь я поучу тебя управляться с крылатыми сандалиями.

Сказав это, Ртуть взмыл в воздух. Крылышки на его шлеме затрепетали с такой силой, что, казалось, его голова вот-вот оторвется от плеч. Персей последовал за товарищем. И вот, когда они очутились на высоте нескольких сот футов, юноша понял, какое наслаждение чувствовать себя птицей, парящей над хмурой землей.

Между тем наступила ночь. Увидев над собой сияющий диск луны, Персей невольно подумал, что он не желал бы ничего другого, как долететь до луны и навсегда остаться там. В следующий миг он бросил взгляд на землю, на ее моря, озера, серебристые нити рек, белоснежные горы, необъятные равнины, темные леса, города из белого мрамора. Озаренная дремлющей луной земля показалась ему такой же прекрасной, как луна. Вот промелькнул внизу остров Сериф, где жила его мать, Даная.

То и дело перед товарищами возникали облака, казавшиеся издали серебристым пухом. Окунувшись в седую влажную мглу, друзья вмиг промерзали до костей, но полет был так быстр, что уже через мгновение они вылетали из облака на лунный свет. А однажды с невидимым Персеем чуть не столкнулся царственный орел.

Но интереснее всего было любоваться метеорами, которые внезапно, как костры, загорались в небе, заставляя лунный свет бледнеть на сотни миль вокруг.

Несколько раз за время воздушного путешествия Персею казалось, будто он слышит где-то поблизости шелест невидимой одежды, но звук этот раздавался с противоположной от Ртути стороны.

– Я слышу шорох чьих-то одежд. Кто здесь? – спросил юноша у своего спутника.

– Это моя сестра, – отвечал Ртуть. – Она летит вместе с нами и, как я и говорил, будет помогать нам. Без нее мы ничего не сделаем. Ты и представить себе не можешь, как она умна и какие у нее зоркие глаза. Даже в эту минуту она видит тебя так же явственно, как если бы на тебе не было шлема-невидимки. Могу поспорить, она увидит Горгон первой.

Друзья летели так быстро, что вскоре достигли необозримых вод великого океана. Далеко внизу огромные валы то бешено вздымались, то с разбегу бросались на пустынный берег, обдавая скалистые утесы пеной. Рев волн, казавшийся на земле раскатами грома, долетая до ушей Персея, преображался в слабое журчание, напоминавшее лепет спящего ребенка. Вдруг над самым его ухом раздался мелодичный женский голос. Впрочем, звучал он не столько нежно, сколько спокойно и серьезно:

– Персей, Горгоны здесь.

– Где? – воскликнул Персей. – Пока я ничего не вижу.

– На берегу во-он того островка внизу, – отвечал голос. – Брошенный тобою камень попал бы прямо в середину их клубка.

– Я же говорил, что она первая их увидит! – обрадовался Ртуть. – Горгоны действительно здесь!

Внизу, в двух-трех тысячах футов под собой, Персей заметил небольшой островок, о скалистые берега которого с шумом разбивались пенящиеся морские волны. Лишь с одной стороны островка тянулась узкая полоса белоснежного песка. Спустившись пониже и приглядевшись, Персей увидел у подошвы мрачных утесов скопление ужасных Горгон, которые крепко спали, убаюканные шумом моря: чтобы усыпить этих свирепых чудовищ, нужен был грохот, способный оглушить всякое другое существо. Лунный свет сверкал на их стальной чешуе и золотых крыльях, лениво раскинутых на песке. Их ужасные медные когти были выпущены и судорожно царапали размытые волнами обломки скал: быть может, Горгонам снилось, что они разрывают на части какого-нибудь бедного смертного. Змеи, заменявшие им волосы, тоже спали, хотя время от времени то одна, то другая шевелилась, поднимала голову, высовывала раздвоенный язык, злобно шипела, а после снова опускалась на место. Более всего Горгоны напоминали ужасных гигантских насекомых – огромных златокрылых жуков или стрекоз, красивых и уродливых одновременно. Только они в тысячу или даже в миллион раз превосходили их ростом. Несмотря на это, они были чем-то похожи на человека. К счастью, спали Горгоны лицом вниз, и Персей не встретился ни с одной из них взглядом. А ведь юноше достаточно было лишь на мгновение заглянуть чудовищу в глаза, чтобы тотчас камнем рухнуть с небес на землю.

– Пора! – продолжал Ртуть, круживший вокруг Персея. – Пришло время совершить подвиг! Поторапливайся! Если проснется хоть одна из Горгон, будет поздно!

– На какую из них я должен напасть? – спросил Персей, обнажая меч и начиная спускаться. – Все трое очень похожи друг на друга, у всех змеи вместо волос. Которая из них Медуза?

Следует заметить, что только одно из этих драконообразных чудовищ называлось Медузой, и лишь ее голову Персей мог отрубить. Что касается двух других Горгон, то хоть у юноши и был самый острый меч из всех когда-либо выкованных, он не причинил бы им ни малейшего вреда.

– Будь осторожен, – произнес спокойный голос, который Персей уже слышал раньше. – Одна из Горгон шевелится во сне, словно хочет перевернуться:

это Медуза. Не смотри на нее, не то обратишься в камень. Следи за ее отражением в твоем щите.

Только теперь Персей понял, почему Ртуть так настойчиво советовал ему отполировать щит: глядя в него, можно было без опаски наблюдать за Горгоной.

И вот это страшное лицо, озаренное лунным светом, отразилось в щите, как в зеркале. Змеи, ядовитая природа которых не давала им уснуть, причудливо вились вокруг головы Медузы, обрамляя самое свирепое лицо, какое только может представить себе испуганное воображение, и, что самое странное, эти чудовищные черты не были лишены некой первобытной красоты. Глаза Медузы были закрыты, и, казалось, она была погружена в глубокий сон, хотя тревожное выражение, застывшее на ее лице, говорило о том, что чудовище чем-то обеспокоено. Оно скрежетало зубами, а его медные когти яростно разрывали песок.