– Второе звено, атакуйте «Голиаф» спереди!
Дальше я буквально оцепенел. Оставшиеся от второго звена два «Тузика» атаковали… именно атаковали, а не изобразили что-то для отвлечения стрелков – они пошли гиганту прямо в лоб. Первый палил из пулемета, второй шел не стреляя, видно, боезапас у него уже кончился. Вот от первого полетели обломки, и он закувыркался вниз, но второй сбить не успели – на месте «Тузика» и «Голиафа» вспухал огромный огненный шар… Ну что мне, уроду старому, помешало точнее выбрать слова – надо же было сказать «отвлеките внимание»!
А в следующий момент я понял, почему разведчик прервал свое донесение на полуслове – из-за облаков примерно в километре мористее и чуть выше меня вывалились две стремительные тупоносые тени и ринулись мне наперерез… «Спитфайры» ДХ-5, двухсотсильные бипланы-истребители, их же сделано всего шесть штук, и официально ни один япам не продавался!
Но случившийся на моих глазах таран наконец-то позволил мне сбросить оцепенение – вдруг все опасности стали глубоко по фигу. Стреляют? И пусть, в меня еще попасть надо. «Спитов» у японцев не может быть? Вот сейчас и не будет! Мотор уже визжал на форсаже, и я тянул ручку на себя. На виражах с бипланами лучше не тягаться, а вот как у вас с вертикальным маневром? Вижу, хреновато, да куда ж ты, дурашка, а ну-ка обратно в прицел… так, молодец, свободен. Второй где? В хвост решил зайти? Так надо было сначала скорость набрать, а теперь – боевой разворот, и вот он уже у тебя за спиной… ну и что ты головой мне тут вертишь, поздно уже, гори, дорогой, гори ясно. Вот и нету «Спитов»… но что-то не давало мне покоя, как будто забыл какую-то важную деталь. Ладно, потом вспомню, а что у нас там внизу делается? Опа, на горизонте дымы, не иначе сам господин Того хочет поучаствовать в празднике…
Оставшиеся «Вари» сбились в кучу и, отстреливаясь от двух последних «Тузиков», тянули в сторону Электрического утеса. Батареи вам, значит, не нравятся? Я дал ручку от себя, и «Бобик» ринулся вниз. У самой воды я вывел машину из пике, задрал нос… все правильно, не промахнулся, вот они, «Варины» брюхи, плывут надо мной… Патроны кончились раньше противников, но ненамного. Переходя в горизонталь, я вдруг вспомнил, что мне показалось неправильным. Тактической единицей для «Спитов» у англичан считалась тройка, и, значит, где-то рядом может быть третий… а у меня скорость всего сто двадцать и ноль патронов. Быстрее вниз, может, успею разогнаться… нет, поздно. Откуда-то возник «Спит», и на сей раз у него была скорость, а у меня ее как раз не было! Мой самолет вдруг сотрясли два удара подряд, меня бросило вперед… в плечо попал, гад! Левая рука была сброшена с газа и висела плетью, я ее даже не чувствовал. Все, сейчас добьет, вверх пока рано, скорость всего сто семьдесят… а, ладно. Я рванул ручку на себя. Не оборачиваясь, я чувствовал, что проклятый «Спит» не отстает, но сделать ничего не мог… скорость падала. Пора сваливать машину на крыло, пока она сама не свалилась в штопор! Перед глазами плыли красные круги, но я был почему-то все еще жив, «Спит» исчез… Однако надо было срочно что-то делать – мотор наполовину сбросил мощность и гремел, как ведро с гайками, – то ли его задело, то ли он сам развалился, да и я того и гляди потеряю сознание, до аэродрома мне не дотянуть. А что подо мной, Тигровая коса? Вот туда и надо. Так, чуть левее… мотор заглох, я попытался выровнять машину, но получилось плохо. Удар о землю, треск разваливающегося шасси… Я повис на ремнях и с каким-то отстраненным интересом смотрел, как из пробитого бака на гальку течет веселая струйка. Ну вот, сейчас и согреюсь, подумал я напоследок и отрубился.
* * *
9 февраля 1904 года в Порт-Артурском дворце наместника Дальнего Востока состоялось совещание – надо было подвести итоги первого дня начавшейся войны. Для флота они были неутешительными…
Вся эскадра, за исключением дозора, в момент атаки находилась на внутреннем рейде. Этот дозор не заметил японские миноносцы в сопровождении двух транспортов, а береговые батареи хоть и заметили, но приняли за возвращающийся дозор. В результате два миноносца проскочили на внутренний рейд, а следующее за ними судно развернулось поперек фарватера и начало тонуть. Второе удалось утопить при подходе.
Миноносцы выпустили торпеды в упор, да еще по освещенным целям, и добились попадания в «Ретвизан» и «Цесаревич», причем «Ретвизан» оказался поврежден весьма серьезно. Правда, миноносцам уйти не дали. Но один, поняв, что все равно утопят, взорвался сам – аккурат рядом с только что затопившимся транспортом…
Так что теперь внутренний рейд Порт-Артура могли покинуть только миноносцы и канонерки – ну, может быть, еще и «Новик», в прилив и при определенном везении.
– Теперь перейдем к действиям авиации, – подвел итог обсуждению флотских вопросов наместник. – У меня сложилось впечатление, что, несмотря на некоторые несущественные (адмирал Макаров покачал головой) ошибки генерал-лейтенанта Найденова, она действовала успешно… господин генерал-майор, вы что-то хотите сказать?
Командир второй авиационной дивизии генерал-майор Михаил Романов встал:
– Да, господин генерал от авиации. Моя группа собрала самые полные сведения о позавчерашнем воздушном бое. Свидетелей более чем достаточно, мы смогли расписать по секундам положение каждого самолета. Вот схемы… Итак. Генерал-лейтенант принял решение руководить боем не с КДП, а с воздуха. Учитывая отсутствие боевого опыта у всех без исключения пилотов, я считаю его правильным. Сначала он обеспечил безопасность аэродрома, а затем выдвинулся к Порт-Артуру – уточняю, еще до поступления сведений о подлете основной армады. Далее, его распоряжение первому звену пролететь над строем… следующая минута показала, что иначе было нельзя. Жестоко, конечно, но первое звено состояло из наименее опытных летчиков, вряд ли они смогли бы нанести существенный ущерб «Варриорам», а так они дали возможность сделать это второму звену. Затем – самый спорный момент…
Генерал-майор бросил косой взгляд на Макарова.
– Да уж, вздохнул тот, – пожертвовать… ну прямо как двумя пешками в обмен на ферзя!
– Мне непонятно, – сухо сказал генерал-майор, – почему вы считаете лейтенанта Ломакина и сержанта Красновского пешками. Это офицеры ИВВФ, дававшие присягу! И исполнившие ее именно так, как подобает офицерам. Получив приказ, они выполнили его точно и в срок. Смотрите сюда, – Михаил расправил на столе один из листов. – Три десятка «Варриоров» продолжают лететь к Электрическому утесу. Даже семь прорвавшихся натворили там бед, а что было бы с батареями, долети все тридцать? «Голиаф» с сопровождающими держит курс на внутренний рейд – а там не только вся эскадра, но и танкер с двумя тысячами тонн бензина и тремя солярки! И вот здесь – два «Спитфайра». Если бы генерал-лейтенант атаковал «Голиаф», то почти наверняка он бы его сбил, но при этом растратил бы весь боезапас! Далее его сбили бы «Спитфайры», а уж разделаться с двумя «Тузиками» им нетрудно. Результат по нашим потерям был бы тем же самым, но тогда все «Варриоры» прорвались бы к батареям!
Михаил отложил лист, взял следующий и продолжил:
– Нужно обратить внимание еще на одну тонкость. Вот траектория командирского «Бобика» – он идет прямо на «Спитфайры». И в момент отдачи приказа о таране он отвернул, но потом сразу вернулся на курс! Этому может быть только одно объяснение – генерал-лейтенант не был до конца уверен, что его приказ будет выполнен. Мне стыдно думать, что он сомневался в подготовленных нами летчиках, но… наверное, он имел на это право, ведь до сих пор случаев убедиться не было.
И наконец, – Михаил отложил бумаги, – финал боя. Командовать генерал-лейтенанту осталось только собой, кроме него в воздухе всего один «Тузик» с летчиком-новичком и без патронов. И себе он отдал столь же жестокий, как и подчиненным, приказ, и столь же точно его выполнил. Оставшийся «Спитфайр» представлял опасность только для него – и он без колебаний расстрелял весь боезапас по «Варриорам».
