– Норвежский, – сказала я.

Она кивнула:

– Oui, Njord.[22]

Тут появилась темноволосая девочка.

– Maman?

– Estelle, elle est Njorden[23] , – объяснила мама дочери, указывая на меня.

Я закашлялась. Мать бросилась на кухню и принесла чашку, которую наполнила из чайника, висевшего над огнем. Я снова выпила медового чая.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Merci.[24]

Несколько дней я пила этот чудесный чай, ела суп, женщина, которую звали Софи, и ее дочь Эстель ухаживали за мной, и у меня снова появились силы. На третий день я даже смогла сидеть. Меня все еще мучил кашель, но приступы становились все реже.

Мой французский, которому я научилась в детстве и вспомнила в замке, позволил мне довольно сносно общаться с Софи и Эстель. Я узнала, что мама и дочка живут вдвоем в отдаленной провинции Франции. Муж Софи умер несколько лет назад. Софи подумывала о переезде на побережье, где жил ее брат, но слишком любила свою деревеньку.

О себе я рассказала очень туманно. Не хотелось, чтобы добрая женщина подумала, что я помешанная, – так и случилось бы, если бы я рассказала ей о замке в горе и заколдованном медведе. Я сказала, что приехала погостить у родственников и заблудилась. Не знаю, поверила ли она мне: одета невесть во что, за спиной вещевой мешок, но Софи не стала задавать вопросы.

Девочка оказалась очень милой. Ей нравилось слушать, как я коверкаю французские слова, и она со смехом поправляла меня. На четвертый день Эстель вдруг спросила: а не пришла ли я из леса, «посещаемого призраками»? Я поинтересовалась, что это значит. Эстель поднялась на цыпочки и скорчила гримасу. Она бродила по комнате, выла и стонала. Я уставилась на нее в полном недоумении. Вошла Софи и принялась смеяться.

Она попыталась объяснить мне, что Эстель изображает призрака.

Наверное, она подумала, что я пришла из леса с привидениями. Я попросила их рассказать подробнее. Софи описала глухой лес, который находился от их дома на расстоянии нескольких дней пути. Говорили, что в этом лесу живут привидения, потому что за последние годы там необъяснимо пропали несколько человек. Рядом с ним мало кто живет, да и те стараются обходить его стороной.

Честное слово, не знаю, что на меня нашло в тот миг, но я выпалила:

– Да, я пришла через лес Призраков, а до этого почти год прожила с заколдованным медведем в замке в горе за лесом.

Мама и дочка молча уставились на меня. Наверное, Софи уже жалела, что приняла сумасшедшую, и думала, как бы поскорее меня выставить.

И в этот миг Эстель крикнула:

– Мама, это тот белый медведь!

– Да, да, – рассеянно ответила Софи. И рассказала, что за последние два-три года Эстель несколько раз говорила, что видела белого медведя, который бродил по окрестным полям. Софи не верила, полагая, что дочка придумывает.

– Это правда, – убежденно сказала я.

Софи удивленно покачала головой. Мне пришлось рассказать ей, что происходило в замке и про свой план найти ту землю, которая лежит к востоку от солнца и к западу от луны.

– Невероятно, – сказала в конце Софи и тут же твердо добавила, что, прежде чем думать о путешествиях, я должна восстановить силы и избавиться от кашля. Мне уже не терпелось отправиться дальше, но я знала, что Софи права.

В углу комнаты стоял замечательный станок, на котором начали ткать что-то шерстяное. У меня не было денег, чтобы отблагодарить Софи за ее доброту и заботу, поэтому на следующий день я предложила помочь ей. Софи сказала, что никакой награды ей не нужно, но я настояла. Подошла к станку, села на маленький табурет и начала ткать.

Я была рада, что снова могу заниматься любимым делом, хотя поначалу это навеяло воспоминания о замке. Правда, этот станок больше походил на те, которые были у нас дома, поэтому я стана думать о Недди и Снурри, а потом меня затянула работа.

Вскоре я обнаружила, что соткала длинное полотнище. Софи и Эстель стояли рядом и смотрели на меня так, будто я была троллем с семью головами.

– Великолепно! – воскликнула Софи.

Она взяла полотно в руки и спросила, где я научилась так ткать. А Эстель добавила, что мои руки двигались так быстро, что она еле их замечала.

Я смутилась и сказала, что ничего необычного в этом нет, просто я начала ткать с младенчества. Софи опять изумленно покачала головой.

После обеда Софи пошла собрать сено в скирды, а я осталась с Эстель и помогла ей приготовить ужин. Мы справились быстро: сварили овощную похлебку с мясом и оставили ее над огнем в очаге. Эстель предложила сыграть в ее любимую игру. Она вытащила деревянную дощечку, на которой были нарисованы квадраты, и маленькую коробочку с фигурками для игры, мастерски вырезанными из дерева.

Эстель объяснила мне правила игры, которую называла шахматами. Но потом как-то быстро потеряла интерес к настоящей игре и стала придумывать свои правила и истории про фигурки.

– Их вырезал папа, – сказала она мне. – А я придумала для каждой имя.

Она показала на одну замысловатую фигуру:

– Это важная дама, королева Марабу!

По словам Эстель, королева Марабу была отважной юной леди, с которой много всего приключалось; однажды она даже победила огромное войско ужасных существ, среди которых была ведьма-тролль с двенадцатью головами, скользкое чудовище по имени Боунлесс, который воровал у людей кости, потому что у него своих не было, и огнедышащий волк-привидение.

Мой французский прошел хорошую проверку в этих сказках: мне удалось понять почти все и даже выучить несколько новых слов.

Эстель играла королевой Марабу, а мне досталась роль всех остальных фигур с доски, и тех, кто прислуживал королеве, и ее глупых врагов. Когда пришла моя очередь играть роль волка-привидения и завывания мои оказались не такими, как нужно было Эстель, она решила, что устала играть в шахматы.

И начала учить меня играть в хлопки. Это было похоже на игру, в которую мы играли с сестрами, только песня начиналась по-другому: