А наутро я снова проснулась одна.

В третий раз я направился на юг. До этого я ездил на север и северо-восток. Сорен хотел, чтобы я исследовал южное направление, потому что именно там оставались самые нехоженые земли.

Нанося на карты ориентиры земель, по которым проходил, я часто беседовал с местными жителями. Спрашивал про реки, города, озера, дороги между населенными пунктами и прочее. Под конец разговора я всегда задавал вопрос про белого медведя: говорил, что их видели в этих краях, и спрашивал, не проходил ли здесь недавно один из них. Я не решался спросить, не видели ли они девочку рядом с ним, иначе люди решили бы, что я сошел с ума. Но мои слова удивляли людей, особенно в самых южных районах, до которых я добрался. Белый медведь? На юге? – вытягивались их лица.

Хотя я был целиком поглощен работой, мысли о Роуз не покидали меня.

И вдруг в одном маленьком городке неподалеку от побережья мне улыбнулась удача.

Я встретил одного мужчину, который вел по проселочной дороге двух коров. Мы пожелали друг другу приятного дня, он с интересом оглядел инструменты, которые я ношу с собой в поездках. Мы немного поговорили, я объяснил, что занимаюсь составлением карт, а потом задал обычный вопрос о том, не встречались ли ему в этих краях белые медведи.

– Только такие, каких видишь после большого количества вина. Сиг Эверхарт всегда видит медведей после попоек, – ответил человек с улыбкой.

– Да, после вина можно увидеть кого угодно, – рассмеялся я вместе с ним, и интерес мой возрос. – А где бы мне найти этого мистера Эверхарта?

– Он в городе живет, – подмигнул мне собеседник.

– Не могли бы вы указать мне путь?

Он согласился и напоследок предупредил:

– Сиг – хороший парень, но уж слишком выпить любит.

Я поспешил в указанном направлении и легко отыскал Сига Эверхарта. Он находился в конюшне – чистил щеткой костлявую лошадь. У него, точно, было тяжелое похмелье.

Я не хотел откладывать разговор, поэтому подошел к нему и сразу спросил:

– Вы тут не видели белого медведя за последний месяц-два?

Он нахмурился и с подозрением произнес:

– Решил посмеяться надо мной, незнакомец? Кто тебя подослал? Аза? Или Иона?

Я нетерпеливо объяснил ему, что никто меня не подсылал, что мне просто нужно услышать ответ на вопрос.

Сиг Эверхарт оглядел меня, потом развернулся и плюнул в опилки.

– Видел я белого медведя – в прошлое полнолуние скорее всего. После полуночи. Я заблудился в лесу за городом. Конечно, был пьян как сапожник. Но, клянусь, я видел его. И еще, у него кто-то сидел на спине.

У меня чуть сердце из груди не выскочило. Я схватил человека за руку:

– Куда он направлялся? И с какой скоростью? Вы видели, кто у него на спине?

Он отпрянул от меня и насторожился:

– Может, это всего лишь… Как вы там называете?.. Галлюцинация. Я же пьянющий был. С тех пор так не напиваюсь. Хотя вчера вечером чуть не допился до того же…

– Пожалуйста, – хрипло попросил я. – Просто расскажите мне.

Может, он почувствовал мое отчаяние, поэтому успокоился и продолжил:

– Конечно, конечно. Что бы там ни было, галлюцинация или нет, оно быстро двигалось. Но чтобы перебраться через речушку Риллинг Крик, замедлило ход. Оно направлялось на юг. Что там на спине, я не рассмотрел. Может, грязь или листья.

Вот и все, что я смог вытянуть из пьянчужки Сига, но этого хватило, чтобы зародилась надежда.

Я не сомневался, что он видел мою Роуз на спине у белого медведя. Поэтому я направился к Риллинг Крик и оттуда – на юг.

Дни шли и превращались в недели, но я не встретил больше никаких следов Роуз и белого медведя. Я обошел каждую деревушку, расспрашивая всех, кого встречал. Бродил по полям и лесам.

В конце концов я вышел к морю. Я исследовал все побережье. Я спрашивал у прохожих, стучал в чужие дома.

И вот я стоял у воды и смотрел на волны. Уже два месяца, как я не был дома. А единственный ключик к тайне Роуз был получен из рук горького пьяницы. Но это был тончайший лучик надежды, и я уцепился за него как утопающий за соломинку.

Я тщетно искала кремень. Пыталась сама придумать какое-нибудь устройство, но не получилось. Когда наступила ночь (или, по крайней мере, казалось, что в замке ночь), я не смогла зажечь свет в спальне, как ни старалась. Свечи, лампы – все гасло перед приходом моего гостя. Каждую ночь происходило одно и то же: наступала темнота, матрас прогибался. И странно – я начала привыкать к этому.

Решила, что это колдовство. Видимо, я не должна увидеть, кто или что мой гость.

Однажды ночью я попыталась поговорить с ним, но язык прилип к нёбу и вместо слов раздался хрип. Да и что было говорить? Я чувствовала, будто нарушаю секретное правило или условие. И больше не делала попыток.

Пару раз меня охватывало сильное желание перелезть на ту сторону кровати и потрогать того, кто там лежит. Но и это, я чувствовала, строго запрещено, еще строже, чем разговоры. Почему-то я знала, что нельзя рисковать.

И все равно я не переставала думать о госте. Чем больше я думала, тем сильнее я уверялась, что это медведь. Размером он становился меньше, видимо, потому, что на ночь сбрасывал мех. Я ездила на его спине и знала, какая толстая и тяжелая у медведя шкура. Эту догадку подтверждало и то, что, как я заметила, существо рядом со мной часто дрожало, натягивало поплотнее одеяло – как будто хотело согреться. Я не могла представить, как медведь выглядит без шкуры, но эта мысль не выходила у меня из головы.

Со временем моя жизнь в замке подчинилась определенному режиму. Я измеряла время длиной сотканного материала, а дни отмечала по календарю, который сама нарисовала на куске материи. Каждый день я вышивала на ткани галочку. Когда набиралось тридцать галочек, я меняла цвет нитки. Я совершала прогулки по коридорам замка. Выучила наизусть, куда какая дверь ведет, запомнила все картины на стенах, все ковры. А однажды обнаружила то, что помогло мне легче переносить заключение.

На верхнем этаже за каким-то темным гобеленом в конце коридора я обнаружила дверь. За дверью оказалась маленькая винтовая лестница, которая не была освещена. Я сходила за свечкой и поднялась по лестнице. Наверху – видимо, это была самая высокая точка замка – я обнаружила маленькое оконце. Через него были видны лишь кусочек неба и одинокая ветка дерева, но мне удалось приподнять раму на дюйм. Свежий прохладный воздух ворвался внутрь вместе с настоящим ощущением ночи и дня, а не тем, который давали свечи и лампы. Я приходила каждый день к этому окну.