– За рассказ спасибо, Илья, но как же это вы так оплошали, за отроками не уследили, а, старшина?

– Ну так, понимаешь, Анна Павловна… – смешавшись, начал оправдываться недавний обозник, но боярыня его перебила:

– Ладно, то дело прошлое, обошлось – и слава богу. Продолжай.

– А чего продолжать-то? Михайла решил, что надобно им всем с нами ехать, вот они и собрались. Ну, мы им подмогли, конечно, не без этого, – Илья степенно пригладил роскошную бороду, – а в пути я, боярыня, примечать начал…

– Значит, было что примечать? – от резкого вопроса обозный старшина на мгновение запнулся. – Что не понравилось?

– Почему не понравилось? На красоту ее любому мужу смотреть приятно, даже если у него своя жена красавица писаная.

– Не о красоте сейчас речь, – Анна предупреждающе нахмурилась. – Ты и сам все понимаешь.

– Да как не понять, – Илья поскреб затылок и хмыкнул, – понимаю, конечно…

«Да что ж он мямлит-то! Что там еще случилось?»

Раздраженный взгляд подтолкнул рассказчика.

– Тут, боярыня, вот что интересно: не простая это бабенка, ох и непростая. Ты присмотрись к ней внимательно, а я пока вот тебе что скажу. Я было и сам себе поначалу не поверил, приглядываться стал да примечать…

– Ну!

– Не поверишь, боярыня: Андрюха Немой на нее глаз положил.

«Тоже мне, новость! Это я и без тебя вижу!»

– Сам положил? Без ворожбы обошлось?

– По всему видать, что сам, матушка. Да и сестренки ее… Он от них прям таял – я и сам удивлялся. Не зря же говорят, что и на старуху бывает проруха. Крепко она его зацепила. Видать, срок ему пришел, не все ж бобылем вековать.

– Уверен? – Анна сама удивилась своему тону – Мишаня так отроками в строю командует. Илья аж выпрямился на скамье и подтянул живот.

– Уверен. Хошь верь – хошь не верь, а смотрит он на нее… уж прости, но… как Алексей на тебя, аж завидно становится!

– Налей-ка себе еще чарочку, – Анне вдруг понадобилась пауза в разговоре, да такая, чтоб Илья на нее не смотрел.

Илья тоже это почувствовал и не спеша, с преувеличенной аккуратностью налил себе медовуху, медленно выпил, потом тщательно устроил на подносе кувшин и чарку, старательно утер усы, глядя куда-то в стол. Так и не поднял глаза, пока не услышал следующего вопроса:

– А она?

– Вот то-то и оно, что она! Ты ж, матушка, сама знаешь, как от Андрюхи бабы шарахаются. А тут… прям краше его и на свете нет. А как понимает его! Он вроде и пальцем не шевельнет, она только глянет и уже знает, что ему надобно. Моя Ульяна так лишь через несколько лет после свадьбы научилась, а эта уже умеет!

– Значит, не боится она его, говоришь… – задумчиво произнесла Анна и поощрительно кивнула Илье, чтобы продолжал.

– Какой там – боится! – усмехнулся обозный старшина. – Был там один случай. Я сам не видал, но мальчишки рассказывали, что одному из них, который об Арине непотребно языком трепал, Андрюха чуть тот самый язык и не отсек, в последний миг руку удержал. И не знал он, что Арина сама это все видела. А как заметил, вот тут-то и глянул своими глазищами страшенными. Ну, знаешь ты про взгляд-то его особый. А ей хоть бы что! В ответ сама уставилась. Я не видел, врать не стану, а отроки углядели. Каждый на свой лад рассказывал, но все про одно и то же.

– Язык, говоришь, за нее чуть не отсек…

«Андрей за бабу вступился?»

– Так мало того – я тебе и еще про нее расскажу! И тоже дело небывалое, хоть сам не сподобился посмотреть, а Ульяна моя рассказала…

– Ульяна? – удивилась Анна. – Она-то когда успела с ней познакомиться?

– Так мы же в Ратном останавливались на ночь. Сегодня утром после церкви баба моя и повела эту Арину в лавку, а там к ним Варвара со своими подпевалами и привязались. Арина-то, не поверишь, при всем честном народе Варвару заткнула! Варвару! – Илья многозначительно вздел указательный палец к потолку. – Вот уж дал Господь язык бабоньке! Что твое шило! И наших ратнинских она там так стравила – те аж передрались, только Бурей и разогнал! А сама в сторонке осталась.

«Тут уже не ворожбой пахнет…»

– Умна, ничего не скажешь.

– Да, умна… и разного в жизни, видать, хлебнула. Да только пришелся ей наш Андрюха по сердцу, по всему видать.

– Еще что-то заметил?

– Ну… и сам в дороге примечал, и холопы на лисовиновском подворье сегодня с утра шушукались: вчера вечером вышла Арина за каким-то делом во двор, а там Андрей был – похоже, ее и дожидался. О чем-то она с ним переговорила, а потом как прикипели глазами друг к другу: так и стояли, пока кто-то не шумнул да не спугнул их. Вот так-то, Анна Павловна! – указательный палец Ильи на этот раз уставился на собеседницу.

«Дай-то Господь, чтобы и вправду все так было! Я первая за них порадуюсь. Только вот что она в нем такого разглядеть сумела, чего другие не видели, и увечья его ее не отвратили? При ее-то красоте да разуме, коли все так, как Илья расписывает, недостачи в мужском внимании у нее точно нет… И почему у нее, христианки, знаки Лады на одежде? Обереги-то у всех вышиты, но там ведь Лада главным божеством обозначена… Без Настены не разберусь. Или к Нинее обратиться? Нет, не совсем уж край пришел, чтобы Великую Волхву тревожить. Попробуем сами».

Забыв о том, что хотела расспросить обозного старшину о других подробностях поездки, Анна одарила его еще одной чаркой и отпустила.

«Мишаня вроде говорил, что брат Арины, Григорий, прилежно учится, и отрок неглупый… и брат его двоюродный… ммм… Леонид, тоже у нас, в Академии. Да, Никеша же, как привез их, про каждого рассказывал. У Леонида отец в Турове торгует, а у Григория – постоялый двор держит… держал… Про обоих отцов Никеша слова худого не сказал. Значит, Арина из достойного рода, уже хорошо. Но тут все до мелочей выяснять придется – уж больно серьезное дело-то…»

Мишаня на зов Анны явился распаренный, благостный после бани, отяжелевший от неумеренно выпитого кваса, шлепнулся на скамью и, не дожидаясь материнских слов, поинтересовался:

– Об Арине спрашивать будешь?

И вдруг защемило сердце – вспомнилось, как когда-то приходил после бани Фрол, точно так же шлепался на лавку и благодушно гудел что-то в бороду. Только пахло от него не квасом, а чаще пивом. Хоть и не простой у мужа был нрав, и всякое бывало – и плохое, и хорошее, но десять с лишним лет прожили, своим он стал, родным…

– О ней, сынок. Ты же все видел, все у тебя на глазах происходило. Что скажешь-то?

– Ну, смотря что ты хочешь узнать, – Анне показалось, что Мишаня вот-вот хитро подмигнет. – Каков вопрос, таков ответ, матушка.

– Все тебе шуточки! – Анна с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ: уж очень довольный вид был у сына. – А мне знать надо, кого вы не просто в крепость привезли, но и в род наш ввести собираетесь. У нас новая родня появилась, а я ни сном ни духом?

– Да-а, не понравилась она тебе, матушка… Чем не угодила-то?

– Пока ничем, но непонятно в ней многое.

– А непонятное опасно. Так?

Анна ненадолго задумалась, мимоходом отметив, что опять Мишаня сумел повернуть так, будто разговаривать ей приходится со зрелым мужем: хорошенько подумаешь, прежде чем отвечать.

– Пожалуй, что и так, сынок. Против чего-то знакомого средство найти нетрудно, а вот против непонятного…

– Значит, все-таки «против»? Не понра-авилась она тебе, не понравилась.

«Ах ты, паршивец! Разговор о серьезном идет, а он мать дразнить вздумал! Разыгралось дитятко».

– Сынок, не до шуток мне! – голос Анны построжел. – Говорю же: мне ее понять надобно, а я не-пой-му!

– А что именно непонятно-то?

– Столько в ней всего намешано – сразу и не разберешь, что за человек. А мне знать надо!

– А более всего знать хочется, чем ОНА Андрея взяла, да что ОН в ней нашел. Так?

– Дурень ты, Мишаня. Кровь молодая играет, и все мысли только об одном. Коли нашел Андрей себе бабу по сердцу – так и слава богу, давно пора, но что она роду нашему несет – вот в чем моя главная забота.