Джед усмехнулся:

– Здесь? Дом с колоннами?

Элизабет энергично закивала. Ей казалось, она уже видит чудесный дом, стоящий у тополя.

– И с французскими окнами, Джед. Ну… такими, в которые можно заходить, точно в двери. Собственно, это и есть застекленные двери. И весь дом должна опоясывать веранда, где мы сможем сидеть летними вечерами или танцевать, когда у нас будут гости.

„Мы“. Возможно, именно это слово сыграло решающую роль.

Джед никогда и ни с кем не делился своей мечтой о доме. Но теперь, когда Элизабет с таким воодушевлением заговорила об этом, он решил, что непременно попытается построить для нее дом. Но дом с колоннами?.. Это немного смущало.

Взглянув на жену, Джед с сомнением в голосе проговорил:

– Похоже, что такой дом лучше смотрится в окружении хлопковых плантаций, чем на скотоводческом ранчо.

– Какое это имеет значение?! – воскликнула Элизабет. – Мы построим такой дом, какой нам захочется. Человек с положением должен иметь… соответствующее жилище.

Джед внимательно посмотрел на жену. Похоже, она нисколько не сомневалась в том, что он разбогатеет и построит шикарный особняк с колоннами. Ему очень не хотелось огорчать Элизабет, но он понимал, что должен, пока не поздно, рассеять ее иллюзии. Опасно было укреплять ее веру в то, чему не суждено сбыться.

– Неужели с колоннами?! – воскликнул он с насмешливой улыбкой.

Элизабет посмотрела на мужа и тоже улыбнулась. Она вдруг вспомнила, каким его лицо было под ее пальцами, какой удивительно нежной оказалась его кожа. А волосы… Что, если снять сейчас с него шляпу и провести кончиками пальцев по его чудесным волосам?

Она неожиданно спросила:

– У вас ведь есть шрам на предплечье, почти у самого плеча?

Джед взглянул на нее с удивлением, и щеки его чуть порозовели.

– У меня много шрамов, – ответил он. – А почему вы спросили?

Теперь уже Элизабет покраснела. Она сама не понимала, почему ей вздумалось спросить про шрам. Возможно, лишь потому, что она постоянно об этом думала…

Потупившись, Элизабет пробормотала:

– Мне показалось, что ночью я заметила его.

Джед откашлялся и снова вернулся к своей работе. Кто бы мог ожидать, что она заговорит об этом? Немного помолчав, он сказал:

– Это след от стрелы команчей. Просто царапина. Стрела лишь слегка задела меня.

Но Джед думал сейчас не о команчах.

Он вспоминал прикосновения ее пальчиков, вспоминал о том, как пахла Элизабет, когда он зарывался лицом в ее волосы, вспоминал, как она лежала под ним, как вскрикивала, как стонала…

И еще он думал о том, что ему ужасно нравится просто разговаривать с ней, как сейчас. Думал о том, что минуты, проведенные с ней здесь, на склоне холма, запомнятся ему на всю жизнь. И конечно же, он думал о том, что желал ее постоянно, каждую минуту.

Но Джед никак не ожидал, что сможет заговорить на эту тему.

– Элизабет… – пробормотал он, – Элизабет, я ночью… Я не хотел быть грубым, не хотел бы, чтобы вы думали, что я все время мечтаю только о постели и считаю это единственно важным в браке.

Ее щеки снова вспыхнули, и она в смущении проговорила:

– Но возможно… это одна из лучших сторон брака?

– Что?.. – Джед в изумлении уставился на жену.

– Мне нравится разговаривать с вами. – Она взглянула на него и снова опустила глаза. – И мне нравится… заниматься с вами любовью.

Теперь уже Джед смотрел на жену с восхищением. Он думал о том, что она, должно быть, никогда не перестанет удивлять его.

– Вы сказали, что у людей, состоящих в браке, это бывает иначе, – продолжала Элизабет. – Но разве… – Румянец на ее щеках разгорелся еще ярче, а глаза стали еще зеленее, чем прежде. – Разве не все жены чувствуют одно и то же?

– Нет, не все, – пробормотал Джед. – Во всяком случае, мне так кажется. – Он улыбнулся и добавил: – Иначе откуда взялось бы такое множество несчастных мужей?

Элизабет с облегчением вздохнула и, робко улыбнувшись, спросила:

– Я доставляю вам радость?

Джед вдруг почувствовал, что ему ужасно трудно заговорить – словно он лишился дара речи. Прикоснувшись ладонью к щеке Элизабет, он выдохнул:

– Да…

В следующее мгновение Джед взял жену за руку и надел на ее безымянный палец колечко, сплетенное им из ивовой коры.

– Вот, – сказал он с улыбкой. – Теперь вы выглядите, как замужняя женщина.

Элизабет посмотрела на свою руку, и глаза ее наполнились слезами. Она не могла отвести взгляда от колечка. Узор был довольно сложный, и кольцо, судя по всему, было сплетено прочно, надежно. Гладкая кора блестела, точно серебро, и Элизабет казалось, что она за всю жизнь не видела ничего прекраснее. И ведь Джед сделал кольцо для нее!

Заметив слезинку на ресницах жены, Джед осторожно смахнул ее пальцем. Затем, снова улыбнувшись, сказал:

– У вас будет золотое кольцо, когда я разбогатею. Элизабет взглянула на него, и ее изумрудные глаза вспыхнули.

– Нет! Я не хочу золотого! – воскликнула она и крепко сжала кулачок, словно боялась, что кольцо снимут с ее пальца. – Я хочу это и всегда буду носить его.

И тут – Джед совершенно этого не ожидал – Элизабет вскочила на ноги и обвила его шею той самой рукой, на которой теперь носила кольцо.

И Джед вдруг почувствовал себя по-настоящему счастливым. Он крепко обнял жену и, наклонившись к ней, нежно поцеловал ее. Он прижимал ее к себе – это была чистейшая, ослепительная и ничем не замутненная радость. В эти мгновения он действительно был счастлив, и ему ничего больше не хотелось – лишь держать Элизабет в объятиях.

– Я люблю тебя, Джед, – прошептала она.

Он осторожно приподнял ее подбородок и заглянул в сияющие зеленые глаза. Он безумно хотел обладать ею, и его желание с каждым мгновением усиливалось. Снова поцеловав жену, Джед опустил ее на траву. Его пальцы перебирали пряди волос, а поцелуи наполняли радостью и предвкушением блаженства.

Сердце Элизабет гулко билось, а день – яркий, как желтые маргаритки, – превратился в золотистое сияние, в котором она ясно различала лишь склонившееся над ней лицо Джеда. Он покрывал ее шею поцелуями, и она едва удерживалась от стона.

Тут Джед крепко прижался к ней, и Элизабет, ощутив напор его плоти, тотчас же раздвинула ноги. В следующее мгновение она почувствовала, как руки Джеда расстегивают крошечные пуговки на ее корсаже. И вот груди ее оказались на свободе – открытые солнечному свету и ласкам мужа. Элизабет тихонько вздохнула. Какая радость любить и быть любимой. Какой прекрасной оказалась эта сторона брака! Всю свою прежнюю жизнь она прожила словно во мраке, не сознавая, что существование ее было лишено смысла. Быть с Джедом, любить его и сливаться с ним воедино – вот в чем заключается подлинный смысл жизни.

Джед принялся целовать и ласкать ее обнаженные груди, и Элизабет почувствовала, как кровь забурлила у нее в жилах. Затем рука мужа скользнула ей под юбки, и его горячие пальцы стали поглаживать ее бедра…

Минуту спустя, сбросив одежду, они отдались любви под ярким небом Техаса. Это было так прекрасно, так естественно… Полная восторга и удивления, Элизабет крепко прижималась к Джеду. „Мой муж, – думала она. – Мой любимый“. От сознания безмерного счастья на глаза ее навернулись слезы; она знала, что не могло быть большей близости и большего наслаждения. Это было чудо разделенной любви, потому что сейчас они стали единым целым. Потому что сегодня она узнала радость, которую испытываешь, отдавая…

Раз за разом они устремлялись навстречу друг другу, и тела их двигались в одном ритме. Наконец мир вокруг них словно разлетелся на куски, и они, вконец обессилев, затихли в объятиях друг друга, слитые воедино. И казалось, даже сердца их бились в одном ритме, даже дыхание у них было одно на двоих. Они чувствовали, как в их жилах струилось пламя, сулившее новую радость и новое наслаждение.

Глядя на мужа, Элизабет прикоснулась ладонью к его подбородку и прошептала:

– О, Джед, я так тебя люблю.