– Прорвемся, товарищ командир, – добавил на прощание особист, и четко развернувшись, вышел из салона. Теперь оставалось только ждать. Ждать либо сигнала, либо… Ждать, успокаивая себя и пережигая тонны нервных клеток. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять – говорит пословица и командиру ракетного крейсера стратегического назначения предстояло испытать ее правоту на собственной шкуре.
Маневр покладки на грунт окончился штатно, старпом не подвел, и весь корабль замер в ожидании вестей с Родины. Наконец молчание прервалось докладом из рубки связи.
– Центральный, появился сигнал радиостанции «Коминтерн», идет прием информации.
– Рубка докладывайте! – поднявшийся командир чуть не спрыгнул с кресла.
– Товарищ командир, докладывает капитан‑лейтенант Пархоменко! – выведенный на динамик голос заставил всех встрепенуться. – По результатам радиоразведки мы наблюдаем нечто странное. Количество голосовых передач на русском очень мало, перехваченная единственная радиопередача… – Пархоменко замолчал, напряженно дыша.
– Что с там, не тяните, – недовольно заметил Коваленко, оглядывая напряженные лица собравшихся в ЦП.
– Слушайте сами – наконец выдавил из себя Пархоменко, – мы ее записали… – и включил трансляцию. – И еще… Передачи на остальных языках отличаются от передач на русском. Они по‑прежнему о новостях две тысячи десятого.
В отсеке воцарилась напряженная тишина.
– Либо наша аппаратура от этого удара окончательно вышла из строя, либо наши доблестные маркони дружно бредят, или на берегу кто‑то остро пошутил, – выдал свой вердикт Дойников.
– А вы не рассматриваете четвертую возможность? – стоявший до того в стороне сотрудник особого отдела капитан Горошков посмотрел на обернувшихся к нему офицеров и продолжил. – А если вместо Российской Федерации действительно СССР сорок первого года?
– Нет, Олег Николаевич, я, конечно, понимаю, что вы увлекаетесь фантастикой, но мы находимся в реальном мире, – ответил особисту командир и впервые за все это время улыбнулся.
Подмосковье. «Ближняя дача».
Иосиф Виссарионович Сталин, секретарь ЦК ВКП (б), Председатель СНК СССР
– Товарищ Сталин, – негромкий голос Власика заставил вождя встрепенуться и, покряхтывая негромко (где мои семнадцать лет), натянуть сапоги. Спал он не раздеваясь, вернее даже не спал, а так – прилег на диванчике.
– Война? Нэмцы? – давно ожидаемое, то о чем думалось постоянно, невольно вырвалось в первую минуту полусна, полуяви.
– Никак нет, товарищ Сталин. Точнее, да, вы правы. Провокация в Прибалтике, обстреляны пограничные районы. Поступили донесения о боестолкновениях с Дальневосточной границы. Потеряна связь с Белостоком, штабом десятой армии и штабами некоторых других частей в ЗапОВО и КОВО. У телефона товарищ Тимошенко.
– Понял. Вызывайте товарищей Маленкова, Молотова и Берию, готовьте машину, пока я буду говорить с военными, – уже окончательно проснувшийся, Иосиф Виссарионович выглядел абсолютно невозмутимо и только слегка, практически незаметно дрожащие руки выдавали его волнение.
г. Мариуполь.
А. Е. Огурцов, лейтенант, уполномоченный РКМ НКВД
Машину из «главка» пришлось ждать долго. Почти два часа прошло с того момента, как умчался в порт гонец, выбранный Прокофьевым среди зевак. Звонок с проходной переполошил весь отдел, но, как обычно бывает в воскресенье, все пошло наперекосяк. Сначала не могли найти ни одного водителя. Начальник гаража и подумать не мог, что ранним воскресным утром может понадобиться транспорт, поэтому отпустил дежурную смену домой. Потом форсистая «эмка», полученная всего год назад, намертво заглохла, и для ее запуска потребовался бы не один час половецких плясок в исполнении механиков. Лейтенант, плюнув на все, уже собирался идти пешком, благо идти часа три, не больше. Глядишь и попутка какая подбросит. Наконец, растревоженная «кривым стартером», прокрутившим все нутро, ожила «полуторка». Чертыхаясь и проговаривая про себя «малый боцманский», лейтенант запрыгнул в тесную кабину, предоставив группе кузов. Ровно через полтора часа, они сумели выехать за ворота отдела…
До самого места происшествия, от дороги естественно, добираться пришлось пешком. Старая потертая «полуторка» больше по шоссейке ездить приспособлена. Песчанка не зря так зовется. Все засыпано. Пески, конечно, не зыбучие и Сахаре по всем показателям уступают. Но с дороги свернешь, через два метра машина на брюхо сядет. Придется лопатой махать, и с бортов доски скручивать, чтобы под колеса просунуть. Так что, будь ты даже начальник УНКВД УССР, и то ножками пойдешь, а уж если ты только лейтенант народной рабоче‑крестьянской милиции, то тем более…
При виде подъехавшего пополнения, местные поспешили рассосаться. А то возьмут на карандаш, назначат свидетелем и доказывай потом, что ты не Хищенко[5]. Осталась лишь парочка самых любопытных. На полдороге лейтенант остановился, пропуская вперед подчиненных. Снял фуражку, вытерев вспотевший лоб. Вдумчиво оглядел место происшествия, заранее прикидывая, что к чему и с чего начать. Основой, так и притягивающей взгляда, была, конечно, лодка. Вернее, даже, маленький катер, метров пять с хвостиком в длину, обводами неуловимо смахивающий на миноноску. Только очень маленькую. В Мариуполе даже сторожевики не базировались, но Огурцов родился в Севастополе, и в хищных обводах боевых кораблей разбирался неплохо. Еще в катере грудился чуть ли не с десяток мешков, все в крупной чешуе, различимой даже издалека.
Возле лодки, прямо на песке лежал человек. Судя по неестественной позе – мертвый. В комбинезоне, похожем на танкистский, такой же синий и замасленный. А возле катера нарезал круги милицейский сержант с наганом в руке. Зачем ему наган, лейтенант так и не понял. Но, решив, раньше времени голову не забивать, пожав плечами, продолжил путь, загребая песок сапогами. Сержант, разглядев новоприбывшего, тут же помчался навстречу, попытавшись чеканить шаг по пляжу, но, сообразив, как глупо это выглядит на песке, прекратил после третьего же шага. «А что, молодец, соображает. Ладно, чтобы не расслаблялся, нажмем малость. Брови в кучу, лицо посуровей, в голос металла».
– Лейтенант Огурцов. Докладывайте, товарищ сержант. Кого Вы тут так поймали, что он при задержании окочурился?
– Товарищ лейтенант! – Вытянулось лицо у сержанта. – Я ж его и пальцем не тронул! Руку на захват взял, как в школе милиции показывали, и все! Тольки он посинел, задергался, и помер!
– Вижу что помер, – хмыкнул лейтенант, косясь на «шпиона». Эксперт‑криминалист Федя Сергеев, уже сфотографировал тело в куче ракурсов, и теперь пытался перевернуть усопшего на спину.
– А скажи‑ка, мне, сержант… – Огурцов выбил из пачки две папиросы, протянул одну милиционеру, вторую закурил сам. – Почему ты решил, что он – шпион? Может, просто рыбак? К тому же, сам посмотри, – лейтенант кивнул на труп. – Он же древний, как бивень мамонта. Кто, в здравом уме будет его отправлять? Он же от старости рассыплется.
Судя по решительному лицу, сержанта тоже посетили подобные мысли, и он отважно бросился в наступление, размахивая руками: – Так старый вражина, матерый! Я как увидел, сразу понял, что шпион! А он меня заметил, так сразу руку за пазуху, за пистолетом! А как я его – хвать, пистолет уронил! Его волной и унесло! А документы я нашел, товарищ лейтенант! Они еще в целлулоид замотанные были… – и сержант протянул Огурцову злополучные бумаги.
Лейтенант наскоро пролистал врученное. Скверные фотокопии непонятно чего. Еще и напечатано все по‑украински. С апострофами и прочими буквами, перекочевавшими чуть ли не из церковно‑славянского. Написанное Огурцов понимал, не все конечно, но большую часть. На курсы, в далеком тридцать втором, ходил ведь исправно, кое‑что в голове засело до сих пор. Язык не удивлял. Удивляли печати с трезубцами. «Националисты украинские?» – мелькнула шальная мысль. Впрочем, почему шальная? Действительно, многое подходит под эту версию. Что старый, так может прав сержант, и враг матерый. С Петлюрой еще начинал, к примеру, или с батькой Махно. Ну, а документы в корень негодные, так это в качестве опознавательного знака. «Рабочие», которые проверку пройдут, должен был связник принести, а его сержант спугнул. Прошерстить местных? Надо на заметку взять данный вопрос и не забыть «соседей» поставить в известность. «Петлюровцы» как раз по их профилю. Непонятно только к чему такая экзотика? И такой приметный катер? Лейтенант достал из кармана финку и царапнул по борту. Осталась глубокая царапина серебристого цвета. Действительно, кольчугалюминий[6]… Интереснее все получается, и интереснее. Еще и мешки с рыбой. Зачем столько? Если хотел рыбаком прикинуться, и одного хватило бы. Интереса ради, лейтенант полоснул ножом по натянувшемуся боку мешка из какого‑то странного материала. Мешок с радостным треском лопнул и на лейтенанта уставилась рыбья голова. Нет, скорее морда, если даже не мордища…
