Выстрел – с грохотом разлетелся купол вакуум-камеры. Еще один – рухнула крайняя стойка, поддерживающая монорельс над сборочным столом. Последний выстрел задел ложемент мастера и колонну инка, разлетевшуюся фонтаном ослепительных искр, а потом Железовский достал-таки стрелявшего и вырвал у него пистолет. Весь разговор и схватка длились не более полутора минут.

Противники застыли друг против друга, и только теперь Аристарх с опозданием определил, что перед ним не К-мигрант. В то же мгновение в отсеке вспыхнул свет, одев сгорбившегося напротив комиссара «серого человека» в серебристый ореол, в потерну проскользнула Боянова, и в голове Железовского взорвался ее отчаянный пси-крик:

– Аристарх!

Он успел только прыгнуть – не группируясь, рефлекторно, не собрав силы и волю, просто чтобы не стоять на месте, успев лишь с сожалением подумать: поздно!

Выстрел, бесшумный и неяркий, раздался со стороны высунутой из стены мульды транспортера – К-мигрант прятался там, и на сей раз это был точный лазерный импульс, пронзивший плечо Железовского. Комиссар выстрелил в ответ, не целясь, еще в падении, и ему на краткий миг удалось дезориентировать нападавшего: штриховая очередь лазерных импульсов чуть в стороне, в то время как молния аннигилятора проделала в стене рядом с челюстями транспортера широкий огненный пролом. И в действие вмешались еще двое: Забава Боянова, открывшая огонь из «универсала» в направлении неведомого врага, и Габриэль Грехов, сбивший ее с ног и тем самым спасший от новой очереди. Двигался проконсул так быстро, что даже Аристарх, успев сориентироваться и справиться с болью, с трудом улавливал па его странного танца – бега-атаки. Стрельбы Грехов не открывал, хотя и держал в руке пистолет.

Лазерные импульсы прекратились, мульда транспортера упряталась в стену, с шипением сработали замки грузовой капсулы, и автомат швырнул ее в трубу отправки. Взвыла сирена тревоги, в отсек вбежали безопасники группы подстраховки, остановились. Грехов выбежал, едва не сбив с ног оперативника. Боянова, держась за шею, и Железовский, поддерживая руку, поднялись с пола, глядя друг на друга.

Грехов вернулся через минуту, кивнул командиру обоймы, спрятал пистолет, посмотрел по очереди на председателя СЭКОНа и на комиссара-два:

– Это был Мэтьюз Купер, он у них «штатный палач».

– Ушел? – спросил командир группы, озабоченно разглядывая дыру в стене. – Мы засекли его драккар по сетке непривязанных объектов, хотя он и знал код автоответа, но потом повторил дробь погранслужбы, и мы отвязались. Однако в драккаре его ждут.

– Вряд ли он собирался уходить тем же путем, – проворчал Железовский, из черного пятнышка на его плече появилась струйка крови.

– Он снова ушел через метро, – сказал Грехов. – Отсек рядом, и операция была подготовлена неплохо. Каким образом К-мигранты используют метро со стационарным выходом, не появляясь на подконтрольных станциях? Как им удается переориентировать выходы?

– Проблема пока не решена, – буркнул Железовский. – Но по ней уже работают коллективы ученых. Что с ним? – обратился он к оперативникам, осматривающим Шадрина.

– В шоке, но дышит.

– В клинику!

– И ты тоже, – подошла к нему Забава, прижалась к выпуклой груди, маленькая и хрупкая в сравнении с мощным торсом комиссара, похожая на девочку; повернулась лицом к Грехову: – Спасибо, Габриэль.

– Не за что, – ответил Грехов. – Но в другой раз я могу и не успеть. К-мигранты чертовски изобретательны, а главное, лишены человеческих слабостей, прошу это учитывать. С вашего позволения, я заберу этого монстра. – Он кивнул на застывшего «серого человека».

– Зачем он вам?

– Попробую кое-что выяснить. Айда за мной, террорист.

«Серый человек» выпрямился и, мягко ступая, послушно двинулся за проконсулом. Железовский, Боянова и молодые оперативники молча смотрели им вслед.

Конструктор достиг Т-конуса через три дня после описанных событий. За это время погранслужбе удалось напасть на тайную стоянку спейсера К-мигрантов в тысячекилометровой толще «мха» поверхностного слоя омеги Гиппарха, и тем пришлось убираться в открытый космос, подальше от цепи застав и погранпостов. Видимо, это обстоятельство и помешало им нанести прицельный и мощный удар по Т-конусу, хотя безопасники и пограничники и были готовы к нападению. Удар был нанесен, но лишь силами «серых людей», «пакмаки» которых были перехвачены еще на подступах к гигантскому сооружению.

Конструктор и теперь не имел определенной формы, непрерывно меняя очертания, в его гранулированной, многосложной, светящейся фигуре угадывались эллипсоиды, параболоиды, конусы, многогранники, иглы, плоские и винтовые поверхности, и все это текло, изменялось, прорастало друг в друга, создавая непередаваемо сложную картину, от которой кружилась голова и захватывало дух. Не укладывалось в голове, что перед тобой не просто сложнейшая физическая система размером со звездную семью, включающую десяток планет, но разумное существо, мыслящее категориями, далекими от всего, чем жило человечество.

Как сказал Савич, лидер исследователей, занимавшихся проблемой пресапиенса:

– Он намного сложней человека! Все наше знание, которым мы так кичимся, составляет какую-то очень малую, миллионную долю его Знания. Перед нами действительно разумная галактика, история которой уходит в неподвластные нашему уму глубины вселенской истории. И давайте так к нему и относиться – с почтением и благоговением, ибо он не только старше человечества, он старше нашего метагалактического домена, который мы ничтоже сумняшеся горделиво назвали Вселенной, хотя это всего-навсего пылинка в настоящем, постоянно бурлящем океане Метавселенной. Вряд ли он когда-нибудь заговорит с нами, живя по своим законам, и это, наверное, тоже придется признать аксиомой.

Никто с ученым не спорил, все мнения были уже высказаны, решение сформулировано, и теперь оставалось только ждать действий самого Конструктора. Затаив дыхание, тысячи очевидцев события наблюдали за его полетом в залах и рубках машин звездного флота, а миллиарды землян смотрели объемные передачи по каналам видео с самыми разными чувствами – от страха, негодования и возмущения до равнодушия и ненависти. Лишь одно чувство было общим – чувство тревоги.

Забава Боянова после нападения на Железовского не покидала борт спейсера «Перун», перенеся атрибутику своего рабочего места в каюту, и постоянно держала связь с секретарями СЭКОНа, работающими на Земле. От ее внимания не ускользнула ни одна мелочь в организации погранслужбой контроля важнейших участков работы и соблюдении норм экоэтики.

Момент выхода Конструктора в зоне действия Т-конуса совпал с появлением в зале спейсера Грехова и Анастасии Демидовой, и Боянова не могла не заметить, что оба волнуются, хотя и по-разному. И если волнение Насти было понятно, то чувство Грехова давало повод к размышлению.

Конструктор остановился всего в сотне километров от той незримой черты, которую наметили люди и за которой его ждала всасывающая воронка Т-конуса, величайшего из сооружений, когда-либо построенных землянами, готового сжать любой попавший в него объект в тончайшую «струну» и вышвырнуть его за пределы местного звездного скопления. Чудовищный реликт невообразимо далеких эпох, занимавший в последнее время все великие умы, ставший предметом поклонения разного рода мистических сект, источником новых религий, артефактом Третьего Великого Пришествия – по терминологии всеземной христианской церкви, замер перед хрупкой преградой, словно только сейчас очнулся от долгого мучительного сна.

Люди ждали.

Прошел час, второй – ничего не изменилось в пространстве, насыщенном, казалось, плотным излучением мук неизвестности, а потом, заставив всех вздрогнуть, во всех залах, рубках, каютах и в наушниках раздался спокойный бас Железовского:

– Отбой «полундре»! ЧП-вахте «бег трусцой». Остальным штатные режимы.

Люди в зале зашевелились, заговорили, возбуждение схлынуло не сразу, тем более что ситуация не разрядилась, ожидание не закончилось. Боянова подошла к стоявшей особняком паре: Настя держала Грехова под руку, и лицо у нее было застывшим и печальным.