Доктор Гаген тяжело переживал случившееся и искренне сочувствовал Лили, хотя та еще ничего не знала о страшной находке и при встрече с доктором всегда первым делом справлялась о здоровье Бруно. Когда же Гаген со всеми предосторожностями сообщил о поднятом из пропасти теле, она была просто потрясена.

— Чье же это тело? — прошептала она, бледнея. — Где его нашли, в каком месте?

— В том же самом, где упали вы, ваша светлость.

— И в этом трупе…

— …все узнали молодую графиню, — докончил доктор Гаген, считавший, что Лили должна знать настоящее положение дел.

— Это ужасно, — беспомощно произнесла Лили. — Кому же принадлежит тело?

— Кому принадлежит — пока не известно, но все считают, что молодой графине, то есть, простите, вам… — И видя, какое впечатление произвели его слова, счел необходимым пояснить: — Бывают такие стечения обстоятельств, при которых кажется, что тебе изменяет рассудок. Вы молоды, вам недостает жизненного опыта, но вы не должны терять мужества. Отчаиваться пока нет причин, все еще может образоваться.

— Но объясните мне, по крайней мере, что происходит?! — вскричала Лили.

— Я и сам пока не могу найти объяснений, графиня. По крайней мере, не могу сказать ничего определенного.

— Заклинаю вас — скажите же мне, что теперь будет? Неужели никто не признаёт меня, никто не хочет мне помочь?.. О, неужели я брошена всеми и обречена на гибель?

Лили закрыла лицо руками.

— Нет, графиня, вы не всеми брошены, — возразил Гаген. — Во всяком случае, на меня вы можете рассчитывать.

— О, вы тоже оставите меня! Тоже начнете во мне сомневаться! — воскликнула со слезами на глазах Лили. — Я это знаю, чувствую.

— Нет, графиня, вы неправы. Пусть даже весь свет отвернется от вас и не захочет признать, пусть он поразит вас самой гнусной клеветой — даже тогда я останусь на вашей стороне. Этим я не только исполню священную клятву, данную мной фон Вильденфельсу, но и буду следовать моему внутреннему порыву, который заставляет меня защищать ваши права.

— Вы и сами подвергнетесь осуждению за это.

Гаген рассмеялся.

— О, графиня, такие мелочи меня не остановят.

— Но вы тоже не в состоянии спасти меня.

— Это другой вопрос. Борьба идет неравная, и вы находитесь в таком положении, что мало-помалу теряете своих сторонников и защитников — в этом надо признаться, — сказал Гаген. — Но отчаиваться все равно не следует. Мы должны уяснить себе, что движет вашими противниками. Для меня это давно очевидно, теперь настало время и вам узнать правду. Так вот знайте же, графиня, что борьба происходит за ваш миллион.

— Боже мой, я с радостью готова отказаться от этих денег.

— Нет, сейчас это мало что изменит. Как мне ни тяжело разочаровывать ваше юное сердце, но вы должны знать, что причиной всему — страстное желание графини Камиллы Варбург, вашей мачехи, завладеть унаследованным вами миллионом. Понимаю, как горько вам слышать это, как пошатнулась ваша вера в людей, но что поделаешь, такова правда. Причина обрушившихся на вас несчастий — ваше богатство…

— Презренные деньги! — в отчаянье вскричала Лили.

— Да, графиня, деньги достойны презрения, в этом вы правы. Я сам когда-то оказался жертвой людской алчности и потому знаю по собственному опыту, что это такое… Был в моей жизни период, когда бесчестные, алчные люди хотели завладеть моими деньгами, не пренебрегая никакими средствами, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до покушения на убийство. Но я, как видите, жив, и противники мои рано празднуют победу. Борьба еще не окончена, она только разгорается — теперь уже в новом виде, — продолжал Гаген, и лицо его оживилось, глаза засверкали. — Потому-то я и принял вашу сторону, потому-то не могу оставаться равнодушным при виде ваших страданий.

— Если я правильно поняла, то мои враги — и есть эти самые люди?

— Да. Но выслушайте меня до конца. Графиня, как мне давно известно, с первого взгляда узнала вас, но не подала виду, а, напротив, гнусно оклеветала для того, чтобы получить ваше состояние, так как в случае вашей смерти оно переходит к ней.

— Ну, а найденный в пропасти труп?

— Это пока что загадка для меня. Во всяком случае, следует признать, что столь неожиданное обстоятельство дает большой перевес графине.

— Но что же мне делать? — вскричала Лили. — Мне не нужны эти деньги, лишь бы кончилась ужасная неопределенность, в которой я оказалась, и прекратились злые козни против меня.

— Что бы ни случилось, графиня, не теряйте мужества и положитесь на меня. Знайте, я — с вами.

В эту минуту послышался звон колокольчика и вошедшая экономка доложила, что некий господин желает видеть доктора и говорить с ним.

Гаген простился с Лили и пошел к себе в кабинет. Он был очень удивлен, увидев там судебного врача Феттера.

— Здравствуйте, любезный коллега, — сказал тот, протягивая руку. — Мне нужно переговорить с вами по одному делу.

— Прошу садиться. Слушаю вас.

— Вы уже знаете, какой новый оборот приняло это дело с молодой графиней Варбург?

— Понятия не имею, — сказал Гаген.

— Разве вам не сообщили? — удивился Феттер. — В таком случае должен сообщить вам, что речь идет об освидетельствовании психического состояния находящейся в вашем доме особы.

— Но она здорова! — воскликнул Гаген.

— Физически здорова, — поправил Феттер. — А ее психическое состояние нуждается в освидетельствовании.

— Что вы хотите этим сказать, уважаемый коллега?

— Только то, что сказал. И очень может быть, что результатом такого освидетельствования будет признание умственной неполноценности этой особы.

Гаген недоверчиво взглянул на судебного врача.

— Неужели вы думаете, что я не обнаружил бы каких-нибудь отклонений от нормы?

— Я вполне уважаю ваши знания и опыт, любезный коллега, но позвольте заметить вам, что, видя эту особу постоянно, вы привыкли и невольно испытываете к ней сострадание, смотрите на нее совершенно не так, как смотрел бы человек посторонний и беспристрастный.

— Это может быть, — согласился Гаген.

— Я знал, что вы как человек умный поймете меня. То, зачем я пришел, не более чем очередной этап происходящего следствия. Ничего другого за этим не кроется. Я как врач давно подозреваю, что здесь имеет место любопытная психиатрическая загадка, совершенно особый род умственного расстройства. Вы знаете так же хорошо, как и я, сколь многоликой бывает эта болезнь и как много людей ей подвержены, причем не только они сами, но и окружающие до поры до времени ни о чем не подозревают. И вдруг — внезапное обострение, и болезнь, много лет протекавшая в скрытой форме, становится всем очевидной.