Много, много раз Минога говорила себе, что она гораздо большему научилась от старого доброго Двойняшки, чем от Спенсера Мэллона.

Она хотела рассказать об особой причине, почему верила, что все это сущая правда. О том, что случилось спустя много-много времени после того, как они закончили школу в Мэдисоне, после того, как Минога и Ли Гарвелл поженились, через много лет после наступления слепоты, — когда она активно участвовала в деятельности Федерации слепых, особенно в филиалах в Чикаго и Рихобот Бич.

В общем, произошло следующее…

— Ты в порядке? — спросил я.

— Буду в порядке, если дашь мне все объяснить, — сказала Минога.

В тот раз ее попросили съездить в Рихобот Бич и разобраться, сможет ли она решить проблему тамошнего филиала АФС прежде, чем задействуют полицию. Дело было уголовным: из казны пропадали денежные средства, регулярно, каждый раз понемногу, однако общий итог приближался к серьезной сумме, по меньшей мере пятизначной. Вы должны знать: Миноге очень нравится филиал в Рихобот Бич. Она много времени отдала, помогая создавать его, и согласилась сделать все, что в ее силах, как только к ней обратились.

Нет смысла сейчас рассказывать обо всем, произошедшем с ней в Делавэре. Минога решила их проблему. Заставила вора признаться. Оговорили план возврата украденной суммы, и она отправилась домой в Чикаго с чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы. Однако история на этом не заканчивается. В этом курортном городке произошло событие, очень ее расстроившее и создавшее невероятные трудности в работе. Оно всколыхнуло в памяти пережитое на лугу, и ей пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя не думать о прошлом и заниматься порученным делом. Из-за возложенной на нее миссии она не имела права показывать, что с ней творится неладное, хотя ей пришлось пережить сильное раздражение и неприязнь, даже отвращение, включавшее в себя немалую порцию откровенной ненависти. Если б она себя выдала, проявив хоть намек на смятение, вся миссия провалилась бы.

Вообразите хороших размеров зал заседаний с большим столом посередине. Свет выключен, поскольку все присутствующие слепы. Теперь представьте удушающе роскошную обстановку. Массивные золотые подсвечники, золотые колпачки для тушения свечей. Несколько гобеленов, хрустальная люстра. Они не могли видеть этого, но обстановка была нужна для создания определенного настроения, чтобы дышать особым воздухом, решая что-то основательное, что-то грязное по своей сути. В той самой комнате Минога провела около часа с женщиной, совершившей убийство.

Ее история, а это была всего лишь история, всплыла совершенно неожиданно. К краже денег она не имела никакого отношения. Совершившая убийство женщина пыталась удивить ее — Минога не собиралась ее сдавать. Они могли говорить о чем угодно, зная, что наказания не последует. Однако эта женщина солгала ей. Она переврала события, чтобы выставить себя жертвой, а не убийцей.

Бывший любовник ее ослепил, и ее свидетельские показания отправили мужчину за решетку. Когда его выпустили, он разыскал ее адрес и позвонил, попросив о встрече. Она отказывалась, но он просил и умолял, и она наконец согласилась выпить с ним чашечку кофе неподалеку от ее квартиры. В тот день все складывалось на удивление удачно, и, когда он попросил разрешения проводить ее до дому, она согласилась. Когда в своем рассказе женщина дошла до этого момента, Минога почувствовала — она уверена, что почувствовала, — что за ее спиной возникло чье-то присутствие. Ей понадобилась пара секунд, чтобы понять или, если хотите, вообразить, что это был Кит Хейвард, некая частичка Кита Хейварда присоединилась к рассказчице.

Женщина поведала, что мужчина протащил ее через пустырь в овраг, где повалил на землю, сделав вид, будто собирается изнасиловать, но отпустил и сказал: мол, хотел дать ей понять, что он чувствовал каждый день все проведенные в тюрьме годы. А она, говорит, пришла в такое бешенство, что схватила камень и ударила его по голове. Тут на сцене появился молодой обожатель рассказчицы: помог ей отряхнуться и привести себя в порядок, а потом вернулся в овраг и избавился от тела.

Когда в рассказе женщина дошла до пустыря, Минога почувствовала, как на плечо опустилась рука Кита Хейварда. Минога почти слышала, как он дышит ей в ухо, едва ли не вплотную прислонив свою голову. Ощущение было такое, будто сзади обнимал слизняк. Охваченная испугом и отвращением, она не шевелилась и, конечно же, не могла дать понять остальным, что происходит. Но она знала: Киту Хейварду очень нравилась история, прямо-таки завораживала. Когда рассказ закончился, его пробило что-то вроде экстатической дрожи — какой-то дьявольской разновидности оргазма. Его завел рассказ об убийстве, решила она. А еще подумала, что обязана ему очень многим.

Да, Минога очень многим обязана ему. По крайней мере сомнительным удовольствием от истории женщины. В конце концов, в последний день жизни Кита она совершила путешествие через его память и рассудок. К тому же не исключено, что он пожертвовал собой ради нее. Она не уверена, что именно это произошло, но отрицать не возьмется. Она много времени провела во внутреннем мире Кита Хейварда, в душе осталось сильное ощущение единения с ним, и поэтому он смог присоединиться к ней в тот отвратительный момент. Ничто бесследно не проходит, что бы ты ни думал на этот счет.

Через пару месяцев она все это прокручивала в голове — просто потому, что не могла не думать об этом, — и ей припомнилось, как она отчетливо почувствовала, что, как бы это ужасно ни звучало, Хейвард получал чрезмерное удовольствие и оно было слишком сложным, поскольку он и она слышали по-разному. Он услышал много больше, чем она, но она даже не представляет, что там было. Немного времени спустя, как-то днем, когда она работала над докладом в своем кабинете здесь наверху, ей вдруг пришло в голову, что слизняк Кит Хейвард сразу же понял, что женщина лжет. Она назначила встречу, заманила мужчину в овраг, а ее обожатель выскочил из кустов и убил его. А Кит Хейвард, будто побывав в шкуре убийцы, неимоверно возбудился от ее лжи.

— Вот почему я думаю, что все было на самом деле, — сказала Минога. — В той комнате я чувствовала его рядом. Старинный наш дружок Кит Хейвард вернулся обналичить долговую расписку с моей подписью. До сих пор не пойму, как я продержалась до конца собеседования с той женщиной. Прежде чем продолжать заседание с коллегами из АФС, мне пришлось подняться к себе в номер и принять душ. «Вот и хорошо, — сказала я себе. — Теперь я точно знаю, что это правда, теперь я точно знаю, что именно так все и произошло на самом деле».

Минога устало откинулась на спинку кресла, руки бессильно свесились по бокам.

— Все. Выговорилась. И рассказывать больше нечего. Разве что… Я не верю, что Шейн погибает в конце фильма. Мэллон большой мастер по части компостирования мозгов.

— Согласен, — сказал Гути. — Я, кстати, тоже сомневаюсь, что он умер.

— Конечно нет, — сказал Боутмен.

— Шейн никак не мог погибнуть, — сказал Дон. — Минога, ты верно уловила.

Один за другим они одобряли ее и соглашались со всем, что она рассказала. Они все встали на сторону Миноги, они поверили.

— Ты ведь с нами, Ли? — спросил Дон. — Хотя я не должен спрашивать.

— В конце того фильма Шейн погиб, — сказал я. — Он умер еще до того, как свалился на землю.

Все потрясенно молчали.

— А в конце «Касабланки», — сказал я, — Хэмфри Богарт и Клод Рейнз идут прямо на пропеллер того самолета, и их рубит в клочья.

Медленно-медленно Гути, Боутмен и Олсон повернули головы ко мне. Ли Труа фыркнула. Мужчины отвернулись от меня и взглянули на нее. Гути показал на меня и засмеялся. Дон помотал головой, качнулся назад в кресле и расплылся в ухмылке.

— Я такой юмор не понимаю, — сказал Джейсон. — Прости, не улавливаю смысла.

— А тебе и не надо улавливать, — сказала Минога. — Ты и так хорош.