Сословное общество
Общество в королевстве выстроено по принципу родовой, клановой организации: человек входит в различные сообщества, первое место среди которых занимает его семья — семья в широком смысле, практически в римском понимании этого термина, то есть «род», огромная фратрия, включающая в свои ряды даже самых дальних кузенов и племянников. Помимо этого «клана», человек входит в некое число сообществ, выстроенных в иерархическом порядке, — корпорации и профессии, светское общество, религиозная община, сообщества капитулов, университетов и академий, провинции, страны, города… Если же он не входит в какое-либо отдельное сословие, то он, по меньшей мере, включен в одно из трех основных сословий, структурирующих общество, — духовенство, дворянство и третье сословие.
Господство дворянства
В первой половине XVII века Франция по-прежнему находится в сильной зависимости от высшего слоя дворянства, от герцогов и пэров, являющихся потомками и наследниками прежних королевских вассалов, владеющих несметными богатствами, фьефами, званиями и должностями. Чаще всего дворяне управляют провинциями на правах представителей королевской власти. Их персональная власть в этих «фьефах», которые порой передаются ими по наследству, довольно велика. Изначально дворяне обладали исключительно военными полномочиями, однако впоследствии их власть распространилась и на множество других областей, вопреки стараниям кардинала Ришелье, старавшегося ее ограничить. Так, в 1643 году губернаторство в Нормандии «принадлежало» Генриху II Орлеанскому, герцогу де Лонгвилю, Бургундией «владел» принц Генриха II де Конде, Иль-де-Франсом — Эркюль де Роган, герцог де Монбазон, а Дофине — Франсуа де Креки, герцог де Ледигьер… Эти правители оказывают ощутимое воздействие на «принадлежащие» им области сообразно величию и значимости их рода, кровного родства, окружения, клиентелы, челяди и т. д.
Система клиентелы
Небогатые сеньоры оказываются на службе у титулованной знати — у баронов, маркизов или графов, которые, в свою очередь, находятся в подчинении у вельмож. Посредством таких дружественных связей, уз верности, или клиентелы, один сеньор «передает себя» другому, становится его «ставленником». Клиентела — этот молчаливый уговор между двумя людьми, уравновешивающий их права и обязанности, — досталась в наследство XVII веку от феодальных времен, когда «клиент» верой и правдой служил «патрону» в обмен на его покровительство и благодеяния.
Не располагая достаточным количеством королевских служащих, нужным для того, чтобы охватить их деятельностью всю страну; король вынужден опираться: на дворянства. Он доверяет им правительственные посты и командование войсками; знати дозволено распределять должности, звания и пенсии. Однако недостаток, подобной системы в том, что государство легко, может оказаться во власти новых феодальных отношений, в которых верность «клиента» «патрону» будет сильнее, нежели преданность королю.
«Чиновники»
В силу этой причины короле Франции, жаждущие политической и административной унификации государства, с XVI века стремятся увеличить число королевских чиновников, или «оффисье». Так, наряду с уже имеющимся «дворянством шпаги» — этим «старинным» заносчивым, дворянством, часто непокорным монарху, — на свет появляется «дворянство мантии», преданное королевской власти. В XVI и XVII веках количества должностей резко возрастает: в 1515 году в королевстве насчитывается 4000 владельцев должностей, а в 1665 году — 46 000, среди которых 9000 судейских и 5000 финансовых служащих. Государству этот ажиотаж лишь на руку: оно разделяет, умножает и продает должностные патенты, тем самым увеличивая налоговые поступления в казну. Благодаря такой государственной практике некоторые семейства в ходе нескольких поколений совершают молниеносное восхождение по социальной лестнице, что раздражает представителей мелкой аристократии, лишенных права местного управления. Наиболее яркий пример подобного успеха — канцлер Пьер Сегье. Однако и система должностей, в; свою очередь, понемногу уходит из-под контроля государства, начиная, в частности, с «полетты» (1604), знаменитого «ежегодного сбора», который облегчил передачу должностей по наследству. Жадные до привилегий и почестей, чиновники стремятся создать кастовую замкнутую структуру и примкнуть к «дворянству шлаги».
Пьер Сегье (1588-1672)
Его первый, известный нам предок — Блез Сегье, лавочник, — умер в 1510 году. Как и все богатые буржуазные семьи, Сегье стремятся стать дворянами, покупая фьефы, финансовые и судейские должности. Внук Блеза, Пьер, уже владеющий поместьями, в 1555 году приобретает должность президента в кассационном суде. Его богатство растет благодаря миссиям, доверенным ему королем, и займам, которые он предоставляет разорившейся знати под проценты. Его сын Жан получает должность гражданского должностного лица в Париже, а его внук Пьер, будущий канцлер, женится на Мадлене Фабри, дочери казначея, в чьем ведении находится касса, обслуживающая военные расходы, — супруга Мадлена принесет мужу 90 000 ливров приданого. Пьер, будучи советником Парижского парламента, становится докладчиком («мастером прошений»). В 1624 году, оказавшись на посту государственного советника, он получает наследственную должность президента парламента. Далее, в 1633 году его ждет должность хранителя печати, а в 1635 году он покоряет вершину судейской иерархии, став канцлером. Продолжая наращивать свой капитал, Пьер Сегье прибавляет к своему имени титул барона де Сен-Бриссона, графа Жена, а затем титул барона де Сен-Льебо. Титул герцога де Вильмора, полученный в 1650 году, позволяет ему оказаться в кругах высшей знати. Его богатство оценивается приблизительно тремя миллионами ливров. Одна из его дочерей станет женой племянника Ришелье, а другая — супругой герцога де Вернея, внебрачного сына Генриха IV.
Министерский абсолютизм
Не в силах бороться с изменениями в обществе, королевская власть оказывается под угрозой двух центробежных сил, дворянства шпаги и дворянства мантии. Как с ними справиться? Не имея возможности отладить весь механизм административной инфраструктуры, не имея аппарата, в котором работали бы честные и преданные королю служащие, власть прибегает к системе клиентелы. Так поступал Сюлли, так поступают Ришелье и Мазарини. Оба кардинала раздают звания, должности, средства и пенсии членам своих семей, друзьям и своим протеже. Таким образом они создают цепь из преданных им «ставленников», занимающихся как своими личными делами, так и делами государства. «Ставленники» проникают в круги региональной элиты — в провинциальные штаты, парламенты, муниципалитеты — ив армию, лишая дворянство монополии королевского покровительства. Разве можно в таком случае удержаться от ненависти к «людям министерства»? Подобная система предоставляет правителю административный аппарат, состоящий из преданных слуг. Однако кардиналы-министры устраняют всех тех, кто не подчиняется им, стараясь оградить от чужого влияния и Людовика XIII, и Анну Австрийскую: это не столько абсолютная монархия, сколько министерский абсолютизм.
Богатство первых министров
Пользуясь королевским доверием, первые министры приобретают колоссальное богатство: капитал Ришелье оценивается в 22,4 миллиона ливров, тогда как Генрих II де Кон-де владеет лишь 14 миллионами. Мазарини, еще более алчный кардинал, имеет в своем распоряжении самый большой капитал во всей истории французского королевского строя: от 35 до 38 миллионов актива (быть может, даже больше) и 1,4 миллиона пассива. Эти огромные суммы накоплены им путем разного рода мошенничества. Раздробив государство, Мазарини, назначив себя интендантом, забирает себе остатки военного жалованья, расхищает доходы королевского домена, — иными словами, привлекает к себе все богатство страны. На той зачаточной стадии, на которой находится в тот момент бюрократический аппарат, грань между государственным и частным имуществом, между службой королю и личной выгодой довольно часто отсутствует. И все же, несмотря на то что кардиналы-министры ведут себя хищническим образом, пользуясь верховной властью ради удовлетворения личных нужд, они поддерживают государство, поставив ему на службу свой ум и богатство, используя личные капиталы, дабы укрепить доверие общества, и порой оплачивая бюджетные расходы из своего кармана. Их усилия направлены на то, чтобы помочь королевской власти укрепить ее господство над обществом, что с 1797 года будет названо двусмысленным термином «абсолютизм».
