Агу прикрыл ей пальцем рот, понять, давая, что говорить не надо. Её же всё ещё трясло от возбуждения. Купаться захотелось и тут же оказалась на руках Агу. Он понёс к озеру её. Подошли, и он поставил на ноги её, показал, что надо снять рубашку. Она сняла и бросила на землю, побежала в воду. Он побежал за ней, но прежде спрятал рубашку за кусты.

------------------------------

Искупавшись, взявшись за руки, вышли из воды. Навна, охладившись чуть водой студёной, весело смеялась, прикрывая грудь руками. Смущенье в сердце почему-то появилось. Подумала, что ладно, что не голая была совсем, когда билась, а то сейчас бы от стыда сгорела, даже перед Агу немножко или... множко стыдно.

Глазами поискала солнышко - оно ещё стояло высоко. До заката часа три, не меньше. Подумала, что это хорошо. Появилось вновь желание и нетерпение любить Агу - терзать и целовать одновременно. Он на неё смотрел лукаво. Подвох почувствовала и, выйдя на берег, поняла, что нет рубашки.

- Ах ты!.. Отдай сейчас же.

Он засмеялся весело и побежал к костру, вернее туда, где для них, как свадебное ложе было. Навна побежала следом. Догнала и набросилась, как львица, повалив на землю. В себе почувствовала, что это рай какой-то. Они голые и не боятся, что их увидеть могут. Играют, бесятся, иногда сражаются, купаются, едят и любят, любят, любят. Хоть и зона, но совсем не страшно и не опасно. И поняла, что это Яросвет явил себя везде, где она может появиться.

Агу-у! Почему ей стало нравиться так называть его? Может потому, что знает точно, что Яросвет и есть Агу? Пусть там будет Яросвет, а здесь останется её дикарь - Агу. Что это она, совсем перестала его слушать - эгоистка просто, а не человек.

Услышала, что он грустит, быть может, даже плачет.

- Ты чё, Агу?

Встрепенулся.

- Ну вот! Прости, пожалуйста, - начала колотить себя, - Такую эгоистку.

Он улыбнулся, руку её взял и медленно стал приподниматься. Вдруг быстро, так быстро, что и опомниться не дал, как положил её на спину, сам навалился с верху. В сердце у Агу Навна почувствовала что-то. Он понял, что она не просто женщина, а нечто большее, значит опаснее - такие шли ассоциации.

- Агу!.. Ты чё? Я женщина! Слышишь! И не опасна вовсе. Вот делай всё, что хочешь, я всё тебе позволю.

- Люблю!

- Вот и люби, как хочешь и не пугай меня, что думаешь, что я не женщина и не такая, как другие.

Навна поняла, что будто тень какая между ними пробежала. Она услышала протест в его душе против её силы, что она так неосторожно показала. Теперь не понимала, как сгладить это. Лежала на спине, ему в глаза смотрела. Глубокие и серо голубые, когда встретились, были дикими, а сейчас дикий огонь угас. В себе желание открыла, и нетерпенье полностью ему отдаться.

- Люблю, Агу! Ты чё, не слышишь?

Он слышал. И у него желанье появилось и не терпение, но дикое какое-то. В глазах сверкнул огонь. Навна даже вздрогнула, немного испугалась. Это возбудило его ещё сильнее, он становился дикарём - жестоким, злым, звероподобным.

Что же делать ей? Начнёт сопротивляться, ещё больше возбудит его - совсем придушит или просто прибьёт. Эх, знать бы, где упасть - соломки подложила бы. Решила, что смирение сейчас мудрее будет. Гнев у него пройдёт, тогда и думать будет, что дальше делать, как вести себя.

Агу руками тискал её груди. Немного было больно, но она терпела. Надо скорее всё закончить и тогда он успокоится быстрее. Он же её не понимал, не слышал, в какой-то ярости он слышал лишь себя. Как же у них? И поняла - осталось только ждать. Отметила, что даже такой он ей приятен и потому решила, что это вид любви, пусть дикий, но не насилие. Насилие всегда след раны у женщины оставляет в душе.

Он сел, вернее встал на корточки, взял её за бёдра и повернул спиной к себе, поставил на колени. Подумала, что скоро финал - подходит к родному ритуалу. Но Агу не торопился почему-то. Сел рядом, осматривая её с головы до ног. Волосы её упали с плеч на землю, прикрыв лицо, груди висели, откровенно притягивали чем-то к себе.

Агу даже замычал что-то невнятно от восторга и оттого, что может делать всё, что хочет. Даже в племени так не бывало ни когда. У них за женщин драться приходилось иногда, да и женщины, как понял - самки просто и не понимали ни чего, что Навна показала или покажет...

Навна же почувствовала его злость, но поняла, что эта злость не к ней. И, тем не менее, ей отвечать придётся. Быстрее бы, решила подыграть ему, быстрее возбудить до нетерпения. Упала на бок, руку положила на бедро ему сначала, подвигая выше. Он застонал, схватил за грудь, но... совсем не больно. Она поняла, что он ей ни чего не сделает - напротив, будет беречь, как жизнь саму, ведь стала для него она, этой жизни смыслом.

Решила, что пора над ним поиздеваться, дикость проходила у него. Подумала, воображая, как будет мстить. Села, рукой упёрлась ему в грудь, толкнула, вдруг прыгнула, на землю повалила.

- Ты чуть не изнасиловал меня, дикарь, - начала бить его руками - Нельзя! Ведь я ребёнка в животе ношу! Он твой, который Яросвет! - заплакала, уткнувшись ему в грудь.

- Люблю! Яра! - будто оправдывался он.

- Не Яра я сейчас, а Навна-Нина. Яра сильнее и плакать не умеет.

- Люблю! Навна-Нина!

Навна стала успокаиваться, поняв, что ярость у Агу проходит, даже прошла совсем. Он не смотрел в глаза, и было ему стыдно. Она вздохнула глубоко:

- Дикарь и есть дикарь... недотёпа одним словом.

Почувствовала в сердце у себя, что вобщем-то ей понравилось - масса новых ощущений. Понял это и Агу.

- Не смей Агу! - Странно, но услышала его. В его сердце бушевала буря, совсем не примитивная, как раньше, а целая симфония слагалась, только как-то хаотично. Там ярость дикая стояла рядом с нежностью, злость в любви купалась, радость в печали. Навна всё ещё чуть-чуть боялась, но она устала и уступила место Дане. Дана потихоньку вытеснила Навну - Навна будто уснула.

- Смей Агу! Не Навна я сейчас, а Дана и дикая, как лес дремучий и жестокая, как львица, ядовитая, как змея дремучая.

Услышала в себе:

- Ты ведьма?

- Да! И ведьма!

Гиперборейка в Навне возмутилась:

- Ребёнок он ещё. Как можно так сильно издеваться.

Дана ответила:

- Ты Яросвета призови, того, что демиург. Вот теперь бы я с ним и потягалась.

- Нет, нет - тебе не Яросвета надо, а дикаря, чтобы терзал тебя, а ты его, чтобы, как звери дикие катались по земле. Я лучше силу дикую от Яросвета подключу к Агу.

Вдруг зарычал Агу, как дикий зверь, глаза стали наливаться кровью.

- Чистюля и ребёнок, а то же хочет диких ощущений, - мелькнула мысль у Даны.

Гиперборейка промолчала, лишь от ожидания дыханье будто затаила. Навна-Нина отдыхала - так непонятно стало всё. Раньше сама с собой лишь говорила, а сейчас... просто не знала раньше, а теперь вот знает. И не только Навна, Дана, Яра, но и кто-то внутри плакал, кто-то смеялся, кто-то страдал безмерно, кто-то... но все любили Яросвета, по разному, но все любили. Одни по дикому, другие, как вельможи, третьи, как любовницы, а... это кто?

Почувствовала что-то или кого-то, очень сильного, но кто же это или что?.. Эх, и отдохнуть спокойно не дают. Агу поднялся быстро, схватил за ноги Дану-Навна и перекинул, как мешок через плечо. Она ударилась сильно о его спину и на мгновение сознанье потеряла. Ком возмущения возник в груди у Даны, она зубами схватила Агу за ягодицу. Он взвыл и бросил её на землю, ни чего не понимая. Навна опять ударилась, пыталась отползти, но он настиг её, прижал к земле, сжал руками груди.

Навна понимала, что не надо бы сопротивляться, но кто-то в ней, уже не Дана, кусала ему грудь. Агу рычал, пытаясь увернуться, вжимая её в землю, будто пытался закопать, чтобы избавиться на веки.

- Хорош дикарь! Душа поёт и плачет! Вот только тело Навны жалко! Ты по ласковей не можешь? Чё терзаешь Навну - её тело.

Агу ослабил хватку, застонал:

- Ведьма!

- Не только!.. Необузданная сила, да и ни кто не может обуздать меня, дикарь, хоть и Яросвет!.. Может, попробуешь? Давай же!.. Дави, кусай, на части рви! Только Навну не убей, хотя... поправлю, если что, - засмеялась, ладонью в грудь упёрлась и... Агу отбросило, как мячик метров на десять.