Анюта. Ну конечно. Куда?

Макаров. Так. Вообще.

Анюта. Ты все-таки помнишь, что сегодня рождение Ивана Степаныча, что в четыре часа должен быть самовар, костер?

Макаров. Я помню. (Уходит.)

Анюта (кричит вслед). Я тебе еще вот что скажу — я дала слово Валерию, что сама с ним подружусь и класс с ним подружу. Слово дала. А ты мне мешаешь, Толя Макаров.

Макаров (от калитки). Ладно. Выполняй слово. Если ты в грош не ставишь нашу… Ладно. Я мешать не собираюсь… (Уходит.)

Анюта. Ушел. Вот характер.

Анюта укладывает и украшает листьями горку овощей на столе. Входит Костя с двумя кормушками для птиц, прилаживает их.

Костя. Так низко… так вроде высоко…

Анюта. Рано ты кормушки вешаешь. Кругом полно корму.

Костя. Рано — не поздно. Ударят заморозки… Я изучил.

Анюта. Ну, вешай. Ты изучил… (Смотрит на Костину работу. Неожиданно.) Костя! Ты хитрить не умеешь. Тебе нравится Валерий?

Костя (с удивлением). Здрасте! Чего почудней спроси.

Анюта. Я серьезно. Нравится?

Костя (подумав). Нет. Не нравится.

Анюта. А почему?

Костя. А пес его знает почему. (Опять подумал.) Не ко двору он в нашем классе.

Анюта. Не ко двору… Что он — скотина какая?

Костя. Ты скотину не обижай. (Всматривается в кусты.)

Анюта (печально). Совсем все с ума посходили. Ведь нет же причины. Нет!

Анюта уходит в сад за штакетник. Костя прилаживает кормушки, что-то приколачивает. Пошел направо за дом. Входит Рита. Выносит самовар с террасы на дорожку, обтерла его, налила воды. Убирает на террасе. Делает все быстро, ловко. Из сада за штакетником выходит расстроенная Анюта, посмотрела на Ритину работу, сама сгребает ворох листьев.

Ты как считаешь — мальчишки в заговоре против Валерия?

Рита. Почему в заговоре? Каждый сам по себе против него.

Анюта. Толя Макаров сказал — зато все девочки «за».

Рита. Девочки дуры.

Анюта. И ты в том числе?

Рита. И я в том числе. Валерка тебе значок подарил? Из Египта?

Анюта. Да. Богиню Изиду.

Рита. Он тебе что сказал, когда дарил?

Анюта. Да так… Я не обратила внимания.

Рита. Все-таки? Что ты похожа на богиню Изиду?

Анюта. Откуда ты знаешь?

Рита. Нетрудно догадаться. Трепач он, этот знаменитый Валерий Шипов.

Анюта. Ну-у… А если ему так показалось?

Рита. Ничего ему не показалось. Так, думает, нашел дураков, уши развесили, слушают. И в Египте он не был, а так говорит, что можно подумать… Не уважает он нас, вот что я тебе скажу.

Анюта. Что это ты на него?

Рита (сердито). Сраму из-за него натерпелась. Соврала — и сразу попалась. А он хоть бы что. Смеется. Здорово, говорит, влипла? Ослица!

Анюта. Так говорит? (Она расстроена.)

Рита. И вообще… С ним только поначалу вроде интересно, а если разобраться… Неинтересно с ним!

Анюта (неуверенно). Это уже несправедливо.

Рита (строптиво). Все над Костей издевается: чудило, лапоть, на всякую чепуху удивляется. А я Костю обижаю… А если разобраться, он Косте в подметки не годится.

Анюта (мягко). Костя замечательный… Только почему в подметки?

Рита (сердито). Я над ним потешаюсь. Над Костей. Это у меня язык такой. А на самом деле… Костя как живет? Как будто каждый день открытие делает. Всему удивляется. Дятла увидел — удивляется. Солнце за озеро садится, как пожар полыхает — удивляется. Подснежник первый весной увидит — у него лицо счастливое.

Анюта (ласково). Как это ты верно подметила. Точно.

Рита. С Костей ходишь и сама всему начинаешь удивляться. И то замечаешь, на что внимания не обратила бы. С ним интересно… весело… и будто ты лучше сама…

Анюта. Вот верно! Верно.

Рита. А этот… Валерий Шипов! Как будто он все видел, все знает… Врет небось наполовину. Его-то уж ничем не удивишь. Он только нашей простоте удивляется — провинция! С ним побудешь и будто ниже станешь.

Костя брякнул, уронил молоток. Рита рассердилась.

Подслушиваешь?

Костя (не в силах удержать улыбки удовольствия). И не думал.

Рита. Все слыхал?

Костя (честно). Все.

Рита. Это я нарочно, чтоб тебя разыграть, говорила. (Уходит в дом.)

Костя. Она правду сказала?

Анюта. Сейчас неправду. Раньше правду.

Костя. И я так думаю. (Присматривается к кустам.) Смотри, щегол! Ну, красавец… Ух ты, гляди.

Анюта. Тебе щегол важнее человека.

Костя (философски). Какой щегол, какой человек. (Тихо, чтоб не спугнуть щегла.) Ты погляди — крылья у него черные, а на них желтые зеркальца… (С сожалением.) Улетел! Спугнули… Щеглы, они знаешь какие… Да ты не слушаешь.

Анюта (тоскливо). Я слушаю. Ты вон как щегла расписал, а что у меня сердце не на месте, не заметил.

Рита выходит из дома на террасу, встряхивает тряпку.

Рита. Я полы мыть собралась. Интересно, кто мне воду принесет? Я всю в самовар вылила.

Костя. Я мигом. (Уходит с ведром.)

Рита. У других и мусор и беспорядок другие. Какие-то грязные. А у Ивана Степаныча все сухое. Сухие травы и цветы… и птичьи перья… и крылья… и старые книги… и как-то удивительно пахнет… Будто собрали ворох сухих листьев и цветов… или высушили сено на лугах, но еще не сгребли.

Костя принес воду.

Костя. Хватит ведра?

Рита. Хватит.

Все помолчали.

Анюта. Они так дружно жили с Марьей Кирилловной.

Анюта села на ступени террасы. И Рита чуть выше. А Костя стоит.

Костя (застенчиво). Он мне сказал один раз, что встретил Марью Кирилловну, когда ей тринадцать лет было, а ему пятнадцать. И сразу полюбил. А их сына на войне убили, он только-только кончил школу. У Марьи Кирилловны с тех пор что-то с сердцем случилось.

Анюта. Она ведь от сердца умерла. (Помолчав.) А еще он сказал…

Костя (смущенно). Он сказал… Любовь бывает только одна… (Как бы оправдываясь.) Он так сказал. Он, наверно, знает. Он ведь учитель.

Анюта (уверенно). Конечно.

Рита (с сомнением). Ну да — одна! Это какой человек. У меня не может быть одна.

Костя (с огорчением). Не может…

Анюта. Чего хочешь на себя наговорит.

Рита. Если мне каждый день другое нравится… Разве я виновата? (Встает.) Вы тут самовар ставьте. Иван Степаныч придет, чтоб именинный стол был готов. (Уходит с ведром в дом.)

Анюта и Костя хлопочут около самовара, накрывают и украшают стол. Входит Стасик.

Анюта. Стасик пришел! (Заботливо.) А ты не рано вышел после болезни?

Стасик. Мне с завтрашнего дня в школу разрешили. И мама поправляется.

Анюта. Смотри не простудись. (Усаживает Стасика.) Здесь не дует. Если б ты не пришел сегодня, Иван Степаныч нисколько не обиделся бы.