Лайза робко взяла бумагу, словно листок мог взорваться. Она вовсе не была уверена, что удастся сбежать от родителей Билл, но ей ужасно не хотелось, чтобы этот свет на лице Кейна погас.
— Я… Я не знаю, что и сказать.
— Не нужно ничего говорить. — Он свел брови. — У тебя есть какие-нибудь деньги?
— Немного, от отца, — смущенно проговорила Лайза, — но Билли почти ничего мне не оставил. Все средства принадлежат Большому Биллу. Тебе нужны деньги?
— Нет, если только до вторника я не успею придумать способ взять их с собой на тот свет. — Цепь на запястье зазвенела, пока Кейн снимал правый сапог и отрывал каблук. Внутри оказались золотые монеты, обернутые куском холстины, чтобы не звенели.
Лайза изумленно следила, как пленник достал деньги, прибил на место каблук, а потом повторил ту же процедуру с левым сапогом.
— Я всегда пускался в путь с неприкосновенным запасом на случай, если нарвусь на грабителей или проиграюсь, — пояснил Кейн, сгребая монеты в горстку. Затем протянул их Лайзе, добавив:
— Ты найдешь им лучшее применение.
Она смотрела на золото, словно на гнездо скорпионов:
— Мне не нравится, что я получаю выгоду от твоей гибели.
— А мне лично нравится думать, что от этого хоть кому-то будет польза. Сама понимаешь, я тут все равно ни черта не выиграю, — возразил Кейн. — Я понимаю твою щепетильность, Лайза, но если ты все же решишься покинуть ранчо Холденов, тебе просто необходимы будут деньги. Карманные судьи Мэтта Слоуна присвоили себе все мои наличные, но и этого будет достаточно, чтобы ты могла уехать быстро и достаточно далеко.
Она не смогла отказать Кейну, ведь для него это было очень важно. И потом, деньги, несомненно, могли ей пригодиться. Лайза взяла большую часть монет, все же вернув ему несколько:
— Тебе они тоже не помешают, чтобы дать взятку, купить еду или еще для чего-нибудь.
Когда Кейн положил монеты в карман, она тихо сказала:
— Благодарю тебя, Дрю. Твоя щедрость, возможно, открывает передо мной будущее.
— Надеюсь. — Он быстро поцеловал се. — Я искренне надеюсь на это.
Он снова облокотился на мешок муки и устроил Лайзу у себя на животе. Она мгновенно расслабилась, обретая желанное умиротворение в его объятиях.
Пока Лайза лежала в полудреме, он наслаждался приятной тяжестью ее тела и думал о том, сколько же еще времени им осталось.
Оказалось, мало. Слишком мало.
Вскоре после того, как все звуки в ночи затихли, Кейн услышал тяжелые шаги, приближавшиеся к кладовой. Лайза испуганно вздохнула и вскочила на ноги. С пылающими щеками, она схватила свои мятые панталоны, которые так и не успела надеть, и затолкала в карман.
— Ну, как я выгляжу? — прошептала она, расправляя юбки. Кейн поднимался с пола не так торопливо, одновременно застегивая брюки.
— Как настоящая леди, — успокоил он Лайзу, понимая, что именно это она и хотела услышать. Легко проведя тыльной стороной ладони по ее щеке, он ласково добавил:
— И как настоящая женщина.
Ключ повернулся в замке, и Бифф толкнулся в дверь, но засов помешал распахнуть ее.
— Откройте! — взвыл он. — Вы в порядке, мэм?
— С ней все хорошо, Бернс, — отозвался Кейн.
— Она здесь в большей безопасности, чем могла бы быть снаружи, судя по звукам, которые оттуда доносились.
Они с Лайзой пристально поглядели друг на друга. Вот и конец, а ведь еще так много надо сказать друг другу… Она отчаянно обвила руками его шею и крепко поцеловала. Жадно прижимая к себе гибкий стан, Кейн в ужасе думал, как он сможет отпустить ее.
Но все же он как-то заставил себя. Руки его упали, Лайза отступила на шаг. Глаза блестели от слез, когда она прошептала:
— Ты навсегда останешься в моем сердце. Бифф тем временем продолжал бушевать:
— Кейн, если ты не отопрешь дверь, я ее выломаю! Отвернувшись, Лайза склонила голову и на мгновение прижала ладони к вискам. Потом распрямилась и шагнула к двери, чтобы отодвинуть засов. Кейн отошел в дальний угол и уселся, подпирая стену, словно все это время мирно отдыхал.
Распространяя запах перегара, Бернс ворвался наконец в помещение и подозрительно уставился на заключенного.
— Простите, что я так надолго оставил вас с этим подонком, мэм, но там случилось кое-что, и шериф взял меня и Уиттлза в помощь. Кейн ничем не потревожил вас?
— Вовсе нет, — сухо отозвалась Лайза. — Абсолютно никаких происшествий.
Кейн издал звук, который можно было принять за смех, но поспешил закашляться. Потом он произнес, нарочно растягивая слова:
— А ну давай, поторапливайся, Бифф! Негоже нарушать сон приговоренного человека такой рожей, как твоя.
Надсмотрщик было насупился и шагнул к пленнику, но тут же остановился, вспомнив о присутствии леди. Лайза догадалась, что Эндрю нарочно оскорбил тюремщика, чтобы отвлечь внимание от нее. Стараясь вести себя как можно естественнее, она наклонилась и взяла поднос. Ум и сердце ее словно оцепенели. Теперь все происшествие с Дрю казалось невероятным сновидением. Но она явственно видела глаза Эндрю Кейна и не могла ошибиться…
Бифф перевел на Лайзу затуманенный взгляд, и выражение его лица изменилось. С неуклюжей галантностью, от которой ее передернуло, он сказал:
— Столько прекрасных леди было в салуне, но ни одной такой безупречной, как вы, мэм. Надо же, какие красивые волосы. — Он безотчетно потянулся рукой, словно собирался погладить ее, но тут Кейн не выдержал:
— Слушай, Бифф, если ты тронешь эту леди или хоть как-то ее обидишь, я отыщу способ убить тебя, прежде чем мы доберемся до Прерия-Сити! Клянусь.
Бифф вздрогнул, мгновенно протрезвев от леденящей угрозы в голосе пленника.
— А я что? Я ничего, — промямлил он. — Ступайте, мэм, пора вам оставить это никчемное животное.
Лайза бросила последний взгляд на Кейна и беззвучно произнесла одними губами: «Люблю тебя».
Щека у него дернулась, и это было последнее, что она видела, перед тем как отвернуться и выйти.
Лайза думала, что будет слишком взволнована, чтобы спать, но, как ни странно, едва коснувшись подушки, крепко заснула. На другое утро она встала, чувствуя себя бодрой как никогда.
Но хорошее настроение испарилось, как только она вспомнила о событиях минувшей ночи. Ей казалось, что она будет презирать себя за это падение, но ничего подобного не было; чувство вины не шло ни в какое сравнение с той жгучей болью, которую вызывала в ее сердце участь Эндрю Кейна.
Лайза машинально умылась и оделась, и все это время ее преследовали воспоминания о Дрю и горькое сознание того, что он обречен. Решив, что уже можно спуститься к завтраку, Лайза вдруг услышала с улицы тихое позвякивание лошадиной сбруи. Подойдя к окну, она увидела тощего Уиттлза, который выводил трех лошадей, и Биффа, который вел по двору заключенного.
Эта ночь, очевидно, повлияла на Эндрю не менее благотворно, чем на Лайзу. Он больше не выглядел изможденным и шагал, выпрямившись во весь свой высокий рост, точно благородный лорд среди простолюдинов, несмотря на то что на нем были наручники. Глядя на Кейна из окна и надеясь еще хоть раз посмотреть ему в лицо, она вспомнила, как его всю дорогу мучили жаждой.
Нельзя было допустить этого вновь. Схватив свою флягу, которую успела наполнить накануне, Лайза помчалась вниз, пробежала через вестибюль и выскочила на улицу. Все трое уже садились на коней и готовы были тронуться в путь, но она демонстративно прошла перед носом у лошади Уиттлза и протянула флягу Дрю:
— День будет жарким, мистер Кейн. Мне кажется, вам это пригодится.
Он склонил голову.
— Я тоже так думаю. Крайне вам признателен, милая леди. — Говорил он небрежно, но взгляд был сама ласка.
И чуть слышно, так, чтобы ее понял только Дрю, Лайза добавила:
— Vaya con Dios[2] .
Она часто произносила эти слова, но впервые встретила человека, которому это напутствие было жизненно необходимо.
