– А это с какой стороны посмотреть. Знаете, Питер, вы зря осели в Фаро. Лучше бы вам жить по ту сторону гор. В Ле Корне до сих пор разыскивают Питера Фламма. Не очень многие поверили в то, что вас действительно повесили. Слишком уж темная была история и слишком уж поганая у вас репутация. За вашу голову даже назначена награда.

– Да? И сколько же?

– Пять тысяч. Золотом.

– Силы небесные! Да за такую сумму я и сам бы свою голову продал, если бы у меня была запасная. Однако по вашему виду не скажешь, что вы очень нуждаетесь в деньгах.

– Первое впечатление часто бывает обманчивым. Я очень жаден, а лишние пять тысяч еще никому не мешали. Так что в ваших интересах выслушать мое предложение. Если честно, то у вас просто нет другого выхода.

– Это почему же? К примеру, я могу сейчас свернуть вам шею и скрыться из города…

Его правая бровь удивленно поползла вверх.

– Вы серьезно полагаете, что в состоянии это сделать?

Нет, я так не полагал. Если уж он знал, где меня искать, то я не только не могу свернуть ему шею – я и дышу-то в долг. Люди его калибра не ходят без охраны по сомнительным пивнушкам, а с финансовыми возможностями Карелла он мог нанять в телохранители весь город. Виктор правильно расценил мое молчание и ухмыльнулся:

– Давайте все-таки поговорим. Я заинтересован в ваших услугах, а вы заинтересованы в моих возможностях, хотя вам самому пока что об этом неизвестно.

– Ну что ж, валяйте…

Можно подумать, у меня был прям такой большой выбор.

Пробираясь между гниющих куч мусора, загромождающих улицы Нижнего города, я пытался наметить план своих будущих действий. То, что из города нужно сваливать как можно скорее, не вызывало ни малейших сомнений. Но выходило так, что сваливать было особо некуда. Хоть Фаро и крупный промышленный центр, но из него ведут всего три пути. На севере заканчивается граница Федерации. Дальше – королевство Эврифен. Оно не участвовало в войне, но это не значит ровным счетом ничего. Оно вообще ни в чем не участвует. Король Гилдрой последние двадцать лет страдает какой-то манией и поэтому въезд в королевство строго запрещен. Выезд тоже. Торговля ведется прямо на пограничной заставе. Пробраться в Эврифен – плевое дело, но первый же заяц, первая же белка или мышь донесет на меня патрулю и меня повесят. В лучшем случае. Обычно нарушителей границы там четвертуют. Так что на север мне не надо.

Если бы я отправился на восток, то попал бы в Леворт. Это уже земли Айта, и оттуда открыт весь мир. Но в Леворт можно добраться только по тропе Норди, прорубленной цвергами прямо через хребет Фенрира. Нельзя ни свернуть, ни укрыться. Просто некуда. Я буду как муха на ладони – только ленивый не прихлопнет. Пристать к каравану я не могу в силу целого ряда причин, значит, нужно брать с собой припасы, фураж, воду, дрова – в пути не встретится ничего, кроме камней. Восточное направление тоже отпадает.

Стало быть, остается только запад. Два месяца назад в Тако-Ито даже стал ходить поезд. Первый после войны. Но на поезде, на лошади или пешком напрямик я смогу добраться только до Тако-Но и Тако-Ито. Это чуть больше, чем ничего. Дальше на запад – Чужие земли. Людей там не особо жалуют, а потому они там и не живут. Из Тако-Но и Тако-Ито ведет только один путь – вниз по Гьелль к морю Рифф. Плыть долго, да и перехватить меня можно в любой точке пути. Но если мои преследователи чуть замешкаются, то я успею миновать Черную топь, а может быть, даже и плавни. А на равнине Печали они меня уже хрен найдут. Там куча городов, городков, деревушек и поселков. Значит, мне надо на запад. Там хотя бы есть шанс проскочить.

Я был уверен, что мой внезапный работодатель не станет обращаться в военную полицию и вообще предпочтет обходиться без помощи государства. Но искать меня обязательно будет. Это уж – к гадалке не ходи.

А вообще-то Виктор был прав – зря я осел в Фаро.

Здание, к которому мы подошли, находилось на самом берегу Эсты. Снаружи оно больше напоминало разрушенный хлев на покинутой ферме. На приземистом заведении, вполне пригодном для проживания очень низких карликов, отсутствовала даже вывеска – только белый крест, намалеванный известью на стене. Внутри было гораздо хуже, чем можно себе представить. Высота потолка достигалась тем, что сразу от порога ступени спускались в некое подобие земляного котлована. Свет из крохотных грязных окошек пробивался откуда-то сверху. Продвигаться приходилось на ощупь, пока глаза привыкали к густому полумраку. Вонь стояла просто ужасающая – влажный речной воздух смешивался с запахами немытых тел, гниющей плоти, испражнений, блевотины и еще чего-то столь же отвратительного. Я не удивился, если бы пришлось раздвигать эту атмосферу руками только для того, чтобы добраться до единственного столика, стоявшего посреди зала. Он появился здесь явно только для нашей встречи: деревянные столы – слишком большая роскошь для баров Нижнего города. На мысль о том, что это именно бар, наталкивала импровизированная стойка – обтесанный валун, на котором в ряд стояли деревянные кружки. Но ни единой живой души в этой яме не было, что было очень-очень удивительно. Население Нижнего города превосходит по численности население Среднего и Центра вместе взятых. Жизнь тут начинается с захода солнца, а до этого времени большая часть жителей прячется по домам, норам, ночлежкам и подобным заведениям. Да здесь сейчас должно быть человек сто как минимум. Но не было никого, даже хозяина. Отсутствие каких-либо посетителей и присутствие столика привело меня к мысли, что Виктор специально арендовал это место только для того, чтобы поговорить со мной.

Это открытие мне крайне не понравилось.

– Карелла, а вы не могли отыскать более гнусную дыру для нашего разговора? – Я старался дышать ртом, но это слабо помогало. Проклятая вонь, казалось, впитывается через поры тела.

– Нет. Ничего, более гнусного в Фаро не существует.

В первый момент я принял это за неудачную шутку, но, взглянув на собеседника, понял, что он и не собирался шутить. Это действительно была самая грязная, самая отвратительная забегаловка во всем Фаро.

– А могу я у вас спросить, почему мы пришли именно сюда?

– Можете. Только я вам не отвечу.

Ох и славная у нас выходила беседа.

– Итак. Вам доводилось бывать в Лиа Фаль?

Я промолчал – вопрос не требовал ответа. Впрочем, Виктор его и не ждал.

– Наверняка вы были и на месте Врат. Как вам там понравилось?

– Я видел кучи камней и побольше.

– Да, зрелище, прямо скажем, не впечатляет. Знаете почему?

– Всю жизнь мечтал узнать.

– Это ненастоящее место.

– Захватывающе. Может, вы пойдете и расскажете об этом еще кому-нибудь? Скажем, географическому обществу. Вам дадут красивую грамоту, которую вы приколотите на стену среди прочих регалий.

– Мне кажется, Питер, или вы действительно не хотите воспринимать меня серьезно?

– Вам кажется. В последний раз я настолько серьезно воспринимал только гробовщика, который снимал с меня мерку перед казнью. Но вы мне не нравитесь. Наверное, не очень дипломатично говорить об этом человеку вроде вас, но что уж поделаешь… Вы внезапно появились и угрозами пытаетесь навязать мне работу, о которой еще не сказали ни слова… Вы не думаете, что это не лучший способ заводить себе друзей?

Виктор некоторое время помолчал, а затем сказал:

– Да, вы правы, наверное. Заводить друзей мне никогда не удавалось. – Он достал из кармана тусклый медный жетон и положил его на крышку стола. – Возьмите. Это ваше.

Жетон я узнал сразу, но на всякий случай спросил:

– Это что?

– Это ваши новые старые документы. Теперь вы снова Питер Фламм. С вас сняты все обвинения, вы восстановлены в звании и можете получить все причитающиеся вам ветеранские выплаты. Куча денег, между прочим.

– Да вы что, смеетесь? Я с этим жетоном и до конца улицы не дойду, если кто-нибудь узнает о герцоге и пяти тысячах.

– Вы очень нехорошо думаете об этих честных отбросах общества. Подавляющему большинству из этих негодяев абсолютно начхать на жизнь всяких богатых ублюдков вроде меня или покойного де Мена. Ко всему прочему, немногих сторонников герцога, которые объявили награду, полтора месяца назад перевешали, обвинив в государственной измене. Ле Корн все еще находится под юрисдикцией Федерации. Что же касается Среднего города, то полагаю, что вас там угостят пивом, если узнают. Герцога де Мена не очень любили его подданные, его даже собственная жена не любила, не говоря уж о жителях Фаро. Он тут, знаете ли, немного набедокурил. Вырезал половину города, когда захватил его восемь лет назад. У него тут были личные счеты, вот герцог и решил расплатиться под шумок. Кого во время войны интересовали такие мелочи? Нужно было вам хоть справки навести, что ли…