Но осадок все равно остался гадкий.

Петрова так расстроилась, что не стала больше ничего писать, а легла спать необычно рано – в одиннадцать.

Утро оказалось субботним, можно было выспаться за неделю, но Ирина Николаевна подорвалась ни свет ни заря – всю ночь ее мучили кошмары на тему супружеских измен. Петрова побродила по квартире в халате, но заняться ничем не могла. Мысль о двух мужчинах для одной женщины впилась в нее, как энцефалитный клещ.

Она включила компьютер и попыталась описывать дальнейшие события в романе. Получалось неубедительно. Какие в романе могли быть дальнейшие события, когда в реальности творилось что-то непонятное? Петрова неоднократно слышала и читала о супружеских изменах, но считала это чем-то трагическим и экстремальным. А тут ее почти подруга полгода живет во грехе, и все спокойно! Было спокойно, пока не случилась эта беременность. А если бы не случилась? Лена так и жила бы меж двух мужчин? «Я бы так не смогла, – думала Ирина Николаевна.– Даже Марина так не смогла бы».

Это придало ходу мыслей новое направление.

Петровой стало любопытно, что случилось бы с Мариной, встреть она кого-нибудь еще. А что? Володе она пока не жена, об измене речь не идет. Пусть у нее появится просто хороший человек, с которым еще лучше, чем с этим мешком денег. Ирина Николаевна воодушевилась. Теперь она могла признаться себе, что Владимир Петрович ей не очень-то и нравится.

– Новый будет блондином, – решила она. Ирина открыла файл с уже примелькавшимся названием и перепрыгнула в конец текста.

Задумалась. Ведь чтобы придумать продолжение, нужно было как-то разрулить описанную ситуацию. А то Марина с Володей стоят посреди комнаты, целуются… Не может же прямо в этот момент возникнуть герой-любовник?

Хотя… Почему не может?

– Я же не документальный роман пишу, – сообщила Ирина ноутбуку, – если бумага все стерпит, то монитор тем более.

Компьютеру возразить было нечего.

Голова кружилась, руки дрожали. Казалось, что все нервы натянуты в тонкие струнки и за них дергает Володя.

Что-то звякало, что-то падало, что-то куда-то катилось – ничего не помню.

Очнулась только тогда, когда Володя зачем-то от меня оторвался и рванул к двери. Несколько секунд мне потребовалось только на то, чтобы сфокусироваться, а потом еще столько же на то, чтобы сообразить, кто я и что здесь делаю.

Из коридора в это время раздались мужские голоса. Аккуратно переступив через кучу вещей, которые валялись у меня в ногах, я подошла к двери.

– О! Маринка! Ты дома? А я уж думал, что тебя нет! А я звоню, звоню, а ты не открываешь! А потом, думаю, а чего это я звоню? И точно, у тебя, как обычно, дверь открыта. Так и не научилась дверь закрывать! Привет! (Володе) Я – Павел. Слушай (это уже мне), я там у тебя какую-то вазу уронил, она на дороге стояла, это ничего? Я тебе мороженого принес. Сейчас съедим или на вечер оставим?

– Это мой одноклассник. Павел, – сообщила я Володе.

– Я уже в курсе.

– Нет, ты не понял. Просто одноклассник.

– Я понял.

Паша тем временем весело шуршал чем-то на кухне.

– Маринкин, я чаю хочу. Я чайник поставил. Хорошо?

– Хорошо, – автоматически ответила я.

– Всего хорошего, – каменным голосом сказал Володя, – приятного вам вечера.

Паша вылетел из кухни.

– Как, ты уже уходишь? Не останешься с нами?

– Нет.

Дверь в квартиру Володя закрыл аккуратно, а вот следующей шваркнул прилично. Я повернулась к Паше:

– Слушай, а почему бы тебе не позвонить заранее и не сообщить, что ты придешь?

– Марин, ты чего? Мы ж еще неделю назад договорились? Сейчас еще Катька подтянется, а мороженое я на всех купил.

Вот дырявая башка! Пить надо меньше! И точно, я же сама их всех в гости пригласила! Хорошо, что первым Паша оказался, если бы это была Катя, Володя бы так просто не ушел. И мне бы потом год внутренности ковыряли, почему я до сих пор не замужем за этим красавчиком.

– Ладно, замяли. Паша, это останется между нами, ладно?

Пашка хмыкнул:

– А кто это был?

– Новый шеф. Я пойду в ванне полежу, останешься за хозяина?

– Хоть на всю жизнь.

Несмотря на скомканное начало, вечер со старыми друзьями удался.

Следующую неделю я честно посвятила работе. Ваяла без продыха, с небольшими перерывами на поесть, поспать и подышать свежим воздухом, высунувшись в окошко.

В пятницу подъезжала к Володиному офису очень довольная собой. Практически гордая. Сейчас я бухну ему на стол все, что напридумывала, и он скажет, что я молодец. И возможно, даже поцелует. В щечку. Тут у меня начали дрожать коленки, и я решила дальше не мечтать. А то сейчас ворвусь к нему в кабинет, мяукая, как мартовская кошка.

Сообщение секретарши о том, что шеф просил его не беспокоить и по всем вопросам рекламы обращаться к коммерческому директору, подействовало на меня как холодный душ.

Я раза три открывала рот, но так и не придумала, что спросить. Поплелась к коммерческому директору. И это был первый случай в моей жизни, когда заказчик одобрил все, что я принесла, а я уходила из офиса, едва сдерживая слезы.

Нет, я не влюбилась, не нужен мне этот Володя. Просто обидно…

Теперь Петрова не ревновала Марину. Теперь она ей сочувствовала. Все было так хорошо – и такой облом.

– Я же как лучше хотела, – сказала Ирина Николаевна компьютеру, но переписывать ничего не стала.

Выпила чаю, успокоилась и решила, что ситуацию должен выправить Паша. В конце концов, для чего она его придумывала? Чтобы в жизни героини появился новый мужчина. Вот пусть и ведет себя соответственно. А Володю еще помучаем. Нечего тут коней кидать!

Пылая праведным гневом ко всем придуманным ею мужчинам, Петрова положила пальцы на клавиатуру, но написать ничего не смогла. Действия Паши она представляла в виде схемы: он должен был… должен был… сделать так, чтобы Марине стало хорошо. Но детали не просматривались.

Ирина написала: «На следующий день позвонил Паша и сказал», после чего надолго зависла. Она разложила три пасьянса, но слова альтернативного мужчины по-прежнему не звучали в ее голове.

Петрова вдруг осознала, что до сих пор ничего сама не придумала. Увидела на улице аварию – описала ее. Узнала от подруги о возможности иметь двух мужчин одновременно – ввела второй мужской персонаж. А вот сегодня никуда не выходила, ни с кем не говорила, и как результат никаких идей.

«Значит, – пригорюнилась Ирина, – я бездарность? Или другие писатели тоже так пишут?» Словосочетание «другие писатели» приятно царапнуло внутреннее ухо, но Петрова продолжала размышлять об источниках вдохновения. «Наверное, они тоже ничего не придумывают, описывают, что с ними происходит, – и все. А я даже этого не могу, потому что со мной ничего не происходит. Вот и описываю чужую жизнь».

Ирине стало совсем тошно. Она включила телевизор и щелкала каналы до тех пор, пока не наткнулась на какой-то сериал. Там как раз плечистый блондин охмурял героиню. Петрова попыталась запомнить жесты и записать реплики, которыми он пользовался.

На следующее утро она перечитала то, что записала:

«– Дорогая, твои глаза как звезды! Когда я увидел тебя, сразу понял, что моя жизнь навсегда будет связана с тобой!..

– Милая, я так хочу, чтобы ты была счастлива. Я для этого все сделаю…

– Красавица моя. Если бы не встретил тебя тогда, моя жизнь была бы пустой и несчастной…

– Ты – моя королева!..

– Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что взошло солнце!..»

Ирину терзали сомнения. С одной стороны, звучало это все красиво, а с другой, как-то странно будет выглядеть мужественный Паша, сюсюкающий что-то про королеву и свет в окошке. А с другой стороны, если не так, то как? Должен же влюбленный мужчина что-то говорить! Если верить романам, то у мужчин в этом состоянии рот просто не закрывается, они занимаются исключительно тем, что рассказывают своей возлюбленной о внезапно посетивших их чувствах.