Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но в конце концов жизнь у старого Фогеля ему даже нравилась, не приходилось по крайней мере читать Библию и ходить в церковь, и он любил возиться с моторами и научился управлять грузовым "фордом". Вскоре он познакомился с Бэком и Слимом Джонсами, двумя братьями, примерно его лет, которые жили в том же квартале. Они относились к нему с почтением, ведь он работал в гараже. Бэк продавал газеты и имел до тонкостей разработанную систему, как проникать в кино через выходные двери, и знал все заборы, с которых хорошо были видны состязания в футбол. Подружившись с ними, он убегал к ним каждое воскресенье, как только кончался обед, и они отлично проводили время, разъезжая зайцем по всему городу на мучных грузовиках или на трамвайном буфере, спасаясь от преследования на дровяные плоты, купаясь или лазая по камням речных порогов. Домой он возвращался потный, в измазанном праздничном платье и выслушивал нотации Хедвиг за опоздание к ужину. Старик Фогель гонял прочь мальчиков Джонсов каждый раз, как накрывал их возле гаража, но, когда они с Джимом куда-нибудь уходили, к мальчикам присоединялся Гэс, конюх-негр, и, распространяя запах конюшни, рассказывал им о скачках и гулящих женщинах и попойках в Луисвилл и о единственно правильном способе лишать девушек невинности и о том, как он со своей милой забавляется все ночи напролет без передышки.

В День труда137 старик Фогель повез Джима, дочь и тетушку Гартман кататься в шарабане, запряженном парой вороных, стоявших у него в конюшне для продажи, а Чарли оставили присмотреть за гаражом и на тот случай, если кто-нибудь придет за бензином или маслом. Пришли Бэк и Слим и стали возмущаться: ну не чертовски ли это несправедливо, как же, у всех сегодня праздник, а им приходится сидеть дома. И как раз сегодня двойной розыгрыш на выставочном стадионе и еще бездна всяких состязаний. Началось с того, что Чарли стал учить Бэка управлять грузовиком, потом, чтобы показать все как следует, он завел мотор, потом как-то само собой случилось, что он предложил прокатить их квартал-другой. Объехав квартал, он пошел запереть гараж, и вот они уже весело катили по направлению к Миннегаге. Чарли дал себе зарок быть очень осторожным и вернуться домой задолго до возвращения домашних, но как-то случилось, что он заехал на какой-то асфальтированный проезд и чуть не налетел на запряженную пони колясочку, полную девочек, которая неожиданно появилась из-за угла. По дороге домой, когда они весело попивали сарсапариллу прямо из бутылки, Бэк вдруг сказал, что за ними на мотоцикле гонится полисмен. Чарли дал полный газ, чтобы удрать от полисмена, слишком круто свернул на перекрестке и с размаху налетел на телеграфный столб. Бэк и Слим мигом смылись, оставив Чарли разделываться с полисменом.

Полисмен, родом швед, изрыгал ругательства и проклятия и грозил отвести его в каталажку за езду без разрешения, но Чарли нашел под сиденьем свидетельство Джима и сказал, что они отвозили груз яблок в Миннегагу и брат велел ему доставить в гараж машину, и полисмен отпустил его, пригрозив штрафом, если он в другой раз будет так же неосторожен. Машина пошла как ни в чем не бывало, только ударом прогнуло крыло и развихлялся руль, Чарли ехал домой так медленно, что у него закипела вода в радиаторе, и, подъехав, встретил у ворот дома шарабан, Гэса, сдерживающего под уздцы разгоряченных вороных, и всю семью, вылезающую из экипажа.

Оправдываться было нечем. Они сейчас же заметили погнутое крыло. Все разом накинулись на него, и тетушка Гартман вопила громче всех, и старик Фогель весь побагровел, и все они кричали на него по-немецки, и Хедвиг дергала его за куртку и дала ему пощечину, и все говорили, что Джим должен его выпороть. Чарли обиделся и заявил, что никому не удастся его выпороть, и тогда Джим сказал, что ему лучше ехать обратно в Фарго, и Чарли поднялся к себе, уложил чемодан и ушел, ни с кем не попрощавшись, с чемоданом в руке и пятью старыми номерами "Аргози" под мышкой. Скопленных долларов хватило на билет только до Борневиля. Дальше пришлось играть в прятки с кондуктором до самого Мурхеда. Мать ему обрадовалась и сказала, что с его стороны очень хорошо было приехать побыть с нею до начала учения и что пора ему конфирмоваться. Чарли ничего не сказал об истории с грузовиком и мысленно решил не ходить ни на какие дурацкие конфирмации, да и вообще в церковь. Он съел обильный завтрак, состряпанный ему Лиззи, поднялся к себе в комнату и лег на кровать. Ему пришло в голову, что нежелание конфирмоваться, может быть, тоже грех против святого духа, но эта мысль уже не так пугала его, как раньше. Его клонило ко сну после бессонной ночи в вагоне, и он сейчас же крепко уснул.

Протянулось еще несколько лет школьной жизни, Чарли немного подрабатывал, помогая по вечерам убираться в мурхедском гараже, но с тех пор, как он вернулся из Миннеаполиса, ему уже не нравилось дома. Мать не позволяла ему работать по воскресеньям и приставала с конфирмацией, сестра приставала из-за всякого пустяка, и Лиззи обращалась с ним как с младенцем, называла его Крошка при квартирантах, и школа ему надоела до смерти, так что, когда ему минуло семнадцать, он после выпуска из школы снова отправился в Миннеаполис искать работы, на этот раз самостоятельной.

Денег у пего было прикоплено на несколько дней, так что первым долгом он отправился в Биг-Айленд-парк. Ему хотелось покататься на американских горках и пострелять в тире и выкупаться и познакомиться с девицами. Довольно с него сонных городишек вроде Фарго или Мурхеда, где и пойти-то было некуда.

Когда он пришел к озеру, почти стемнело. Уже на пристани, куда причалил маленький пароходик, слышны были из-за деревьев джаз-банд, скрежет и громыхание американских горок и взвизги, когда срывалась вниз очередная вагонетка. Там был павильон для танцев, среди деревьев ярко горели разноцветные фонарики, и в воздухе стоял запах пудры и духов, жареной кукурузы, и паточного леденца, и пороха из тира и слышались выклики зазывал, горланивших у входа в балаганы. Был понедельник, и народу было немного. Чарли разок-другой скатился с гор и спросил молодого парня, который пускал вагонетки, нельзя ли ему здесь пристроиться.

Парень предложил ему подождать хозяина аттракциона Свенсона, который должен был прийти к закрытию в одиннадцать; возможно, что ему нужен еще один подручный. Парня звали Эд Уолтерс, и он сказал, что работа не ахти какая выгодная, но что Свенсон ничего себе малый; он даром прокатил Чарли еще несколько раз, чтобы показать ему, как работают горки, и угостил его содовой прямо из бутылки и всячески подбадривал его в ожидании хозяина. Он уже второй год работал в этом деле, у него была острая лисья мордочка и многоопытный вид.

Сердце у Чарли отчаянно заколотилось, когда большой поджарый мужчина с жесткими рыжеватыми волосами подошел к билетной будке и стал подсчитывать дневную выручку. Это был Свенсон. Он осмотрел Чарли с головы до ног и сказал, что возьмет его на испытание, сроком на неделю, но что здесь приличный семейный увеселительный сад и он не потерпит никаких вольностей, и велел приходить на следующее утро к десяти часам. Чарли распрощался с Эдом Уолтерсом и едва поспел на последний пароходик и последний трамвай в город. Когда он сошел с трамвая, было слишком поздно идти за чемоданом в камеру хранения багажа; тратить деньги на комнату или ночевать у Джима ему не хотелось, и он устроился на ночлег на скамье перед самым Сити-холл. Ночь была теплая, и ему было приятно, что он ночует на скамье под открытым небом, словно заправский бродяга. Но дуговые фонари светили ему прямо в глаза, и он побаивался полиции; было бы чертовски некстати попасться за бродяжничество и потерять работу в парке. Когда он проснулся, едва рассветало, и у него зуб на зуб не попадал от холода. Фонари тускло моргали розоватым светом на бледной лимонно-желтой полосе рассвета, и большие дома делового квартала глядели рядами черных пустых окон и казались странными, серыми и заброшенными. Чтобы разогнать застоявшуюся кровь, он несколько раз прошелся взад и вперед, гулко стуча каблуками по тротуару.

вернуться

137. День труда - нерабочий день в первый понедельник сентября.

81
{"b":"21456","o":1}