- Мисс Уильямс.

Она поднялась и прошла в кабинет, держа в руках карандаш и блокнот. Дж.Уорд стал диктовать как ни в чем не бывало, но в середине письма "Карбидной корпорации ансониа" он вдруг воскликнул: "О, черт!" - и дал такой пинок корзинке для бумаг, что она отлетела к самой стене.

- Простите, мисс Уильямс, я очень расстроен... Мисс Уильямс, я уверен, что могу положиться на вас и ни одна душа не узнает... Вы понимаете, моя жена не владеет собой, она была больна... последние роды... вы знаете, это бывает у женщин.

Джейни взглянула на него. На глазах у нее навернулись слезы.

- О, мистер Мурхауз. Неужели вы думаете, что я не понимаю... Как это должно быть вам тяжело, и при вашей работе, такой важной и такой интересной... - Она больше не могла говорить. Губы не складывались, чтобы произнести слова.

- Мисс Уильямс, - говорил Дж.Уорд. - Я... м... я так ценю... мм... Потом он нагнулся поднять корзинку. Джейни вскочила помочь ему подобрать скомканную бумагу и обрывки, разлетевшиеся по всему полу. Его лицо побагровело от усилия.

- ...Лежит тяжелая ответственность... безответственная женщина может причинить большой ущерб, вы понимаете?

Джейни, слушая его, кивала головой.

- Так на чем мы остановились? Давайте кончать - и уйдем отсюда.

Они поставили корзину под стол и принялись снова за письма.

Всю дорогу до Челси, пробираясь по лужам и слякоти, Джейни раздумывала, что бы такое ей сказать Дж.Уорду, как убедить его в том, что, какой бы оборот ни приняли дела, никто в конторе его не покинет.

Когда она пришла домой, Элиза Тингли сказала, что к ней заходил какой-то мужчина.

- Довольно неотесанный малый, не хотел сказать фамилии, только велел передать, что был Джо и еще раз зайдет.

Джейни чувствовала на себе вопросительный взгляд Элизы.

- Это, должно быть, мой брат, Джо... Он... он моряк... служит в торговом флоте...

К Тингли пришли знакомые, составилось две партии в бридж, и они очень хорошо проводили вечер, как вдруг зазвонил телефон - оказалось, что это Джо. Джейни чувствовала, как краснеет, разговаривая с ним. Она не могла позвать его к себе, и все же ей хотелось с ним повидаться. Партнеры кричали, что она задерживает игру. Он сказал, что только что приехал и хотел передать ей кое-какие подарки, что он пошел прямо во "Флетбуш" и что хозяева сказали ему, что она живет теперь в Челси и что он говорит из сигарной лавки на углу Восьмой авеню. Партнеры кричали, что она задерживает игру. Неожиданно для себя она сказала, что очень занята срочной работой и не зайдет ли он за нею завтра в пять прямо в ее контору. Она еще раз спросила его, как дела, и он сказал: "Ничего", но голос его прозвучал разочарованно. Когда она вернулась к столу, все стали дразнить ее кавалером, и она смеялась и краснела, но внутренне презирала себя за то, что не велела ему прийти сейчас же.

На другой день вечером шел снег. В пять часов, выйдя из переполненного до отказа лифта, она стала жадно искать его глазами по всему вестибюлю. Джо не было. Прощаясь с Глэдис, она увидела его сквозь стеклянную дверь. Он стоял на улице, глубоко засунув руки в карманы синей двубортной куртки. Крупные хлопья снега кружились вокруг его осунувшегося красного, обветренного лица.

- Хелло, Джо, - сказала она.

- Хелло, Джейни...

- Когда ты приехал?

- Да несколько дней назад.

- Ну, Джо, как себя чувствуешь?

- Голова трещит сегодня... Вчера вечером здорово накачался.

- Джо, мне очень жаль, что вчера так вышло, но, понимаешь, там было так много народу, а мне хотелось повидать тебя с глазу на глаз, поговорить как следует.

Джо буркнул:

- Ладно, Джейни... Ты такая нарядная. Если бы кто-нибудь из парней увидал меня с тобой, верно, подумал бы: ишь какую, черт, подцепил птичку.

Джейни стало не по себе. На Джо были тяжелые рабочие башмаки, на штанине брызги серой краски. Под мышкой у него был пакет, завернутый в газету.

- Пойдем куда-нибудь поесть... Жаль, что я не больно шикарен. Мы, понимаешь, растеряли все пожитки, когда наскочили на подводную лодку.

- Неужели вас снова взорвали?

Джо засмеялся.

- А как же, у самого Кейп-Рэйс. Да. Это вот жизнь... Второй уже раз с рук сходит... Третий еще туда-сюда, а потом крышка... Но я привез тебе шаль, как полагается, честное слово, привез... А знаешь, где мы поужинаем? Ужинать будем у "Лучоу"...

- А на четырнадцатой стрит не слишком...

- Не беспокойся, там отдельный зал для дам... Да что ты, Джейни, неужели ты думаешь, что я поведу тебя куда не следует.

Когда они пересекали Юнион-сквер, им повстречался какой-то жалкого вида юноша в красном свитере, он окликнул:

- Эй, Джо.

Джо на минуту отстал от Джейни, и они о чем-то пошептались с юношей. Потом Джо сунул ему в руку несколько бумажек, крикнул:

- Пока, Текс, - и побежал догонять Джейни, которая шла, не оборачиваясь и чувствуя себя неловко. Она не любила ходить по 14-й стрит после наступления темноты.

- Кто это, Джо?

- Да матрос один... Встречал его в Новом Орлеане... Я зову его Текс, хоть не знаю, как его настоящее имя. Он, как видно, засел тут на мели.

- А ты был в Новом Орлеане?

Джо кивнул.

- Шли оттуда на купце "Генри Бороу Родней" с грузом черной патоки... "Боров на дне" по-нашему... да он и лежит теперь на дне, на дне Большой Банки.

Когда они вошли в ресторан, метрдотель пристально посмотрел на них и указал им столик в самом углу задней комнатки. Джо заказал полный обед и пива, но так как Джейни не любила пива, он выпил и ее порцию. Когда Джейни рассказала ему все семейные новости, и как она довольна своей работой, и что на рождество ожидает прибавки, и как рада, что живет у Тингли, которые так с ней милы, собственно, больше не о чем было и говорить. Джо взял билеты в "Ипподром", но до начала оставалось масса времени. Они молча сидели за кофе, и Джо попыхивал сигарой. Наконец Джейни заговорила о том, какая скверная стоит погода, и как должно быть ужасно бедным солдатикам в окопах, и какие эти гунны варвары, и про "Лузитанию", и о том, как нелеп план Форда о корабле мира138. Джо засмеялся каким-то новым для него, отрывистым смехом и сказал:

- Пожалей уж кстати и бедных моряков, болтающихся по морю в такую ночку. - Потом он вышел купить свежую сигару.

Джейни думала, как нехорошо, что он бреет затылок, и шея у него такая красная и вся в морщинках, и она подумала, какую, должно быть, тяжелую жизнь он ведет, и, когда он вернулся, она спросила его, почему он не перейдет на другую работу.

- На какую это? В доках, что ли? Оно, положим, в доках ребята загребают монету, но только, черт побери, Джейни, я все-таки предпочитаю шататься по свету. Все-таки новые ощущения, как сказал один парень, взлетая на воздух.

- Да нет, вот у нас в конторе служит много молодых людей, которые в подметки тебе не годятся, и все они на спокойной, чистой работе... и у них есть будущее...

- Ну, мое будущее все позади... - со смехом сказал Джо. - Могу вот еще отправиться в Перт-Амбой служить на пороховом заводе, только, видишь ли, предпочитаю взлетать на свежем воздухе.

Джейни опять заговорила о войне и о том, как бы она хотела, чтобы Америка вступилась за опасение цивилизации и за маленькую, беспомощную Бельгию.

- Будет тебе чушь молоть, Джейни, - сказал Джо и широким жестом своей большой красной руки словно разрубил воздух над скатертью. - Ровно ничего вы здесь не понимаете... Вся эта проклятая война - гнусность от начала до конца. Почему, скажи ты мне, не нападают лодки на суда Французской линии? А очень просто. Потому что лягушатники столковались с колбасниками, что если, мол, колбасники оставят в покое их пароходы, то они не будут бомбардировать с воздуха германские фабрики в тылу. Вот и надо нам сидеть смирно и продавать им снаряды и ждать, покуда они друг друга разнесут в щепы. А эти голубчики в Бордо, в Тулузе, в Марселе гребут полны карманы золота, когда их же собственные сыновья тысячами дохнут на фронте... И у цинготников то же самое... Верь мне, Джейни, эта чертова война - такая же мерзость, как и все остальное.