– Пойдем! – повторила я, и мы снова зашагали к дому, где остались мои мама и папа. Они – родные для меня люди, и все-таки я всегда могу на них положиться. Раньше я просто сама не была уверена, что здесь происходит. А теперь мне, конечно, удастся убедить их. И мы уедем – все втроем. Нет, вчетвером. С Сашкой. Характер у него не сахарный, но при такой-то бабушке… Ладно, мама перевоспитает. Она у меня такая, что перевоспитает кого хочешь!

– Слушай, – сказала я Сашке, пока мы еще не добрались до дома, – а что с той мышью? Зачем ты убил ее?

– С какой мышью? – удивленно переспросил он.

– Ну с летучей. Вспомни, ты повесил ее на нашу дверь.

– А!.. – Сашка засмеялся. – Да не убивал я ее! Просто нашел дохлую, уже высохшую мышь и решил использовать… во благо.

Я хмыкнула.

– А кровь?

– Краска, – признался он, – я решил, что так страшнее. А ты ведь и вправду испугалась!

– Ну не то чтоб очень, – соврала я, и Сашка ничего не ответил, хотя, кажется, все прекрасно понял.

Проскользнув по улицам пробуждающегося городка… сколько же сейчас времени: шесть? семь? восемь?.. – мы, минуя калитку, выбрались к вишневому саду.

Запах вишни показался мне сегодня запахом крови. Несмотря на ранний час, было жарко, вернее – душно. Тяжелый застывший воздух обжигал мои легкие.

– Стой здесь, – велела я Сашка. – Я сейчас… подготовлю родителей…

Не заявляться же к ним с самого утра в компании того, кого они считают опасным сумасшедшим.

– Отойди от него, Ира! Я тебе говорю: немедленно отойди от него!

Мамин голос был холоден и спокоен, но я слышала скрытые от постороннего уха тревожные нотки.

– Мам!.. – я обернулась к ней, пытаясь изобразить на непослушных губах улыбку.

Наверное, получилось не очень, потому что она еще больше нахмурилась. Напряженное лицо и чуть сдвинутые брови не сулили ничего хорошего.

– Та-ак… А это, как понимаю, ТОТ мальчик… – она смотрела на Сашку так, словно перед ней была гадюка. Или смертельно опасный микроб.

– Все в порядке, – я развела руками, словно в подтверждение своих слов. – Да, это Саша. Не бойся…

Мне показалось или за деревьями и вправду промелькнул силуэт? Если Нинель Ивановна бдит и засекла нас – будет беда. Скорее уводить отсюда Сашку. Немедленно! Почему же у героев книг и фильмов все всегда получается легко?!

– Мам, можно мы зайдем в дом? – я снова попыталась улыбнуться. – Нам нужно рассказать кое о чем тебе и папе… Вернее, предупредить. Это не мои фантазии, пожалуйста, отнесись к тому, что я говорю, серьезно! Ну поверь мне! Хотя бы один-единственный раз! Очень прошу!

Сложив на груди руки в умоляющем жесте – глупая детская привычка, так и не изжитая мной до сих пор, – я смотрела прямо в ее глаза.

И мамины глаза потеплели.

– Ну хорошо, Ирина, если это действительно для тебя важно…

Пока мы шли к домику – молча, как на параде, я внимательно смотрела вокруг. Хозяйки нигде не видно. Сомневаюсь, что она сумела спрятаться за деревом – габариты не те. Выходит, мне все-таки померещилось. Надеюсь, что так.

– Вот, полюбуйся, – сказала мама, открывая дверь нашего дома.

Папа как раз наливал себе кофе, но при виде Сашки плеснул воду вместо чашки на стол.

– У-у-у! – взвыл он, дуя на ошпаренную левую руку.

Мама молчала.

– Сейчас я все объясню, – пообещала я и, выглянув за дверь, чтобы еще раз убедиться, что поблизости никого нет, плотно закрыла ее. – Саша вовсе не сумасшедший. Вернее, все как раз наоборот, – начала я с самого главного и, добившись внимания слушателей, продолжила: – Не перебивайте меня. Это кажется совершенно нелепым, но жители этого города – сумасшедшие. Они поклоняются странной богине и, кажется, хотят принести ей нас в жертву.

– Только тебя, – буркнул Сашка.

– Какая чушь! – мама от возмущения даже всплеснула руками. – Это вы так играете, ведь правда?

– Мы не играем, – резко ответила я. Убедить маму показалось мне действительно очень важным. Взрослые на самом деле очень не любят слышать правду и часто прячутся за пустыми, ничего не значащими словами, делая вид, будто все, что происходит вокруг, – всего лишь игра, фантазия, выдумка.

– И я не сумасшедший, – тут же добавил Сашка. – Моя бабушка – хранительница рода, который живет здесь. И на самом деле мы уже, кажется, несколько сотен лет не приносили человеческие жертвы. Но теперь, когда все ухудшилось, она решила, будто богиня отвернулась от нас и надо умилостивить ее так, как это делали прежде.

– Разве вы не обращали внимание, какие все здесь странные?! А эта липкая сахарная любезность?! Видно же, что она не настоящая! – я горячилась, понимая, как невероятно звучат слова Сашки. Главное – убедить моих родителей хотя бы посмотреть на ту пещеру!

– Ну да, они и вправду странноваты… – неуверенно начала мама.

– Вот! – перебила я ее. – А еще ты заметила, что у них почти нет детей, а какие есть – все тю-тю, с приветом!.. Кроме Сашки, конечно, – поспешно добавила я, заметив его взгляд, искоса брошенный на меня.

– Но этого недостаточно, чтобы обвинять людей черт знает в чем! – воскликнула мама.

Папа все дул на обожженные пальцы и смотрел на нас скептически.

– Я… то есть он, – для убедительности я ткнула пальцем в сторону Сашки, – может доказать свои слова. У них есть пещера, где стоит их идол!

Мама с папой переглянулись.

– Знаешь, дорогой, а я им почти верю. И вправду все вокруг какие-то приторные, лживые. А еще сегодня ночью я слышала странную песню…

Папа хмыкнул.

– Песню?! – оживилась я. – Да! Я тоже слышала. Необычная такая мелодия, то нарастала, то почти совсем исчезала…

– Точно, – мама вздрогнула, – было в ней что-то такое… чужое… мерзкое…

Папа перестал дуть на руку и вопросительно взглянул на маму:

– Ну знаешь ли, дорогая, я ничего не слышал.

– Еще бы. Ты так храпел, что это вовсе не удивительно, – отрезала она. – И вообще. Ира – наша дочь, мы должны доверять ей.

Я едва могла поверить собственным ушам. Почаще бы так!

– Хорошо, – сдался папа, – что может быть полезней утренней прогулки, раз уж вы так хотите на нее отправиться.

Ура! Мы с Сашкой обменялись быстрыми взглядами. Полдела сделано.

– Только мы пойдем не через калитку. Чтобы Нинель Ивановна нас не увидела. Хорошо? – уточнила я.

Родители неохотно кивнули, и мы двинулись в путь.

– Саша, а ты учишься? – спросила мама, пока мы шли за ним какими-то окольными тропами.

– Нет.

Мама с папой многозначительно переглянулись.

– Сейчас каникулы, – флегматично пояснил белобрысый, и я, не удержавшись, хихикнула, за что тут же получила укоризненный мамин взгляд.

– А вообще, – продолжил Сашка, – конечно, да. Всех тех, кто учится в школе, дядя Эдик отвозит и забирает на своей «Газели». У него дела в соседнем городе.

– И как ты учишься? – не отставала с расспросами мама.

– Нормально, – пожал загорелыми плечами мальчик. – А вы так спрашиваете, словно сами собираетесь меня в жертву принести.

– А при чем здесь жертва? – удивилась мама.

– Как это «при чем»: абы кого в жертву богам не приносят, – авторитетно пояснил он. – Нужно, чтобы у жертвы не было душевных и физических изъянов. Например, если двоечник, сразу можно подумать, не дебил ли…

– Постойте! – Я замерла, пораженная внезапной мыслью. – Так Нинель Ивановна меня о школе и здоровье не просто так спрашивала?..

– Глупости, – отмахнулась мама, – все взрослые спрашивают детей о школе и о здоровье.

Саша опять пожал плечами и взглянул на маму, признавая за ней главенство над нашей маленькой экспедицией:

– Идем дальше?

Она вздохнула, кивнула, и мы пошли.

Я плелась позади всех, понурив голову. На душе было очень скверно. «Ничего, поправится», – говорила наша радушная хозяйка, подсовывая мне очередной ароматный, буквально тающий во рту пирожок с вишней. Она откармливала меня как поросенка, которого готовят к рождественскому столу!