– Потом расскажу. Есть такое место недалеко от площади Трёх Вокзалов, Леснорядская аномальная зона, не бывал там?

– Нет.

– Ближайшее метро – «Сокольники» или «Красносельская», но на машине туда не попадёшь. Лучше всего доехать до второй Леснорядской улицы, пересекающей Русаковку, и подняться к зоне по откосу железнодорожной насыпи. Там со всех сторон заборы, пробраться можно только по рельсам.

– Попробую разобраться.

– Я буду в здании бывшей пельменной на краю пустыря. Рельсы там раздваиваются, справа стоят корпуса Сокольнического мелькомбината, слева элеваторы, Николаевский отстойник для пассажирских составов.

– Разберусь, – повторил Матвей.

– Жду к восьми часам. – Связь оборвалась.

Матвей встал, умылся, подсел к компьютеру, чтобы по карте посмотреть местоположение указанной зоны. Это был настоящий пустырь, где не один раз начиналось строительство каких-либо сооружений, но заканчивалось ничем. Как утверждала «Википедия», аномальным пустырь назвали потому, во‑первых, что по его территории сами собой перемещались многотонные бетонные блоки, во‑вторых, здесь не селились даже самые опустившиеся вокзальные бомжи. Что там делала Дива, да ещё в такую рань, представить было трудно.

Натянув джинсы, кроссовки и куртку с капюшоном, Матвей сел в «Чери» и выехал со двора, автоматически выбрав путь движения от Измайлово до Сокольников.

Было ещё темно, когда он оставил по совету Дивы машину в тупике второй Леснорядской улицы, напротив продуктового магазина, и отправился вдоль бетонного забора справа, накрытого цилиндром колючей проволоки, искать проход к пустырю.

Шёл вдоль забора недолго, обнаружил пролом в стене, проник на территорию зоны и поднялся наверх по откосу железнодорожных путей. Под ногами захрустели пластмассовые шприцы, пакеты, осколки битых бутылок. Запахло карболкой, нашатырём и сырым гудроном.

Территория зоны, несколько гектаров захламлённой до предела земли, практически не освещалась фонарями, и пробираться по ней в темноте – солнце словно и не собиралось вылезать из-под туч на край небосвода – было трудно.

Матвей остановился, попытался сосредоточиться. Нашёл глазами цилиндры элеваторов, повернул правее, перелез через четыре ветки рельсов, обошёл состав, снова остановился. Мелькнула мысль выйти в ментал, как он делал это в подземельях Крыма и Кипра. Хотелось найти Диву, не прибегая к помощи мобильного и не пользуясь её дополнительными указаниями.

Успокоив дыхание, он расслабился до тихого звона в ушах, представил себе, что смотрит на пустырь сверху, чуть ли не из космоса.

Слева прогромыхал состав, справа далеко заговорил голос дежурного по грузовой станции, но он этого не слышал.

Сфера внечувственного восприятия обняла его со всех сторон.

Он стал видеть не только заборы, вагоны и массивы зданий, но и то, что находилось внутри и за плотными бетонными плитами. Здания стали полупрозрачными, наполнились дымными слабосветящимися струями и огоньками; огоньки являлись мыслепакетами находящихся в зданиях людей, и один из них, похожий на красивую, равномерно взмахивающую крылышками бабочку, привлёк внимание. Мало того что он был красив, он ещё и подмигивал призывно, и пах знакомо, так что сердце отреагировало первым – судорожным толчком в грудь. Не оставалось сомнений, что светилась аура Дивы.

Не выключаясь из состояния экстрасенсорного восприятия, Матвей двинулся в нужном направлении, обошёл экскаватор, застрявший во рву, стоянку самосвалов, и вышел к одноэтажному шатру бывшей пельменной. В окнах неказистого строения (шалман, он и в Африке шалман) не горел свет, но стоило Матвею подойти к двери вплотную, как та со скрипом отворилась, и на пороге появилось привидение: Дива была одета в белый брючный костюм, какой Матвей ещё не видел.

Он остановился, оглушённый вылившейся на него волной тепла, радостного ожидания и нетерпения. Хотел сказать что-то бодрое, весёлое, пошутить про партизан, но Дива вдруг, ни слова не говоря, обняла его, и губы капитана обжёг горячий поцелуй.

Дыхание оборвалось, ноги ослабли, однако внутреннее «я», заметив беспомощность хозяина, взял командование на себя, и Матвей ответил на поцелуй с такой страстью, что Дива, оттолкнув его, засмеялась.

– Ты горяч, Архитектор.

– К‑какой архитектор? – не понял он. – Я капитан экополиции…

– Тарас сказал, что ты Архитектор Согласия. А я ему верю.

– Прости…

– За поцелуи не извиняются. Мне не всегда нравятся сдержанные мужчины. – Она взяла его за руку, повела за собой.

Прошли коридор, пустое помещение с грудой коробок, вошли в крохотную комнату без окон, щёлкнул выключатель, под потолком вспыхнул тусклый плафон.

Матвей осмотрелся.

В комнате умещались диван, столик, два стула и холодильник. На одной стене висела реклама пиццы, на соседней – плакат «Кто не курит и не пьёт, тот круглый идиот».

Дива села на диван, шлёпнула ладонью по сиденью.

– Падай.

Матвей сел на стул напротив, всё ещё ощущая на губах мятный вкус поцелуя.

– Что это за притон? И почему ты решила встретиться здесь?

– Выбирай слова, – фыркнула женщина. – На сегодняшний день этот бывший пельменный шалман является самым безопасным местом в Москве.

– Ты в бегах? За тобой гонятся?

– Богатая фантазия. Ещё вариант?

Мысли в голову приходили, но фривольные, тем более что после поцелуя думать не хотелось ни о чём, кроме другого поцелуя.

– Ты хотела проверить…

– Так, теплее. Что именно я хотела проверить?

– Найду я тебя или нет.

Глаза Дивы потемнели, она перестала снисходительно улыбаться.

– Ты… научился… читать мысли?

– Ну-у, не у всех, – попытался он отшутиться. – Иногда угадываю.

– Наша встреча здесь – действительно тест, ты прошёл его. Неужели почуял?

– Ни о каких тестах я не думал. Хотел самостоятельно определить, где ты меня ждёшь, вот и… доплёлся. Ты одна?

– Подожди, давай расставим все точки над «i». Ты в самом деле почувствовал, где я?

– Не сразу, если честно… но увидел… твою ауру.

– Боже мой! Стас всё-таки настроил твою экстрасенсорику, а мы не поверили.

– Стас ничего не настраивал.

– Он признался, что засунул тебя в саркофаг Гастроподов.

– Никто меня не засовывал, я сам туда полез.

– Не суть важно, речь не об этом. Мы с тобой находимся над одним из московских МИРов, предположительно – замка Мирмеков.

– Серьёзно? – удивился он. – Этих… муравьёв?

– Муравьёв разумных, причём вида Myrmecia – Муравьёв‑бульдогов. Это были самые крупные муравьи в те времена, они и в наше время огромны, достигают трёх сантиметров в длину.

– Откуда сведения? Я имею в виду – о МИРе?

– От Борана-воина, нашего друга Хранителя из Новгорода. Сможешь определить точное местонахождение МИРа и подходы к нему? Боран утверждает, что здесь хранится Гхош.

Матвей наморщил лоб, вспоминая рассказы отца.

– Гхош – это…

– Переводчик Необъяснимого. С его помощью можно разговаривать с любым живым существом, с птицами, змеями, насекомыми и даже с деревьями.

– Вспомнил, отец когда-то держал в руках Гхош.

– Я об этом не знала. Попробуешь найти вход в МИР?

На него внезапно напали сомнения.

– Постараюсь, но гарантировать не могу. Если не получится – не взыщите.

– Я могла в тебе ошибиться… один раз… но ты должен справиться!

– Это, – он указал на свои губы, – плата?

– Дурак! – вскочила Дива. – Я… просто…

Матвей сполз со стула на колени, поднял голову, умоляюще прижал руки к груди.

– Прости! Ляпнул не подумав.

Она оценивающе посмотрела на него большими, еще больше потемневшими глазами, внезапно улыбнулась.

– Какой же ты всё-таки мальчишка! – Протянула руки, помогла встать; несколько секунд они стояли вплотную друг к другу, ощущая одинаковое притягивающее тепло, он начал поднимать руки, чтобы обнять любимую, и Дива прошептала жаркими губами: – Не сегодня…

Он глубоко вздохнул, отодвинулся, приобретая привычный официально-внимательный вид. Она не сказала «нет», а её «не сегодня» звучало как «да», но ему и в самом деле некуда было торопиться.