1.
Если бы Филиппа Тьена спросили, какой день в его жизни можно считать самым кошмарным, он не размышлял бы ни мгновения: пимпренель Пятого года Третьего столетия Космической эры. Или, говоря по-простому, нониди второй декады флореаля.
Именно в полдень этого ужасного дня орбитальный челнок галактического крейсера «Шандиан» мягко приземлился на первом и единственном космодроме планеты Варгар. Филипп откинул тяжелую крышку противоперегрузочного саркофага, приподнялся на подрагивающих от волнения ногах и первым делом заставил посветлеть защитную пластину иллюминатора.
Все, как ему и рассказывали: выжженная до каменной твердости земля космодрома, голубые горы на горизонте с шапками ослепительно-белых ледников, а между космодромом и горами — бескрайний, невыносимо живой и зеленый лес.
— Охренеть, — коротко выразил свои чувства Филипп и повернулся к первому советнику Миссии. — Это здесь везде так?
— Почти, — Патрик Дюваль пригладил растрепавшиеся волосы, одернул строгую серую униформу посланника. — А что вы хотели, Филипп? Средневековье, дикость. Нам понадобилось семьдесят лет, чтобы убедить варгарцев в нашем человеческом происхождении. И еще почти столько же, чтобы внедрить некоторые наши технологии. Но здесь отсутствует промышленность, сельское хозяйство на примитивном уровне, тотальная диктатура континентального правительства в центре и постоянные феодальные войны в дальних провинциях. Так что не ждите электронных слуг, субмолекулярных обедов и гидрогелевых омолаживающих бассейнов. Все проще: местные девки в качестве прислуги, жареное на угольях в условиях полной антисанитарии мясо и выдолбленные из каменного дерева ванны, куда таскают подогретую на костре воду. Ведрами, Филипп! Кстати, я надеюсь, вы сделали все полагающиеся прививки? Здесь имеется несколько очень неприятных заболеваний.
— Разумеется, Патрик, — Филипп нетерпеливо мотнул головой. — Мне говорили, в столице есть роскошные лупанарии…
— Да, тут варгарцы на высоте, — Дюваль усмехнулся. — Культ плотских удовольствий. Масса самых разнообразных вин, естественных наркотиков на все случаи жизни — от сражения до секса, ну и сам секс, собственно говоря. Я вам очень советую, пока мы будем добираться до Нароби, внимательно ознакомиться с методическим пособием. Здесь многое можно, именно поэтому на Варгар не пускают туристов и любопытствующих — слишком велико искушение забыть о разнице цивилизаций и впасть в полуживотное состояние. Но здесь также существуют очень серьезные табу. И если скотскую пьянку и многодневный разврат вам снисходительно простят, то нарушение правил может оказаться чревато множеством неприятностей вплоть до полного разрыва отношений между Унией и Варгаром. А вы сами понимаете, чем грозит прекращение поставок солара. Мы только-только начинаем использовать все его свойства, и они поистине уникальны. Ученые прогнозируют практически удвоение средней продолжительности жизни, полный отказ от трансплантации выращенных или синтетических органов, победу над генетическими заболеваниями…
— И нахрена? — Филипп помахал перед носом советника методичкой. — Мы и так не знаем, куда девать людишек. Миры Унии перенаселены, а желающих записаться в колонисты и осваивать какую-нибудь заросшую джунглями планету у черта на рогах находится не так уж много. Все рассчитывают явиться на готовенькое: к теплым сортирам, биодомам и геликоптерам на заднем дворе. Никто не хочет копаться в дерьме и чесаться от гнуса. Зачем им такой подарок — непрошибаемое здоровье и двести лет активной жизни? Они со своими ста не знают, что делать.
— Кто вам сказал, Филипп, что это для всех? — Дюваль тонко улыбнулся. — На всех миллиардов не заработать. Для всех нужно выпускать много и дешево. А принцип Immortality Corp. — мало и очень дорого, очень. Ваша семья уже полтора столетия спонсирует все экспедиции на Варгар, все разработки, касающиеся солара. Если бы не Тьены, на орбитальном маяке давным-давно был бы установлен сигнал, запрещающий крейсерам входить в эту систему и вмешиваться в развитие цивилизации, отстающей от нас на тысячелетия. И если бы не ваш отец, вы никогда не оказались бы здесь в качестве почетного гостя на церемонии подписания третьего двадцатилетнего договора о двустороннем сотрудничестве между правителями Нароби и представителями Immortality Corp.
— А что они получают взамен? — поинтересовался Филипп, когда геликоптер взмыл над космодромом и взял курс в сторону гор. — Мы получаем солар, а эти дикари?
— Кое-что не менее важное для них, чем универсальный эликсир жизни — для нас, — Дюваль вытащил из кармана Филиппа брошюру и бросил ее Тьену на колени. — Настоятельно прошу: ознакомьтесь. Вы пробудете здесь какую-то неделю, но иногда и мгновения достаточно, чтобы совершить непоправимое. Вы же не хотите, допустим, оказаться на колу только за то, что ущипнули за задницу приглянувшуюся девчонку? А между тем подобные знаки внимания здесь допустимы или в отношении женщин семьи, или в лупанарии. Или на войне — но там царят другие законы. А обычная горожанка поднимет крик и вызовет стражу.
— У меня дипломатическая неприкосновенность! — возмутился Филипп. — Что за преступление — ущипнуть за задницу? Херня какая-то.
— А это вы в местном суде будете рассказывать, — Дюваль отвернулся. — Не ленитесь, Филипп. Каких-то двадцать страниц.
Разумеется, читать методическое пособие Тьену быстро наскучило. Он с детства не терпел никаких правил. Впрочем, имея для этого все основания: единственный прямой наследник владельца гигантской корпорации, державшей восемьдесят процентов здравоохранения Унии — Союза колонизированных планет Солнечной системы и Земли, — Филипп родился и вырос на Луне. В ее единственном мегаполисе, собравшем под искусственное небо спутника всю элиту Унии — около восьми тысяч семей, контролировавших экономику, политику, культуру, науку, моду и вообще все, что только можно себе представить. До двадцати лет в словарном запасе Филиппа отсутствовало слово «нельзя», хотя потом ему все же пришлось его выучить. Но и в нынешние двадцать три недоступного для Филиппа Тьена оставалось мало. Так что когда четыре месяца назад он заявил отцу, что хочет наконец-то побывать на первобытном и столь притягательном Варгаре, Батист Тьен не смог отказать. Тем более после того, как выяснилось, что сыновья Мартина Штерна и Клауса Петерсона побывали на Варгаре с недельным ознакомительным визитом еще в прошлом году.
Собственно говоря, они и соблазнили Филиппа рассказами о варварских лупанариях, страстных аборигенках и некоторых занятных представителях флоры Варгара, способных вызвать потрясающие по силе и реальности галлюцинации после пары затяжек.
Так что глазея в окно геликоптера, летевшего над раскидистыми кронами каких-то могучих деревьев, Филипп думал отнюдь не о правилах и законах, а о том, чем удивят его местные шлюхи. Сам он считал, что это невозможно, но, вероятно, здесь имелись в запасе какие-то специфически варварские штучки, если Вилли Штерн даже спустя год пускал слюни при одном только упоминании о Варгаре.
Лес закончился внезапно — просто оборвался на берегу широкой реки, ослепительно блестевшей под солнцем. И сразу за рекой Филипп увидел аккуратные прямоугольники полей, квадраты садов и крытые ярко-красной черепицей аккуратные домики. Это было необычно и непривычно. Если леса на Земле еще существовали, строго охраняемые суровыми законами, то патриархальных деревень не осталось и в помине. Синтетическая пища тысячелетие назад уничтожила сельское хозяйство, основательно загрязненный промышленностью воздух заставил население переместиться в города, прикрытые специальными куполами, играющими роль воздушных и солнечных фильтров. Ну а на Луне деревень не существовало изначально, равно как и на Марсе, Меркурии, Венере и на плотно заселенных спутниках Юпитера. Что касалось колоний землян, расположенных в иных звездных системах, то там Филипп никогда не бывал. Его не прельщали трудности и их преодоление.
