Надеждам Власова – что всё само собой сойдет на нет или ещё там как-нибудь рассосется – определенно не суждено было сбыться. Дурь Ванькина даже не думала улетучиваться, наоборот, оболтус всё больше входил во вкус. Но это было полбеды. А вся беда заключалась в том, что Власова данный факт окончательно перестал расстраивать. То ли размяк телохранитель от этого курорта, то ли... Но стал он входить во вкус вместе с Ванькой.

... Поначалу Власов держался. То есть – воздерживался, свято убежденный в том, что одолеть Ванькину дурь поможет время и его, Власова, сила воли.

Опять же, море, солнце и заграница поначалу хорошо отвлекали от Ванькиного тела. Ведь единственная заграница, где до того побывал Власов, находилась у тётки на Украине. И в море Виктор купался лишь раз, когда в армии служил, на Дальнем Востоке. Море было Японское и воняло мазутом... А тут – Власов как в раю очутился, картину неземного блаженства не испортили даже пожилые целлюлитные немки, изрядно намозолившие глаза телохранителю, пока он валялся на пляже. Короче, хорошо было. «Дух и тело пребывали в сладостном единении» – нет, это уже не из Ирискиных романчиков, это Власову дружок-омоновец давал почитать... какая-то восточная хрень...

Райское блаженство, а вместе с ним и воздержание Власова закончились на второй день. Потому что в первый Ванька умудрился обгореть. В чем, кстати, упрекал Власова:

– Я же просил намазать меня солнцезащитным кремом, а ты отказался...

– Могу сейчас намазать, – ответствовал Власов, чувствуя себя, всё-таки, слегка виноватым.

– Поздно пить боржоми, когда почки отвалились, – с видом впавшего в маразм философа изрек буржуйский сынок. Вместо того, чтобы просто сказать: «Спасибо, не надо». Всё-то ему выпендриваться...

Власов хмыкнул: «Ладно, будет тебе лечение. Народными средствами». Протянул Ваньке телефон:

– На, закажи в номер сметану. А то – я по-импортному не говорю, – вообще-то, в школе Власов учил немецкий, и кое-что ещё в памяти сохранилось. Но его «немецкий со словарем» тут никому на хрен был не нужен, разве что, тем целлюлитным теткам... А вот Ванька – тот бегло шпарил и по-английски, и по-испански. Власов взирал на это с изумленным одобрением: значит, кое-какие мозги в Ванькиной голове водились, а не одни только тараканы...

– Много сметаны? – заинтересовался, меж тем, обгорелый полиглот.

Власов призадумался, обмерив Ваньку взглядом. Потом уверенно подытожил:

– Пары стаканов должно хватить, – Власов, несмотря на относительную непьющесть, привык всё мерить стаканами. Как нормальный русский человек...

... Понятно, благие намерения пошли прахом, и процедура спасения Ванькиной нежной кожицы обернулась... тем, что отлично рифмуется со словом «прах». Но, вообще-то говоря, Ванька в сметане – это тоже блаженство, хотя и отнюдь не райское.

Потом, конечно, и на пляж вернулись, и Власов раскаялся в своём слабоволии, да... «поздно пить боржоми»...

... Раз уж с «отношениями» завязать не получалось, Власов тешил себя мыслью, что, по крайней мере, не позволяет своему подопечному распускаться и вести нездоровый образ жизни.

Заказал однажды Ванька какой-то мудрёный коктейль, предварительно навешав вермишели на Власовские уши, мол, безалкогольный напиток. Ага, щас! Власову носом потянуть хватило, чтоб солидный градус учуять. Ваньке отвесил подзатыльник, а коктейль выпил сам – не пропадать же добру.

Охраняемое тело возмутилось такой «несправедливости»:

– Значит, как трахать меня – так возраст подходящий, а спиртное пить – «ещё мелкий», да?!

«Ах, так?! Характер решил показать? Ну-ну...» Конечно, можно было снова Ваньку выпороть, но Власов уже не был уверен в должном воспитательном воздействии такой меры. А потому выбрал иное наказание.

– Спать теперь будешь на диване! – почти торжественно объявил он Ваньке. И с удовлетворением отметил, что парень от таких слов явно приуныл.

... Вообще-то, спать с Ванькой Власов не любил... в смысле – спать, а не что-нибудь другое... В отличие от мягкой и уютной Ириски, Ванька, казалось, весь состоял из острых углов, к тому же, нервно трепыхался во сне, то и дело задевая Власова то локтем, то коленкой, то ещё какой-нибудь особенно костлявой частью тела.

– Ты бы спортом, что ли, занялся, – ворчал тогда Власов, – Мышцу нарастил...

– Да ну! – неслось в ответ. – Спортом – не прикольно. Разве что, на мужиков накачанных пялиться. Так у меня ты есть...

А сейчас, одиноко ворочаясь с боку на бок в огромной постели, Власов чуть ли не с нежностью вспоминал острые локти и костлявые коленки... ну, и ещё разное Ванькино добро, не такое острое и костлявое... И, чего там греха таить, обрадовался телохранитель, услышав сопение и шорохи возле кровати.

– Чего тебе? – с деланным равнодушием бросил он. Да ещё и картинно зевнул – а нефиг баловать наглую мелочь!

– Хочу к тебе! – жалобно заскулил Ванька.

– А что надо сказать? – держал марку Власов.

Скулёж сделался ещё жалостнее:

– Ну, эта... Дяденька, прости засранца! Честно, Власов, я больше не буду!

Власов выдерживает паузу, будто бы крепко задумавшись, потом демонстративно вздыхает, откидывает одеяло... И Ванька, довольно взвизгнув, сей секунд юркает ему под бок. С налёту двинув Власову локтем под ребра.

– Ой, Власов, прости, я нечаянно!

«Вот, блин!»

* * *

А потом они вернулись с курорта. Втроём. Власов, Ванька и их общая дурь...

... Не то, чтобы Власов совсем сдался. Или Ириску разлюбил... Нет, это было... другое. Телохранитель пытался разобраться, сделать так, чтобы жизнь снова стала простой и понятной, а не извивалась гигантским осьминогом, не хватала Власова щупальцами за разные места.

Как-то, в один из немногочисленных выходных, рванул он с дружками на рыбалку. И, после очередной принятой рюмахи, впал в глубокую задумчивость. «Вот, к примеру, Виталя», – размышлял Власов, глядя на закадычного – ещё по службе в армии – приятеля. – «Женщины его любят, даже Ириска, не стесняясь, назвала офигительно сексуальным...» Власов глядел на Виталика и пытался как-то увидеть или почувствовать эту самую сексуальность. Но чувствовал только... зависть, оттого, что трицепс у Виталика классно проработан, а ведь в спортзале почти не бывает... Но трахать Виталю, даже при всех его трицепсах и прочем рельефе, Власову не хотелось. Ну никак! А Ваньку – хотелось, одно воспоминание о его неспортивном теле приводило Власовский член в движение. И ещё взгляд этакий... «Может, в этом всё дело?» – пьяно осенило Власова. – «Он сперва вредничает, а потом гнешь его – и подчиняется...» Член Власова тут же с энтузиазмом поддержал эту догадку. И тогда Виктору пришлось отложить свои рассуждения – всё ж, рыбалка, мужики кругом, неудобно как-то...