— Может, — согласился посол. — Чего тут мудреного? Раньше-то и визиты, и позиция наша тщательно готовились, знающие люди писали толковые поговорки, которые с успехом мог зачитать самый тупой вождь. А сейчас? То нас при Горбачеве какой-то жульнической «народной дипломатией» душили, то теперь любой, кому не лень, норовит проявить личную инициативу и смекалку. Результат мы только что видели…

— Неужели пакистанцы не понимают, Виктор Иванович, что мы потом с этим оружием все равно опомнились бы?

— Все они прекрасно понимают! Им ведь главное своим былым союзникам-американцам в глаза ткнуть — вы-де отношения с нами из-за дурацкой «поправки Пресслера» заморозили, а великая Россия — глядите-ка! — нас за равных признает и оружием вот-вот завалит. Я, впрочем, уже дал понять пакистанцам, что нам все известно и что этот номер у них не пройдет.

— Все, хватит, поехали отсюда! — разнесся по фойе голос генерала. — Мы тут с ними ни до чего не договоримся.

По приезде в резиденцию Андрей Васильевич поднялся на второй этаж, где его встретил молодой сотрудник посольства Антон.

— Андрей Васильевич! — сказал Антон. — Тут гонец от Моджаддеди дожидается, вон в углу сидит.

— А зачем он приехал?

— Говорит, что у него важное дело к нашему генералу.

— Интересно какое? Ладно, сейчас спросим.

Андрей Васильевич и Антон подошли к молодому моджахеду, который при их приближении поднялся со стула. Вежливо поздоровавшись, афганец объяснил, что Моджаддеди просил передать генералу свои сожаления в связи с тем, что Хекматияр и другие лидеры не откликнулись на его просьбу отпустить пленных. Сам он их экстремистский подход к России не разделяет и будь у него пленные, то давно бы их отдал. Впрочем, как ему только что сообщили, такой пленный у одного из его полевых командиров все же отыскался. Он, правда, не славянин, а туркмен, но если генерал согласится его взять, то за ним завтра утром можно было бы отправить вертолет в Афганистан и привезти в Лахор прямо к отлету самолета.

— Так что мне передать Моджаддеди? — заключил афганец.

— Подождите здесь, я сейчас переговорю с господином Ручкиным, — ответил Андрей Васильевич.

Генерал воспринял сообщение с немалой радостью.

— Хоть одного, пусть не русского, а туркмена, но привезем. Передай Моджаддеди, что самолет будет ждать, пока туркмена не доставят.

Проводив афганца к выходу и передав ему слова генерала, Андрей Васильевич снова поднялся наверх. Его внимание привлек какой-то невнятный шум и злые, раздраженные голоса, доносившиеся из боковой комнаты.

— Антон! Ты не знаешь, что там происходит?

— Да ничего особенного. Там, видите ли, пакистанцы сложили подарки на всю делегацию, а на каждый сверточек этикетку приклеили, чтобы не перепутать, кому какой подарок. Начальнику охраны показалось, что у него сверточек слишком маленький, так он свою этикеточку снял и на сверток побольше, который летописцу адресован, и переклеил, а его этикеточку, напротив, на свой подарок хотел поместить, да летописец застукал его за этим делом. Вот они и разбираются.

— Ну и свора! — передернуло Андрея Васильевича. — Скорей бы уж они ехали отсюда.

Андрей Васильевич маялся на аэродроме в томительном ожидании, с тоской думая о том, когда же все это кончится и генерал наконец-то улетит в Москву. Сколько еще ждать, пока туркмена привезут? Час-два, а то и больше? Пока вертолет сгоняют в Афганистан, пока прилетят обратно… Может быть, моджахеды еще захотят прощальную пресс-конференцию устроить для вящего эффекта?

Размышления Андрея Васильевича были прерваны топотом подбежавшего водителя посла.

— Эй, давай скорее в зал! Тебя посол зовет!

В зале ожидания на скамеечке рядом с послом сидел генерал. Посмотрев с досадой на подошедшего Андрея Васильевича, он раздраженно сказал:

— Объясни ты мне наконец, с кем из этих моджахедов можно дело иметь? Кто из них нормальный, а не экстремист, ну и так далее. Я здесь даром два дня потерял, а с кем из них говорить можно как с человеком, непонятно. С Моджаддеди, что ли?

«Здорово! — мелькнуло в голове у Андрея Васильевича. — Мы ведь ему перед визитом целый набор документов посылали об Афганистане и моджахедах, для его личного ознакомления. Не читал, значит».

— Так! Лидеров моджахедов и их партии можно условно поделить на…

— Нет, погоди, не торопись, мне же записать надо, — перебил Ручкин и стал сосредоточенно рыться в своем «дипломате». — Вот ведь, ни клочка чистого бумаги нет. И где только моего помощника черти носят? Ладно, и это сойдет. — Генерал достал старый почтовый конверт, положил его чистой обратной стороной вверх на крышку «дипломата» и уставился на Андрея Васильевича.

— Давай рассказывай, а я запишу.

Рассказывал Андрей Васильевич недолго. В зале вдруг усилился гул голосов и в дверях показались несколько оживленных моджахедов.

— Ну что, привезли туркмена?

— Привезли, привезли, он там снаружи в машине дожидается.

Пленный туркмен оказался маленьким, невзрачным человечком, который испуганно взирал на собравшуюся вокруг него небольшую толпу русских и моджахедов. Выслушав с непонимающим видом поздравления генерала с предстоящим возвращением на родину, он стал тихо и быстро объяснять что-то одному из моджахедов.

— Что он говорит? — поинтересовался Ручкин.

— Говорит, что возвращаться не хочет, — перевел Андрей Васильевич.

— Как так? Это почему?

— Да он говорит, что он не пленный никакой, а простой афганский туркмен и в армии у шурави никогда не служил. Его, дескать, взяли моджахеды прямо из родной деревни и привезли сюда. Он просит отвезти его обратно.

— Вот как запугали парня, — молвил генерал. — Ничего, это он со страху на себя наговаривает. Приедет домой, успокоится. В общем, сообщи экипажу, что сейчас улетаем. Хватит тут канитель разводить, в Москве разберемся.

Через три дня посол вызвал Андрея Васильевича к себе. Пригласив его сесть, посол положил на стол две газетные вырезки.

— Видели их?

— Позвольте, взгляну. Да, Виктор Иванович, видел.

— Замечательно, правда? — Посол взял вырезки и стал меланхолично читать вслух: — «Представитель генерала Ручкина, находившегося на днях с визитом в Пакистане, заявил в Москве, что переданный российской делегации под видом военнопленного туркмен таковым вовсе не является». Ну, и так далее… А вот что здесь пишут: «Лидер афганских моджахедов Моджаддеди решительно отвергает обвинение российского представителя по поводу подлинности туркменского пленного. Он считает, что такие заявления спровоцированы агентами КГБ, одним из которых, без сомнения, является и названный представитель генерала Ручкина. Цель этого выпада — не что иное, как стремление бросить тень на желание некоторых афганских партий проявить добрую волю в отношении руководства новой России». Что вы об этом думаете, Андрей?

— Н-да, дела. Вообще-то я ожидал чего-нибудь в этом роде. В Иране Ручкину пленных не дали, здесь тоже Хекматияр дешевый балаган со своим пленным затеял. Список своих военнопленных, как в Москве обещали, моджахеды генералу также не представили. Это понятно — они, во-первых, прекрасно знают, что никаких пленных у нас нет. Почему не указали имена тех своих, кто у Наджиба сидит, — тоже ясно. Им не для размена пленных комиссия нужна, а для того, чтобы втянуть нас в разговоры о судьбе Наджиба и нашей поддержке ему. Именно так они эту комиссию и замышляли. Это, во-первых. Генерал, конечно, огорчился. Ну вот Моджаддеди и прочувствовал момент и решил, так сказать, подсуетиться… Своих-то пленных у него никогда не было, он и приволок этого несчастного туркмена и Ручкину сдал в залог будущих добрых отношений. Так и вижу картинку — спит себе мирно туркменский человек под каким-нибудь урюком, как вдруг на него налетает банда орлов-моджахедов, сообщает, что он, оказывается, советский пленный и, невзирая на крики протеста, запихивает его в вертолет и везет сюда. Бедняга! Что теперь делать, я не знаю.