Приключения кокаина. Полная нечувствительность — потеря способности ощущать не только боль, но и тепло, холод и др.— именуется анестезией. Старушка-няня в больнице говорила мне перед операцией, щеголяя научной терминологией: «Анастасию тебе, милок, сделают — ничего и не услышишь».

Много позже памятного нашего разговора с няней поэт Андрей Вознесенский написал стихотворение «Имена». В нем есть такое четверостишье:

Анастасию — анестезию достигают наркозом: введением наркотических веществ. Потерю же только болевой чувствительности — обезболивание — называют аналгезией.

К зубному врачу лучшего всего ходить в б часов вечера: в это время ткань внутри зуба менее всего чувствительна к боли. Больнее всего рвать зуб в течение часа до полудня, но сильнее всего зубы мучают ночью. Когда-то зубы рвали не обезболивая. Сейчас врач в борьбе с зубной болью вооружен «до зубов». Да и не только с зубной. История борьбы человека с болью уходит своими корнями в глубь веков. На этом пути много было ошибок, заблуждений, мистических предрассудков, великих открытий.

Когда выделили чистый алкалоид, кокаин, знаменитый ученый Зигмунд Фрейд, утверждавший, что все в мире движется от преобразованной энергии полового инстинкта, взял немного кокаина на язык. И вдруг язык онемел, потерял чувствительность. Об этом случае Фрейд рассказал своему приятелю глазному врачу Коллеру, который затем пришел к одному из великих открытий медицины. Под влиянием кокаина слизистые оболочки рта и глаз теряли чувствительность. Так было открыто местное обезболивание. Когда придумали шприц и подкожное впрыскивание, тысячи страждущих облегченно вздохнули.

Как меня резали. Кокаин парализует нервные окончания в тканях. Укол в десну перед удалением зуба на полчаса делает ее нечувствительной, замораживает. Но кокаин ядовит. Как бы сделать его безвредным? В 1905 г. синтезировали новокаин, а потом десятки других сходных менее ядовитых веществ.

Существует много разных способов местного обезболивания: блокада Вишневского, спинномозговая... Угодив на операционный стол, я сидел на нем, не ожидая ничего хорошего. «Ну-ка нагнись, дружок!» — сказал доктор. Не очень больно, но как-то подловато кольнуло в хребет (ввели новокаин в спинномозговой канал). «А теперь ложись».

Стол оказался холодным и неуютным, но только для верхней половины тела, нижняя ничего не чувствовала. Начали оперировать. Боли не было, но я присутствовал на собственной операции. Удовольствие среднее. Навсегда в ушах остались звуки от бросаемых врачом различных пинцетов и скальпелей в эмалированную кювету. Через много лет от подобного звука в памяти мгновенно оживают во всех подробностях эти два скверных часа жизни.

Ощутив в детстве запах эфира при усыплении пойманной бабочки, писатель В. Набоков писал: «Впоследствии я применял разные другие средства, но и теперь малейшее дуновение, отдающее тем первым снадобьем, сразу распахивает дверь прошлого: уже будучи взрослым юношей и находясь под эфиром во время операции аппендицита, я в наркотическом сне увидел себя ребенком с неестественно гладким пробором, в слишком нарядной матроске, напряженно расправлявшим под руководством чересчур растроганной матери свежий экземпляр глазчатого шелкопряда».

Глянь на бутылок рать... Откроем хорошо запирающийся шкаф врача-анестезиолога и посмотрим, что же стоит на его полках. Первое, что бросается в глаза,— обилие пузырьков. Бог мой! Сколько их тут. Число новых препаратов, облегчающих или снимающих боль, растет год от году. В шкафу четыре широких полки по числу видов противоболевых средств. Глянем, что на каждой из них.

Полка номер один. Самая крупная банка с надписью «морфин». Это главная фигура среди болеутоляющих. Дальше идут его производные — морфиноподобные вещества: то есть лидол, промедол и др. Выражаясь военным языком, это пушки главного калибра.

На второй полке компания производных салициловой кислоты. Той самой салициловой кислоты, которую иногда добавляют во фруктовые и другие консервы, чтобы не портились. Та самая салицилка, которой глушат молодой ревматизм. Потомство ее в шести одинаковых баночках с надписями: «пирамидон», «анальгин», «аспирин». Самый «заслуженный» — аспирин. Если бы лекарства награждали за долгую безупречную службу, то, пожалуй, самый крупный орден достался бы аспирину.

На третьей полке изящные флакончики с красивыми разноцветными таблетками — психотропные препараты. Успокоители, утешители. Они и боль снимают, и страх, и раздражительность, и бессонницу. Все эти многочисленные средства, кроме резерпина, придуманы химиками. На этой полке стоят еще пузырьки с надписями: элениум, валиум, мепробамат, аминазин. Он же хлорпромазин. И много еще других скляночек с незнакомыми названиями.

А что же на четвертой? Надпись: «Некоторые противосудорожные препараты». Там мы находим бромистый калий, тот самый, что фотографы добавляют в проявитель. И. П. Павлов считал, что бромистый калий усиливает процессы торможения в организме.

Баночки, баночки, пузырьки, флакончики стояли стройными рядами и шеренгами на четырех полках. Готовая к бою медицинская рать! По первой команде она ринется в кровь, желудки стонущих и страдающих людей, чтобы задавить, придушить боли, которые тревожат, колют, режут, раздирают нас.

Подавившись — идите к врачу. Среди людей, далеких от медицины, существует мнение, что одно погружение в наркоз уносит 10 лет жизни. Это не так. Долгожители есть и среди перенесших многократные операции с наркозом. Но сказать, что он на пользу, нельзя... Можно считать доказанным, что наркотики оказывают определенное токсическое влияние на все органы и физиологические системы.

Санитары «Скорой помощи» внесли очередные носилки. На них лежал крупный хмельной мужчина, изо рта которого торчала толстая железная проволока. «Что еще за чудо? — воскликнула дежурный хирург Д. В. Назарова. Выяснилось, «чудо» — слесарь-сантехник страдал сужением пищевода и вынужден был потреблять лишь жидкую пищу. Но во хмелю забыл и стал закусывать колбасой. Она застряла. Тогда сантехник решил прочистить пищевод. Он взял проволоку, загнул конец, чтобы не царапать и стал ею пропихивать комок. Все удалось прекрасно. Но в желудке железный прут зацепился загнутым концом... Теперь могла помочь только операция. Нужен общий наркоз. Но как наденешь наркозную маску, когда изо рта торчит железный прут. Вызвали слесаря больницы. Тот спилил железку возле губ бедолаги. Потом на него надели наркозную маску, усыпили, вскрыли живот, разрезали желудок и через него вытащили железный прут с крючком.

Сейчас врачи обошлись бы без помощи слесаря: внутривенное введение наркотиков при операциях получило широкое распространение. Этот метод был предложен фармакологом Н. П. Кравковым и хирургом С. П. Федоровым и носит название русского метода. Предложены также другие способы введения: в костный мозг, в трахею, в брюшную полость, в мышцы, в прямую кишку, а иногда и через рот. Часто применяют комбинированный наркоз, сочетая внутривенное введение наркотиков с ингаляционным.

В броне наркоза. Остап Бендер, назвавший драндулет, собранный Адамом Козлевичем, «Антилопа-гну», конечно, не знал, что в истории отношений этого зверя с человеком были трудные времена. Европейцы много слышали об удивительном нраве гну, безжалостно уничтожающих ради здоровья вида своих больных и калеченых сородичей, но посмотреть удавалось лишь экстравагантно раскрашенные природой шкуры да винтообразные, острые, как кинжалы, рога, привозимые из Африки. В зоопарках антилоп-гну долго не было.

Копытных часто ловят преследованием: гонят молодого зверя до изнеможения, а когда ослабеет, берут в плен. С гну это не удавалось, они погибали. Конечно, не так, как подключившееся к автопробегу по бездорожью вышеупомянутое чудо фантазии механика. Оно рассыпалось на составные части. У настоящих антилоп-гну от длительного непрерывного убегания развивалась пневмония, а самые впечатлительные умирали. Это продолжалось до тех пор, пока один из ловцов из колонии буров не догадался дать задыхающейся пленнице наркотик.