– Меня беспокоит вопрос с экстрадицией… – начал он. Посланник повернулся и посмотрел ему в глаза. Венарту показалось, что он заглянул в глубокий колодец.

– Могу уверить вас лично, что прежде, чем дело дойдет до официального утверждения соглашения, у нас будет еще время для подробного и внимательного рассмотрения всех спорных положений на самых разных уровнях.

Бардас Лордан, подумал Венарт. Что ж, рано или поздно наступает момент, когда человеку нужно во что-то поверить.

– Хорошо, – сказал он, отвинчивая крышку цилиндра. Руки у него немного дрожали, и бумага помялась, никак не желая вылезать из трубки, куда он успел ее затолкать. Посланник выждал пару секунд, после чего забрал у Венарта цилиндр и легко вытряхнул документ.

– У вас есть, чем писать?

– Что? А, да. – Венарт ощупал карманы, заглянул в сумку на поясе. – По крайней мере… Ага, вот.

Он нашел миниатюрный письменный набор, который когда-то, в давние времена, подарила ему Эйтли Зевкис: перо, чернильный камень, маленький перочинный нож, все это в красивом футляре из кедра. Венарт капнул на чернильный камень вина, растер порошок и подписал документ.

Почувствовав себя лучше, Темрай сразу же отдал приказ подготовиться к крупномасштабной вылазке.

– То-то, – сказали ему, – теперь ты запел по-другому.

– Да, – ответил он.

Люди, уже почти утратившие надежду, что им предоставят возможность предпринять хоть что-то, достойное их умений, не стали докапываться до причин, заставивших вождя переменить стратегию. Даже если бы он сказал, что прислушался к неким звучащим в его голове голосам, никто бы не выразил сомнения в обоснованности этого решения. Для них было важно только то, что им наконец-то разрешили заняться делом.

Из-за того, что и Темрай, и Силдокай выбыли из строя, общее руководство перешло к Пелтикаю, командовавшему конницей, человеку беспокойному, осознающему свою беспокойность и от того беспокоящемуся еще больше. Опасаясь, что не справится – в силу своего беспокойства – с поставленной задачей, он перепоручил командные функции нескольким другим, сохранив за собой право в случае необходимости отменить их приказы и действовать по своему усмотрению. После этого Пелтикай провел заседание военного совета.

Ход работы совета только усилил его тревогу за общий исход операции; ему казалось, что люди утратили осторожность и готовы ринуться в бой не столько ради победы, сколько ради того, чтобы вырваться на простор из ловушки, в которую превратилась подвергаемая постоянному обстрелу крепость. Посему Пелтикай решил проявить твердость и не допустить никакой поспешности и вольности. С другой стороны, никаких конкретных предложений у него не было, и он весьма мудро передоверил тактическое планирование своим заместителям. Тем временем день катился к полудню, и операция грозила превратиться в ночную.

Подстегиваемый с одной стороны свалившейся на него ответственностью, а с другой – страхом перед ночной вылазкой, требовавшей тщательной подготовки, на которую уже не хватало времени, Пелтикай принял решение атаковать немедленно и всеми имеющимися в наличии силами.

Прежде, однако, предстояло уточнить, какие же силы имеются в наличии, и когда все сведения были собраны и переданы новому командующему, солнце уже стояло высоко-высоко в бледно-голубом небе. Чего Пелтикаю меньше всего хотелось, так это устраивать решающее сражение в полуденную жару, а потому он приказал оставить в крепости небольшой гарнизон, а остальным строиться у ворот.

В этот момент ему передали послание от Темрая, который интересовался, чем вызвана заминка. Начиная нервничать, Пелтикай ответил, что никакой заминки нет, и направился во главу колонны. Возможно, он не был образцовым командиром, но отсутствием смелости никак не страдал и, во избежание пересудов, решил повести войско сам.

То, что это решение было ошибочным, стало ясно довольно скоро. Когда конница кочевников обрушилась на совершенно не готовых лучников, те ответили лишь сотней – в лучшем случае – стрел. Однако одним из десятка сброшенных с седла и растоптанных в кровавую кашу оказался именно Пелтикай. Помимо него никто не имел представления ни о плане битвы, ни о том, кто и кем командует. Конница неслась вперед, сметая пикейщиков и руководствуясь древним, но отнюдь не ставшим мудрым принципом, который можно сформулировать так: «Убьем столько, сколько сможем, а потом – домой».

В данном случае это сработало, по крайней мере вначале. Планируя тактику боя, Темрай давно пришел к выводу, что единственный способ справиться со строем закованных в броню пикейщиков – это ударить по ним из луков, сосредоточив огонь на одном пункте, прорвать строй, а уже затем расширить брешь, бросив в нее тяжелую конницу, вооруженную мечами и боевыми топорами. Главное – посеять панику.

Когда до пикейщиков оставалась сотня ярдов, конные лучники вышли вперед и, сблизившись с врагом, выпустили град стрел по заранее намеченным целям. Строй раскололся в двух местах, по которым тут же ударила тяжелая конница, вклиниваясь как можно глубже в ряды неприятеля. При плотном построении копейщики мало что могут противопоставить коннице, им не хватает места, чтобы поднять оружие. Тем временем лучники, держась в отдалении, продолжали бить по флангам, усиливая давление.

В общем, все началось многообещающе: тяжелая конница прорвала строй, как стрела пробивает нагрудник. Но вот дальше начались проблемы. Имперские солдаты почти не сопротивлялись, но при этом и не несли больших потерь, потому что легкие сабли кочевников ничего не могли сделать против стальных доспехов. Острые лезвия тупились, отдача вызывала напряжение в руках атакующих, приложенная сила отражалась от закаленной стали и растекалась усталостью по запястьям и предплечьям.

В любом сражении кто-то не выдерживает первым: всегда случается нечто непредусмотренное, непредвиденное, что склоняет чашу весов, выводя битву из тупика. Пока тяжелая конница кочевников довольно неэффективно билась о наковальню, имперская кавалерия, находившаяся до этого в резерве – позднее Бардас Лордан признал, что это было ошибкой, – устремилась на выручку своим и наткнулась на конных лучников, не успевших отойти в сторону. В отчаянии лучники дали залп по неприятелю, целясь, как было приказано, не в людей, а в лошадей. Результат оказался неожиданным для обеих сторон. Первая шеренга имперской конницы была сметена в пыль, вторая не успела остановиться и разбилась о своих товарищей, словно телега о стену.

Изумленные таким поворотом событий лучники забросили за спины луки, вытащили сабли и устремились на врага, но столкнулись с той же проблемой: их сабли не брали сталь доспехов. Переходя в контратаку, они рассчитывали смести врага за счет инерции движения, но вместо этого застряли среди павших лошадей и людей. Их кольчуги и кожаные латы защищали от острых, но легких мечей, но не выдерживали тяжелых ударов. Тем временем подоспевший отряд имперской кавалерии совершил фланговый маневр и, отрезав кочевникам путь к отступлению, двинулся на них, ощетинившись пиками, как громадный еж.

Командир одного из резервных отрядов Йордекай, увидев, что происходит, повел своих воинов в наступление. По чистой невнимательности имперские части заметили его слишком поздно, когда времени отступить уже не осталось. Отряд Йордекая был одним из немногих в войске Темрая, чьим главным орудием считалось копье. Разумеется, копье без особого труда пробило толстую пластину неприятельского резерва. Чаша весов вновь склонилась в сторону кочевников; капитан имперского резерва опять запаниковал, решив, что попал в западню, и попытался пойти на прорыв, но его солдаты не могли оторваться от неприятеля, а потому, скорректировав направление прорыва, устремились на конных лучников и добились значительного успеха. Однако, вырвавшись из толчеи, они напоролись на другой отряд копейщиков, шедший следом за первым.

В этот момент арьергард, видя победу копейщиков, но не догадываясь о том, что происходит рядом, решил, что настала его очередь, и атаковал пикейщиков, которые, избавившись от лучников, сумели восстановить порядок в своих рядах. Когда арьергард кочевников обрушился на них, пикейщики встретили его по всем правилам боевого искусства.