Ко времени прибытия к острову спасательных судов число оставшихся на острове Врангеля сократилось еще на трех человек: двое умерли от нефрита, а один застрелился.
В сентябре 1914 года шхуны «King and Wing» под командой Олафа Свенсона, а затем «Bear» и «Corwin» вывезли оставшихся в живых недавних обитателей «Лагеря кораблекрушения».
Обелиск на берегу Прёвена
Летом 1922 года в ожидании парохода, который скоро должен был прийти на Диксон для смены работников полярной станции, бывший боцман знаменитой «Зари» Эдуарда Толя, а затем — известный полярный проводник Никифор Бегичев занялся охотой на диких оленей. Во время этих выходов Никифор Алексеевич продолжал поиски второго из пропавших норвежцев. Он понимал, что Тессема следовало искать где‑то в этих местах. И 28 августа это предположение подтвердилось.
Ранним утром Никифор Бегичев с двумя участниками поисковой экспедиции — Базановым и Пушкаревым — по обыкновению отправился на материковый берег охотиться. Они переплыли на лодке проливы Лена и Прёвен, и здесь, у подножия небольшого мыска, Бегичев случайно заметил белеющий среди темных камней человеческий скелет.
Причалив к берегу, охотники сразу же осмотрели страшную находку. Перед ними лежали останки трупа Тессема, едва покрытые клочками одежды. Из 900 километров пути до конечной цели своего похода Петер Тессем не дошел всего 4 километра. Возможно, что норвежец, подойдя к берегу пролива, увидел долгожданные огни радиостанции. Он ускорил шаги и, не заметив обрыва, сорвался на прибрежные камни…
В 1918 году известный норвежский путешественник Руаль Амундсен задумал повторить дрейф во льдах к Северному полюсу, который совершил его именитый соотечественник Фритьоф Нансен двадцатью годами ранее. И через год он начал плавание на судне «Мод» по Северному морскому пути. Плавание проходило успешно.
В этом же году, после установки снежного покрова, от мыса Челюскин Амундсен отправил с экспедиционной почтой и научными материалами на Диксон моряков Петера Тессема и Пауля Кнудсена. Но посланцы не дошли до диксоновской полярной радиостанции. Однако об их исчезновении в Норвегии узнали только в марте 1920 года, когда Амундсен, вторично зазимовав у острова Айон, послал через русскую радиостанцию в Анадыре отчет о своем плавании. По настоянию знаменитых норвежских полярников Фритьофа Нансена и Харальда У. Свердрупа норвежское правительство предприняло меры по организации поисков пропавших моряков. И летом следующего года норвежское правительство направило к Диксону поисковую экспедицию под началом Уле Гансена, которая вышла в море на судне «Хеймен» (капитан Якобсен).
Первым делом Гансен должен был привести судно в бухту Слюдяная, внимательно осмотреть здешний мыс Вильда, и в первую очередь — знак Свердрупа, и в зависимости от результатов обследования мыса выбрать район начала поисков.
23 августа 1920 года шхуна «Хеймен» пришла на Диксон. Сотрудники радиостанции ничего не знали о судьбе пропавших норвежцев. Два рейса шхуны к мысу Вильда и в Гольчиху не дали результатов. У мыса Вильда, почти у самой цели, норвежская шхуна встретила льды. Уле Гансен, действуя по инструкции департамента, запрещавшей заходить в лед, повернул судно обратно. В Гольчихе о судьбе их соотечественников также не было никаких сведений. Считая свою миссию законченной, экспедиция 11 сентября направилась к норвежским берегам, но, пройдя около 100 миль от Диксона, из‑за порчи судового двигателя была вынуждена вернуться и зазимовать на Диксоне. Начальник здешней полярной станции Тимофеевский предложил другой вариант: начать обследование побережья по суше.
Комитет Северного морского пути (Комсевморпути), на который было возложено всестороннее оборудование, обеспечение, усовершенствование и изучение Северного морского пути, срочно связался с участником экспедиции Эдуарда Толля и знатоком Таймыра Никифором Бегичевым и предложил ему в кратчайшее время организовать сухопутную экспедицию на мыс Вильда. Вот как, по рассказу знаменитого полярного проводника, это произошло:
«В сентябре, уже почти перед самым ледоставом, у Дудинки остановился гидрографический бот «Иней», шедший с низовий. На нем приехал заместитель председателя Комсевморпути. Первое, что спросил приезжий, сойдя на берег, это — где найти Бегичева».
Тогда‑то Н. Бегичев и узнал, что на Диксоне стоит вышеупомянутая норвежская шхуна «Хеймен», команда которой разыскивает своих соотечественников — Тессема и Кнудсена.
Собрав до 1 тысячи оленей, 8 июля 1921 года Бегичев и Якобсен с переводчиком вышли с Диксона в назначенный район. Хотя пурга, дожди, нежданно разлившиеся реки погубили большинство оленей, смельчаки дошли до мыса Вильда.
Этот мыс Никифор Бегичев узнал сразу по высокому и приметному издали знаку, сооруженному еще Свердрупом в 1915 году. Вокруг валялись ящики из созданного здесь небольшого продовольственного склада, вероятно, посещенного белыми медведями. Осмотрев знак, путешественники нашли железную банку с вложенным в нее письмом; оно было написано химическим карандашом на плотной бумаге со штампом экспедиции Амундсена на шхуне «Мод». Это письмо норвежских моряков было написано 15 ноября 1919 года: ««Мод» экспедиция. Два человека экспедиции «Мод», путешествуя с собаками и санями, прибыли сюда 10 ноября 1919 года. Мы нашли склад провизии, сложенный в этом месте, в очень разоренном состоянии, в особенности весь хлеб был покрыт плесенью и испорчен морской водой. Очевидно, высокая вода моря омывала этот пункт. Мы подвинули склад припасов дальше на берег, приблизительно на 25 ярд. И дополнили наш запас провизии на 20 дней из складов, находящихся здесь. Мы находимся в хороших условиях и собираемся сегодня уходить в порт Диксон. Ноября 15–го 1919 года. Петер Тессем. Пауль Кнудсен». Через два дня, отсалютовав выстрелами из винтовок могиле кочегара с «Вайгача» Мячина, поисковая экспедиция двинулась дальше. Бегичев не сомневался, что пропавшие норвежцы шли вдоль береговой черты, так как только здесь можно было найти топливо для костра. Для сокращения пути они должны были иногда перерезать заливы по льду. За три перехода поисковая группа прошла от мыса Вильда до реки Лидии около 60 километров. Здесь Бегичев решил обследовать не только береговую черту, но еще и район в глубь берега. Что ею к этому подтолкнуло, неясно, но именно здесь состоялась следующая находка.
31 июля участники поиска Карлсен и Кузнецов обследовали мыс Каминского, но ничего там не нашли. На следующий день пошли Бегичев и Якобсен. За сутки они обследовали около 50 километров береговой черты, вплоть до мыса Стерлегова. Именно здесь Якобсен нашел норвежские сани, но привезти их не удалось: из‑за сильного противного ветра пришлось их бросить. Поиски продолжались.
Хлеб и консервы давно кончились. Выручала удачная охота на уток, гусей и диких оленей, попадавшихся на пути в большом количестве. Оставался еще шоколад, взятый на мысе Вильда, но он быстро опротивел. Вот как записал об этих днях сам Никифор Бегичев:
«8 августа. Понедельник. В 3 часа утра стали. Пройдено 15 километров. Маленько прошли Приметную сопку (в 5,5 милях от устья реки Гусиной. — Авт.), дневали. Я и капитан пошли на мыс Приметный, но, сделав 15 верст, вернулись обратно… Нам не дала идти дальше речка, да и мыс Приметный неправильно нанесен на карту…» На следующий день отряд прошел еще 15 километров и остановился на дневку у бухты Глубокой. Здесь их ждала страшная находка.
Туманным утром 10 августа Якобсен и Карлсен пошли вдоль западной стороны мыса Приметный. Из‑за тумана очертания берегов были трудно различимы. Дойдя до окончания мыса, норвежцы наткнулись на следы трех костров, расположенные сравнительно близко один от другого. Кто разводил эти костры, установить не удалось, норвежцы были убеждены, что здесь побывали их соотечественники. Пока они обследовали мыс Приметный, Бегичев пошел вдоль берега бухты.
«Я обошел кругом Глубокой бухты, — записал он в дневнике, — и по западному берегу вышел на высокий и обрывистый мыс Земляной… У западной его стороны есть бухта, она вдается очень глубоко в материк к югу, верст на сорок. Я направился на N. На косе увидел сожженные дрова и подошел к ним.
