— Нет, я никогда раньше не делал этого, — робко признался я, чувствуя, что опять краснею, боясь, что она засмеётся, услышав такое признание.

Но нет — напротив, она восторженно захлопала в ладоши:

— Не сочти меня назойливым, но когда ты в первый раз… ну, ты понимаешь…

— Первый раз трахалась? — перебила она меня. Она прекрасно видела, что я ещё слишком неопытен, чтобы называть вещи своими именами. — Ничего не имею против того, чтобы рассказать тебе об этом. Садись поближе и, пока сохнет моё бельё, я тебе всё расскажу.

Полагаю, что я всегда была привязана к лучшему другу моего брата, Рональду Грейфрайерсу. Рональд и Хамфри выступают за команду гребцов Кембриджского Университета, и во время каникул им приходится много работать, чтобы подтянуть учёбу, а особенно юриспруденцию. Ведь во время семестра они больше времени проводят на реке, чем в библиотеке. Так уж вышло, что в прошлом году Рональд гостил у нас во время рождественских каникул, и, естественно, и он, и Хамфри были приглашены на мой день рождения 8 декабря. Если ты понимаешь, ты тоже был среди приглашённых, но ты вынужден был отказаться, так как у твоих родителей были другие планы: вы все вместе собирались навестить в Лондоне твоего дядюшку, члена парламента.

— A-а, это дядя Эдмунд, член парламента от Либеральной партии по Западному Бристолю, — ответил я мрачно. — Я тогда был этим ужасно расстроен, но родители настояли, чтобы я поехал вместе с ними. Видишь ли, дядя Эдмунд решил, что экскурсия в Палату общин будет весьма полезна для меня и поможет начать лучше разбираться в политике. Должен признать, что эта поездка оказалась очень интересной, но я всё равно предпочёл бы пойти к тебе на день рожденья!

— Не переживай, будут и другие праздники — в любом случае, это был очень небольшой приём для узкого круга друзей. Танцев не было, но мы играли в разные игры, шарады и всё такое. Было довольно весело. Когда гости разъехались, родители отправились спать, посоветовав мне последовать их примеру. Я сначала действительно отправилась в свою комнату, но спать мне совершенно не хотелось, хотя было уже поздно. Я посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольна увиденным: платье, сшитое для меня мисс Фоггин из Хэррогейта, очень шло мне. Это было вечернее платье с декольте настолько глубоким, насколько позволила мама. Она же настояла, чтобы оно было отделано кружевом. Я сняла платье и отстегнула лиф. Затем я сняла кружева, что тоже было совсем нетрудно. Когда я опять надела платье, ложбинка между грудями была отчётливо видна, если я чуть-чуть наклонялась вперёд. Грудь теперь была едва прикрыта. Я дотронулась до сосков и подумала, что, если бы то же самое сделал Рональд, это доставило бы мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Как я уже сказала, спать мне совсем не хотелось, и я тихонько спустилась в библиотеку почитать вечернюю газету, которую ещё не успела просмотреть. По крайней мере, я искренно полагала, что спускаюсь вниз только для этого. Казалось, что внизу никого не было, хотя свет горел. Армстронг обычно запирает двери не раньше полуночи, поэтому я ничуть не испугалась, когда услышала, что в гостиной кто-то есть. Я открыла дверь и была приятно удивлена, увидев там Рональда, который читал какой-то учебник.

«Привет, Рональд. Все ещё здесь? Хамфри и в голову бы не пришло заниматься в такое время», — сказала я.

Он поднялся со стула и усмехнулся: «Зато он работает гораздо упорнее меня. В противном случае он уж точно был бы здесь и готовился к этим чёртовым экзаменам. Чёрт возьми, Диана, ты выглядишь потрясающе. Подожди, что-то в тебе изменилось, но никак не пойму — что именно. Ну-ка, ну-ка… Понял, это что-то с платьем. Куда ты дела белое кружево?»

Его вопрос совсем не смутил меня:

«Если тебе это действительно интересно, я решила, что гораздо приятнее видеть мою фигуру, а не этот кусок тряпки».

Он отложил книгу и подошёл ко мне. «Полностью согласен с тобой».

Отчего-то его голос звучал хрипло.

«А я ведь помню времена, когда твоя грудь была такой же плоской, как моя».

«Но не больше, — засмеялась я и коснулась его руки. — Мне уже шестнадцать, и тело моё — уже не тело ребёнка».

По его лицу я поняла, что он изо всех сил старается держать себя в руках, когда я, намеренно наклонившись вперёд, явила его восхищённому взору свою обнажённую грудь.

Он с трудом перевёл дыхание, но ничего не сказал, хотя я видела, что мои молочно-белые полушария произвели на него впечатление. Я пристально посмотрела на него и мягко сказала:

— «Может, присядем и поговорим?»

Он молча взял меня за руку, и мы направились к «честерфильду».[3]

Я прекрасно знала, что Рональд просто умирает от желания дотронуться до меня, но он ждал приглашения или какого-то знака с моей стороны, поэтому какое-то время мы просто сидели на диване и болтали. Через некоторое время я решила, что мне придётся самой сделать первый шаг, поэтому я тихонько положила руку ему на плечо. И это подействовало! Я даже не ожидала, что он отреагирует так быстро. Неожиданно он схватил меня, повернул к себе лицом и запечатлел на моих губах страстный поцелуй.

По моему телу прошла дрожь возбуждения. В его поцелуе было что-то такое, на что не ответить я не могла.

«Диана, ты всегда казалась мне воплощением женской красоты», — пробормотал он.

«А яснее ты выразиться не можешь? Зачем так много слов?» — поинтересовалась я, хотя прекрасно поняла смысл его слов.

Рональд сглотнул и сказал:

«Я хочу сказать, моя прелестница, что умираю от желания заняться с тобой любовью».

«Раньше ты никогда не говорил ничего подобного», — улыбнулась я, поглаживая его пылающую щёку.

«Во-первых, ты — сестра моего лучшего друга, а во-вторых, я бы никогда не воспользовался соблазном заняться этим с маленькой девочкой», — пылко ответил он.

«Такая откровенность делает тебе честь. Однако чувственные радости не являются для меня чем-то абсолютно неизведанным, хотя я ещё ни с кем не занималась любовью — но сейчас как раз подходящее время восполнить этот пробел, потому что, как говорится:

Рональд улыбнулся, хотя стишки, процитированные мной, были грубоваты, а его рука соскользнула с моего плеча, и он заключил меня в свои объятия. Когда наши губы слились в страстном поцелуе, я почувствовала, как его рука нежно коснулась моей груди. В то же мгновение его язык проник в мой рот. Потом я почувствовала, что его руки высвободили мою грудь и начали виртуозную игру, то очерчивая круги вокруг моих твердеющих сосков кончиками пальцев, то потирая их ладонями. Наконец мои соски встали, словно маленькие розовые пули.

Однако мои губы не могли удовлетворить его страсть, и он начал целовать и сосать мою грудь, пока я не почувствовала жар и влагу где-то внизу живота. Я поистине была в руках мастера, поскольку в этот момент он наклонился и начал нежно гладить мою щиколотку. Я понимала, что у него на уме, но я не сделала даже попытки остановить его, когда его рука двинулась вверх по ноге и оказалась на внутренней стороне бедра. Из его груди вырвался возглас восхищения, когда его пальцы скользнули под мои французские трусики, купленные мной в Париже во время последней поездки в Европу, и скоро его пальцы погрузились в шелковистые волосы, покрывавшие мой лобок. И даже тогда я могла полностью контролировать себя, но у меня не было желания поставить на этом точку. Пальцы Рональда продолжали своё фривольное путешествие, и когда он начал тихонько освобождать меня от трусиков, я приподнялась, чтобы облегчить ему задачу. Когда с этим было покончено и мои трусики лежали на полу, я переступила через них и сказала: „Рональд, а ты знаешь, что там у меня волосы такие же светлые, как на голове?“