- Господи! - Джордж начал расхаживать по скрипучим доскам голого пола. - Какого черта ты дождалась до последнего, не признаваясь?

- Я не могла себя заставить, - жалобно ответила она. - Не могла открыться, пока Джордж Эмберсон был здесь. Он всё равно ничем бы не помог, а говорить с ним об этом мне не хотелось: он так настаивал, чтобы бы я не вкладывала больше, чем могу себе позволить потерять... поверил в мое... обещание, что я не вложу больше. Вот я и подумала, что проку? Зачем опять возвращаться к этому и выслушивать его упреки, ведь он будет не только ругать меня, но и себя тоже. Ничего в этом хорошего нет, совсем ничего. - Она вынула кружевной платочек и расплакалась. - Ничего в этой жизни хорошего нет. Как же я от нее устала! Я не знала, что мне делать. Просто попыталась сиднем не сидеть и стать попрактичнее, хоть как-то обустроить наше будущее. Да, я знаю, что не нужна тебе, Джордж! Ты всегда дразнил и принижал меня при малейшей возможности, с самого детства - так и норовил ударить! Потом чуточку подобрел, но всё равно я тебе не нужна, я вижу! Ты же не думаешь, что мне правда хочется на тебя вешаться, не думаешь? Не так-то и приятно жить с человеком, которому ты не нужен, но я знаю, что тебя одного на этом свете бросать нельзя, ничего хорошего из этого не получится. Твоя мама хотела бы, чтобы я за тобой присмотрела, создала хоть какое-то подобие дома... она одобрила бы то, что я пыталась сделать! - Фанни горько рыдала, а в охрипшем от слез голосе слышалась трагическая искренность: - Я пыталась... пыталась быть практичной... делать всё в твоих интересах... как можно лучше обустроить твою жизнь... все ноги стерла в поисках квартиры... всё ходила и ходила по городу... ни квартала на трамвае не проехала... пяти центов не потратила, несмотря на усталость... Вот! - Она задыхалась от плача. - Вот! А ты... не нужна я... не хочешь... хочешь... хочешь бросить меня в беде! Ты...

Джордж прервал свое хождение и сказал:

- Бога ради, тетя Фанни, перестань же ты размахивать платком, ну высыхает он, а потом-то опять намокает! То есть плакать перестань! Давай! И поднимись наконец. Хватит прислоняться к титану и...

- Он не горячий, - всхлипнула Фанни. - Холодный, водопроводчик уже отсоединил его. Хотя и жаль. Пусть бы я обожглась, Джордж.

- О господи! - Он подошел и поднял ее. - Ради бога, вставай! Пошли, попьем кофе в другой комнате и подумаем, как нам быть.

Он поставил Фанни на ноги, а она, чуть успокоившись, оперлась на него, и они, обнявшись, прошли в столовую, где он усадил ее на один из кухонных стульев, стоявших у грубого стола.

- Хватит, возьми себя в руки! - сказал он и принес турку и кусочки сахара в жестянке. Обнаружив, что все кофейные чашки разбились, Джордж сходил за стаканами и налил в них слабый кофе. К этому времени Фанни успела прийти в себя: она глядела на племянника с жалкой готовностью.

- Я уже выкупила всю свою осеннюю одежду, Джордж, - сказала она, - оплатила все-все счета. Я никому не должна за нее ни цента, Джордж.

- Хорошо, - выдавил он из себя и, на миг почувствовав головокружение, решил присесть. На какое-то мгновение ему показалось, что он не племянник Фанни, а ее супруг. Джордж провел бледной рукой по еще более бледному лбу. - Давай оценим наше положение, - слабым голосом предложил он. - Прикинем, сможем ли мы позволить себе выбранную тобой квартиру.

Лицо Фанни продолжило светлеть.

- Уверена, это самый практичный план, который только можно выработать, Джордж, а жить среди милых людей так приятно. Думаю, нам обоим понравится там, потому что, честно говоря, мы слишком долго скрывались от мира. Это ни к чему хорошему не приводит.

- Вообще-то я про деньги, тетя Фанни. Видишь ли...

- Уверена, мы справимся, - быстро прервала она. - Ведь это самое дешевое место в городе, в котором мы сможем жить и не чувствовать себя... - Она не стала заканчивать мысль. - О! Там есть еще одна огромная возможность сэкономить, особенно важная именно для тебя, ведь ты всегда так щедр: там строго-настрого запрещены чаевые. Там даже знаки такие висят.

- Это хорошо, - мрачно сказал он. - Арендная плата составляет тридцать шесть долларов в месяц, ужины по двадцать два с половиной с каждого, к тому же нам надо будет покупать что-то на завтраки и обеды. Одежды нам хватить еще примерно на год...

- О, даже больше, чем на год! - уверила она. - Вот видишь...

- Я вижу, что сорок пять плюс тридцать шесть это восемьдесят один, - продолжил он. - Таким образом, наш доход должен быть по меньшей мере сто долларов в месяц, а зарабатывать я буду тридцать два.

- Я уже думала об этом, Джордж, - уверенно сказала Фанни, - всё будет в порядке. Скоро ты начнешь зарабатывать гораздо больше.

- А вот я таких перспектив не вижу, пока не стану настоящим юристом, а это случится не раньше, чем через два года.

Но Фанни упорствовала:

- Ты сможешь продвинуться быстрее.

- Быстрее? - угрюмо откликнулся Джордж. - Для этого нужно гораздо больше средств, чем есть у нас.

- Ну, остались же у тебя шестьсот долларов после аукциона. Выручка составила шестьсот двенадцать долларов.

- Сейчас это не шестьсот двенадцать, а сто шестьдесят.

Фанни мгновенно помрачнела:

- Почему, как...

- Двести долларов я одолжил дяде Джорджу, по пятьдесят раздал старому Сэму и двум другим черным слугам, всю жизнь проработавшим на дедушку, по десятке отдал всем остальным...

- И тридцать шесть мне для первой выплаты за квартиру, - задумчиво произнесла она.

- Даже так? Не помню. Ну, со ста шестьюдесятью долларами на счету и сотней ежемесячных расходов мы вряд ли сможем позволить себе то место...

- Но мы же уже оплатили месяц проживания там, - перебила она. - Разве не будет наиболее практично...

Джордж встал.

- Слушай, тетя Фанни, - решительно начал он. - Ты остаешься здесь и следишь за перевозкой вещей. Старый Фрэнк не ждет моего первого выхода на работу раньше полудня, но я пойду к нему прямо сейчас.

Было рано, и старый Фрэнк, только что расположившийся за своим большим письменным столом, удивился, когда к нему в кабинет вошел его потенциальный помощник и ученик. Ему это понравилось, хотя он такого не ожидал, и он поднялся навстречу, по-дружески протягивая руку.

- Какой пыл! - сказал он. - Истинное желание изучать юриспруденцию. Всё правильно! Даже полудня не дождался, как не терпелось! Я счастлив, что...

- Я пришел сказать... - начал Джордж, но патрон перебил его.

- Минуточку, мальчик мой. Я приготовил небольшую приветственную речь, и хотя ты пришел на пять часов раньше, я всё же произнесу ее. Во-первых, твой дед был моим однополчанином и лучшим клиентом. Долгие годы я процветал именно потому, что вел его дела, и я счастлив видеть в конторе его внука и сделаю для него всё, что будет в моих силах. Признаюсь, Джорджи, что пока ты был мальчиком, у меня имелось некоторое... предубеждение, мое мнение складывалось не в твою пользу, но оно изменилось уже давно, в тот самый день, когда ты стоял перед твоей тетей Амелией Эмберсон и говорил с ней как настоящий мужчина и джентльмен. Я увидел, как чиста твоя душа... я давно хотел сказать тебе об этом. Но даже если тогда у меня и остались кое-какие сомнения, все они исчезли в прошедшем году, обрушившем на нас столько тягот, когда я собственными глазами увидел, как ты любишь дедушку и всех вокруг тебя и как заботишься о них. Хочу лишь добавить, что, по-моему, ты начнешь находить честное удовольствие в труде и скромной жизни, какого ты никогда бы не получил, порхая как бабочка. Закон - ревнивый и строгий господин, но...

Джордж стоял перед ним, чувствуя, что готов провалиться сквозь землю, и не мог позволить старику закончить речь.

- Я не могу! - выпалил он. - Я не могу признать его своим господином.

- Что?

- Я пришел сказать вам, что мне необходимо найти более быстрый доход. Я не могу...

Старый Фрэнк порозовел.

- Давай присядем, - сказал он. - Что случилось?