- Знаете. Может я и эгоистка, но я по крайней мере пытаюсь жить, а не ищу возможность наложить на себя руки. А еще я верю в то, что даже если со мной случится что-то ужасное, Господь не оставит моего малыша. Он ведь не просто так мне его даровал. Я уже достаточно выстрадала на этой планете, чтобы обеспечить за счет своих слез и боли, счастливую судьбу будущему ребенку. Там, наверху, все видят и во всем разберутся. – Ирина не торопливо встала и добавила напоследок. – Да, и умирать сразу после родов я не планирую. Надежда что кто-то подарит мне свой здоровый орган так, как это однажды сделала я, меня не покидает. У меня еще есть время и, надеюсь, его хватит, чтобы насладиться материнством в полной мере. А вам, я желаю удачи и силы прощения. Господь все видит, и обязательно вам поможет все пережить. До свидания.

   Так же неожиданно, как и появилась, Ирина исчезла. Она быстро растворилась в больничной толпе, а Иван еще некоторое время оставался на месте отказываясь воспринимать все ту информацию, которой в мгновение ока наполнился его и без того уставший мозг.

- Господь ей малыша даровал... Скорее всего, банальное отсутствие презерватива на члене папаши, вот твой Господь! – зло вылетело наружу.

*****

   На все нужные и не очень анализы, Иван потратил два драгоценных дня. За 52 часа, он был у своей малышки пару раз, и то, когда она спала. Он был решительно настроен на исключительно благополучный финал всей этой истории и изо всех сил старался его приблизить. Да и у Бахтияры было не так уж много времени. Сил поддерживать жизнедеятельность у ее организма практически не осталось и если бы не море капельниц и тонны препаратов, кудряшка уже не смогла бы радовать его своим присутствием.

   Иван носился из кабинета в кабинет словно угорелый, чтобы спустя пару дней оказаться в кабинете у ведущего хирурга отделения коронарной хирургии трансплантации сердца - Остапова Валентина Дмитриевича.

- Валентин Дмитриевич, дайте пожалуйста мне ответ на один единственный вопрос. Со всем этим – Иван протянул кипу различных справок, результатов анализов и обследований, - я способен стать донором сердца?

   Доктор даже не взглянул на того, кто задал столь необычный вопрос. Он манерно принялся разглядывать предложенную «макулатуру». А спустя пару минут, все так же продолжая всматриваться в кардиограммы, заговорил.

- Да. Вы вполне могли бы быть донором. Есть, конечно, кое-какие проблемы, но они не значительны. Тем более для вашего возраста. Для того чтобы с уверенностью на все сто процентов ответить вам на поставленный вопрос, я полагаю, что вас интересует именно стопроцентная уверенность, так вот. Ко всему, что вы мне предоставили, вам необходимо будет пройти коронарографию и зондирование правых отделов сердца и легочной артерии. Это необходимо для того, чтобы выявить наличие (или степень) повреждения коронарных сосудов и измерить систолическое давление в легочной артерии. Если и эти процедуры, так сказать, не выявят никаких значимых отклонений. То я первый вас обрадую таким результатом и дам вам нужные сто процентов.

   Голос врача звучал холодно и безразлично. В Валентине Дмитриевиче не было и намека на заботу свойственную Ивану Варфоломеевичу при всей его мнимой отрешенности. Даже его внешность была какой-то грубой, а опущенные вниз уголки губ и чрезмерная худоба, придавали образу некой жестокости. Иван порадовался про себя, что его Бахтияра попала в руки другого врача, который умел переживать за своих пациентов. Хотя иногда его тоже можно было упрекнуть в бессердечности. Но этот, это врач подходил именно для его случая. Ни тебе лишних расспросов – "а зачем вам это?", и тому подобное. Ни нравоучений и предостережений. Вопрос – ответ. Все предельно ясно.

- Спасибо вам, Валентин Дмитриевич. Вот только где и когда я смогу пройти то, что вы рекомендуете?

   Все так же равнодушно, доктор заполнил несколько направлений на процедуры и протянул небольшой бланк Ивану.

- Вот, держите. После того, как получите результат, жду вас у себя. Пока это все, чем я могу быть вам полезен. До свидания.

   «До свидания» в голове у Ивана прозвучало как «проваливай», что, собственно, он и сделал.

   Получив 80% уверенности в том, что он на правильном пути, Иван поспешил повидаться с дочерью. Он безумно скучал по своей малышке, но то чему он уделял время, пренебрегая встречами с ней, было важно для их обоих.

   Минуя лифт, Иван поспешно направлялся к выходу, чтобы резво пробежаться по ступенькам. Он никогда не отказывал себе в малейшей физической нагрузке, ощущая, таким образом, себя живым.

    Уже на выходе, краем уха Иван услышал старческий голос пропитанный тоской и обидой.

- Господи, что за жизнь-то такая. Пить нельзя. Курить нельзя. Зачем жить-то спрашивается, а, дочка?

   Речь тяжело дышавшего человека заставила Ивана обернуться. Пожилой дедушка с помощью медсестры выходил из лифта. Молоденькая девушка изо всех сил удерживала повисшего на ее руке мужчину, который был очень даже плотного телосложения. Мужчина задыхался, кряхтел, пыхтел, шел очень медленно, но чувство юмора осталось при нем. А может это был не юмор?

   Иван на несколько минут задержался, провожая взглядом «веселую» парочку. Странно, смысл жизни для одного заключается в курении и алкоголе, а Иван не понимал зачем жить, если с его девочкой случится худшее. Дедушке явно было под семьдесят и стопроцентно у него были проблемы с сердцем. Ивану стало его жаль, ведь у него однозначно должны быть и дети и внуки, даже правнуки, а все его радости выходит это никотин и спирт. Это грустно. Но самое печальное то, что Иван может курить до беспамятства, нажираться до «немогу», но его это совсем не радует. Больше всего на свете ему хочется, чтобы его девочка была живой и здоровой, даже если для этого ему придется отказаться от собственной жизни полной всего, что жизненно необходимо другим.

- Да, каждому свое. – Прозвучало в пустоту, а в памяти возникли неблагополучные семьи, которых в его отделении милиции стояло на учете приличное количество, вот тем родителям точно дороже всего была водка. Как так можно Иван не понимал тогда и отказывался понимать сейчас.

    *****             

   Иван ничего не рассказывал Софие о своих планах. Он сначала хотел убедиться в том, что он годен, и только потом поговорить с женой. Он обязательно все ей расскажет, только немного позже.

- Ооо, не может быть, это ты? Какими судьбами? – саркастично выпалила София едва завидев мужа на пороге ненавистной палаты. – Неужто наш идеальный папочка решил почтить нас своим присутствием? Спасибо вам.

   София резко вскочила со стула и демонстративно низко поклонилась. На что Иван ничего не сказал и никак не отреагировал, а только подошел как можно ближе к дочке. Он легонько провел ладонью по ее щечкам, а затем подарил по одному поцелую глазам, носику, щечками и губам.

- Как она? – Иван прошептал как можно тише, боясь разбудить Бахтияру.

- А тебя это еще волнует? – не успокаивалась убитая горем и отчаянием София. – Ты практически не заходишь сюда. Вот уже два дня как я не знаю, что мне ответить дочке на извечный вопрос «где папа?». Всякий раз, как она открывает глаза они ищут тебя! А я не знаю, что ей ответить. Все время приходится выдумывать небылицы типа «папа вышел в туалет» или «папа пошел купить тебе вкусняшки» или еще что. Вот только я не очень умею врать! И разочарованный взгляд Бахтияры очень красочно мне об этом напоминает. Черт, Иван, тебе что на самом деле плевать? Ты сдался? Скажи – ты сдался?

   В эту минуту Ивану впервые в жизни захотелось влепить жене пощечину. Он ненавидел ее за эти слова, но в то же время пытался обуздать злость, заставляя себя понять ее чувства и принять их. За прошедшие два дня он бывал в палате, вот только София дремала вместе с Бахтиярой и, понятно, что не могла его видеть. Но это не важно. Он не станет оправдываться. Она потом все поймет. Вот только как она вообще могла предположить что он мог сдаться, практически всю жизнь упрекая его в чрезмерной любви к дочке и приравнивая его чувства к одержимости?