Доктор умолк, поочередно посмотрел в глаза притихшим от впечатлений компаньонам и произнес:

— Надеюсь, господа, вы не видите в вашем покорном слуге клятвоотступника, нарушившего завет Гиппократа? Я ведь только с вами так откровенен… Никому из аккредитованных здесь дипломатов, журналистов и прочих лиц я ничего не рассказывал, хотя некоторые и пытались использовать меня в своих целях как источник информации…

— Ну что вы, герр Гольдман, — ответил за всех консул, — мы же прекрасно понимаем, что самоубийство итальянца — дело прошлое, поэтому рассказанные вами подробности его отношений с некой женщиной-демоном сегодня уже никто не сможет использовать ему во вред…

Что же касается его возлюбленной, то с нею вас клятва Гиппократа никак не связывает… А все нами услышанное умрет в этом кабинете, даю вам слово джентльмена!

Кстати, герр Гольдман, — вкрадчиво обратился к доктору Фогель, — вы сказали, что недавно встретили эту женщину-вамп в культурном центре… Полагаю, что даже если мы не так молоды, как бедняга Альдо, риск угодить в ее сети имеется у каждого из нас… Как ее зовут?

— Сэлли Грэйвс…

В ту же секунду Полещук сорвался с унитаза, выбил закрытую на щеколду дверь и в несколько прыжков очутился у двери кабинета, где десятью минутами раньше он оставил своих потенциальных партнеров. Партнеров? Нет, не только партнеров — интриганов и заговорщиков!

В следующей тираде, и Полещук был в этом совершенно уверен, Гольдман, идя навстречу пожеланиям компаньонов, должен был связать его имя с Сэлли, рассказать не только об упомянутой им случайной встрече, но и, что хуже, выложить свои умозаключения. А вот этого допустить разведчик никак не мог!

Войдя в кабинет, Полещук понял, что успел вовремя прервать откровения австрийца.

Облегченно вздохнув, он с улыбкой, от которой должны были растаять снега на Эвересте, спросил:

— Господа, я не очень долго отсутствовал? Вы знаете, у меня и в самом деле появилось желание присоединиться к игре, если, конечно, вы не возражаете…

Разведчик заметил, как недобро сверкнули за стеклами очков глаза польского дипломата. Встретившись взглядом с Полещуком, он поспешил скрыть лицо за веером карт.

Гольдман и Гржинек оторопело смотрели на русского. Похоже, что теперь и они готовы были согласиться с определением, данным ему паном Каменским: «черт из катапульты». Второй раз за какие-то полчаса он вторгается в кабинет, когда его там меньше всего ожидают. Лишь консул при появлении Полещука многозначительно ухмыльнулся…

Первым пришел в себя Фогель.

— Похвально, господин атташе! Очевидно, тот с кем вы вели телефонные переговоры, сумел настроить вас на боевой лад. Браво! Знаете, как порой не хватает нашей компании свежих идей, какого-то необычного поворота в игре, непривычных ставок, наконец. Думаю, с вашим приходом все изменится в наших турнирах… Итак, вперед, к барьеру! — воскликнул Фогель и с присущей ему ловкостью открыл карту, которую сдал ему банковавший Гольдман.

Консул выиграл, и доктор достал из бумажника несколько хрустящих банкнот.

Каменский, разогреваемый внутренней злобой на русского, сразу поставил на кон пятьдесят долларов и вскоре удвоил банк. Поляк выиграл, и Гольдман опять достал доллары из бумажника.

Каменский хотел было выйти из игры, но консул, не считая денег, бросил:

— Ва-банк! — и проиграл.

С ловкостью достав из кармана сумму проигрыша, он швырнул деньги на стол и объявил:

— Еще раз ва-банк!

Гржинек вышел из игры, Гольдман снова взял банк на себя и сразу бросил карту Полещуку. Разведчик выиграл, затем проиграл, потом снова выиграл, еще раз проиграл…

Так продолжалось около двух часов, в течение которых Полещук ни разу не держал банк. Делал он это с умыслом: надо было распалить игроков.

Разведчик собирался довести партнеров до нужной кондиции, а затем, завладев банком, пустить в ход известные ему шулерские приемы. «Сегодня вы все уйдете отсюда в одних трусах, на меньшее я не согласен!» — мысленно приговорил всех сидящих за столом Полещук.

Когда банк перешел к консулу, все почувствовали, что наконец начинается серьезная игра.

Он проиграл, однако, вопреки традиции, тут же заложил новый банк. Опять проиграл и опять стал держать следующий, третий по счету банк. Никто не возражал, потому что все были в выигрыше, и Полещук больше всех.

Свой первоначальный капитал, триста долларов, одолженные у Сэлли, он спрятал поглубже в карман, решив ни в коем случае им не рисковать. Затем он сам заложил банк, вскоре удвоил его, снял, и в дальнейшем счастье уже не изменяло ему и при других, сменявших друг друга банкометах.

Сумма в тысячу долларов, которую он должен был вернуть в кассу резидентуры, уже была превышена на пару сотен долларов, когда консул предложил прервать игру и промочить горло чем-нибудь покрепче.

— Угощает тот, кто больше всех выиграл! — скомандовал Фогель. Полещук, полагая, что это традиция клуба, с готовностью нажал кнопку вызова официанта.

Восточные демократы и Гольдман от виски отказались, предпочтя местное сухое вино.

Полещук, находясь в превосходном расположении духа, распорядился принести каждому по бутылке вина — знай наших, оборванцы с восточной окраины Европы! — себе заказал бутылку любимого напитка — виски.

— Судя по объему вашего заказа, — вкрадчиво произнес консул, — вы намерены играть до утра, не так ли, господин атташе?

— А почему бы и нет! — воскликнул Полещук.

— Видите ли, господин атташе, независимо от того, как складывается игра, мы играем только до часу ночи и ни минутой дольше… Такова традиция!

Полещук посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать.

— Ну, тогда к барьеру, господа, не будем терять времени!

Фогель оценивающе посмотрел на Полещука. Лицо разведчика пылало азартом: глаза сверкали, ноздри подрагивали, как у охотничьей собаки, учуявшей добычу.

«Ну что ж, — принял решение консул, — придется взять на себя еще и роль официанта. Ваш стакан, Леон, или как там вас зовут, ни секунды не будет пуст… Да и вообще, пора вводить в действие наше с доктором секретное оружие!»

Остальные присутствующие также обратили внимание на то, как громко, даже развязно, прозвучало приглашение русского к игре. А ведь в начале знакомства этот Леон вел себя сдержанней. Неужели на него так подействовал выигрыш? Нет, скорее всего, ударил алкоголь в голову!

Игроки вновь расселись по своим местам, бледный свет мирно струился из-под зеленого абажура, ничто не предвещало бури, а между тем она по воле консула уже нависла над карточным столом…

Полещук после выпитых двух стаканов виски основательно захмелел и пошел напролом. При первой же раздаче поставил более крупную купюру, чем собирался, но выиграл. Эта счастливая ошибка внушила ему уверенность, что судьба ведет его за руку, и он удвоил ставку. И проиграл. Проиграл и в следующий раз, потом еще и еще…

Настал момент, когда выигранной ранее тысяче долларов стала угрожать серьезная опасность.

Наконец, когда банк перешел к Полещуку, он, применив все свои шулерские навыки, сумел восстановить статус кво, более того, довел свой выигрыш до четырех тысяч долларов! Сразу вслед за этим хотел заказать себе еще одну бутылку виски, но в последний момент передумал…

Каменский и Гржинек вышли из игры, но с неослабевающим азартом следили за схваткой доктора, консула и русского атташе.

— Господа, без четверти час, — сказал Каменский.

— Это последний банк, — робко предложил доктор, который понял, что не успеет съездить домой за деньгами в случае проигрыша.

— Нет, заложим еще — каждый по одному! — заплетающимся языком предложил Полещук.

Консул в знак согласия кивнул головой и тут же объявил такой банк, какого в этой компании еще не метали — две тысячи долларов! Каменский и Гржинек, разом охнув, демонстративно отодвинулись от стола.

— Я пас… — едва выдавил из себя доктор.