Это подтверждало, что Рот искал Осташева и, увидев его, поехал за ним отнюдь не по наитию.

От бара, где происходил этот разговор, до места катастрофы было километров сорок. Ни одного придорожного кафе на этом отрезке шоссе, ни одной заправочной станции. Авария произошла совсем уже в пустынной местности — плотные стены леса по краям, ни жилья, ничего.

Обстоятельства автокатастрофы по-прежнему оставались неизвестными.

«Лезть с женщиной в психологические дебри, чтобы выяснить отношения, — бесполезное дело. Женщины понимают только поступки — не слова. Только из твоих поступков, если они их затрагивают, эти алогичные существа способны делать хоть какие-то выводы», — думал Осташев, вспоминая свои отношения с женой. Он многократно пытался вразумить Наталью, отвадить ее от эскапад, от вечерних таинственных исчезновений. Но отвадить — словами, и только словами. «А надо было мне, — размышлял он, — завести роман, это встревожило бы Наталью, и, глядишь, она взялась бы за ум».

Этим не слишком приятным мыслям он предавался, лежа в постели. Было десять утра, но вставать не хотелось. Вчера на субботней вечеринке у Фила Виктори он слишком увлекся шотландским виски и сейчас чувствовал себя разбитым. Слабый человек, он попытался утопить в вине свои разочарования.

Они были многочисленны, эти разочарования. Западный образ жизни при ближайшем рассмотрении казался вовсе не таким привлекательным, как прежде. Да и в личном плане дела обстояли неблестяще. Угнетала необходимость подличать, переделывая монографию. Печалило, что он ошибся в Аманде, которая, как он теперь понимал, вовсе не любит его. Так, нашла минутная блажь на дамочку. Иногда, впрочем, у него мелькало смутное подозрение, что не дамская прихоть толкнула знойную красавицу к нему в объятия. Какого черта она и по сей день столь старательно строит из себя влюбленную? Старательно, но неубедительно. Ее отработанные улыбочки и нежные взгляды его не обманывали. Осташев был человек довольно проницательный.

Собственно говоря, в то утро он и о Наталье-то вспомнил, подумав сперва об Аманде. Два неудачных его увлечения. Не везет ему в любви. И не умеет он обращаться с женщинами, держать их в руках.

Вздохнув, Осташев сел в постели. Пора вставать. Договаривались с Амандой поехать на пляж. Рвать свою связь с ней он не собирался. Пусть все идет, как идет. Лучше такая приятельница, чем никакой.

Он неторопливо оделся, привел себя в порядок, вышел на улицу. На «фольксваген» взглянул, как всегда, с удовольствием. Сравнительно недорогая машина, но отличная!

Материально Вадим Осташев устроился на новом месте неплохо. Весьма солидная зарплата. Получен аванс за монографию. Но относительное личное благополучие не заслоняло от него удручающую картину местных социальных контрастов. Конечно, он и раньше о них знал. Но прочувствовал полностью, только оказавшись не туристом, не командированным, а постоянным жителем зарубежья. На окраинах этого красивого зеленого чистенького города уродливо горбились «брухас» — лачуги из гнилых досок и ржавой жести. Слонялись по улицам безработные, бродили полуголодные дети. Генерал, пока его не убрали американцы, успел многое сделать для страны, но для простых людей жизнь все же оставалась нелегкой.

Осташев порою ловил себя на том, что его тянет к местным левым. Вот уж никогда бы он не подумал, в бытность свою в Москве, что дело обернется подобным образом! Но здесь многое виделось в ином свете. Направляясь на «фольксвагене» к Аманде, он вспомнил рассказ одного своего московского знакомца. Тот был командирован ненадолго в Латинскую Америку. Ужаснулся увиденным контрастам и несправедливостям и по возвращении подал заявление о вступлении в партию. Когда-то эта история насмешила Вадима. Теперь она не казалась ему такой уж смешной.

Недужилось Тони Найту. С утра слабость была такая, что он еле встал. Но встал, черт побери! Заставил себя встать, потому что давно решил не сдаваться до конца, хотя победа над ним этой страшной болезни и была предрешена. Стоит сдаться, и все, что останется увидеть в жизни, — больничная койка.

За завтраком заглянула ненадолго Конча — последняя по счету и вообще, видно, последняя из его подружек. Старый холостяк, он до сих пор пользовался успехом у девиц. К Конче, юной, статной, умной и преданной, он относился по-особому. Иногда он даже думал, что его последняя любовь стала первой настоящей. Так бывает. Слишком легко давались победы в прошлом — не успевал увлечься всерьез. Зато последнее чувство было дорого вдвойне.

Конча, которая, по просьбе Тони, сама и выведала у врача, что у ее приятеля рак, старалась теперь видеться с ним почаще. Она больше не заговаривала о его болезни. Держалась весело, как ни в чем не бывало. Крепкие духом, они стоили друг друга.

Торопясь в университет, где она училась на пятом курсе, Конча завтракать не стала. Ограничилась чашкой кофе. Осторожно отхлебывая обжигающий напиток, поинтересовалась:

— Что новенького по делу об этом русском?

Он рассказал. Девушке явно понравилось, что Тони продолжает расследование, несмотря на распоряжение начальства.

— Ты не похож на других полицейских, — сказала она таким тоном, что это было равнозначно похвале: «Молодец!»

По дороге на работу Найт — в который раз — задумался над странным противоречием: человек, погибший в «фольксвагене», был напичкан наркотиками и насквозь пропитан алкоголем, а все утверждали, что Вадим Осташев не злоупотреблял ни тем, ни другим, да и выглядел он абсолютно трезвым в тот день. Но если погиб не Осташев, то кто же?

Еще вчера Тони Найт начал просматривать перечень происшествий по стране в день катастрофы и в предшествующие дни. Сегодня он продолжит эту работу. Быть может, она подскажет ответ на вопрос «кто же?».

У себя в кабинете инспектор сразу же принялся читать сводку происшествий. Убийства, грабежи, изнасилования… А вот это уже интересно! В канун автокатастрофы из тюрьмы бежал некто Марьяно Лейва, бандит и убийца. Ночью в одном городишке он залез в аптеку и накачался наркотическими препаратами (то, что это был именно он, подтверждали отпечатки пальцев). На рассвете, разбив окно, проник в бар и крепко выпил, после чего следы его затерялись.

Затерялись ли? Найт распорядился сравнить отпечатки пальцев Марьяно Лейвы и человека, сгоревшего в «фольксвагене».

Результат сверки подтвердил его интуитивные подозрения. Отпечатки оказались идентичными. Оставалось только гадать, как Лейва очутился за рулем пострадавшей машины и куда делся Осташев.

Берни Рот полагал, что русский постепенно укореняется в местной жизни, между тем как тот все больше сожалел о своем бегстве на Запад. Аманда Ронсеро догадывалась об этом, но помалкивала. Сообщение такого рода не обрадовало бы шефа. Он, того гляди, обвинил бы ее, Аманду, в переменах в умонастроении перебежчика: мол, недостаточно старалась, небрежно, дескать, отнеслась к своим обязанностям, не приложила должных усилий, чтобы полностью опутать молодчика.

Наконец Рот решил, что настала пора приступить к операции, ради которой Аманде Ронсеро и было поручено склонить Осташева к предательству. Молодая женщина давно работала на РУМО. Шпионские гонорары дополняли журналистские, обеспечивая безбедное существование. Она поставляла сведения о здешних политиках, о закулисных историях, политической жизни, о переговорах властей с важными зарубежными визитерами. Выполняла различные поручения — нечистоплотного характера чаще всего, такое уж это дело — сотрудничество с американской разведкой. По натуре холодная, безразличная ко всему на свете, она окончательно зачерствела в этих неблаговидных занятиях.

Зачем американцам понадобился Осташев, она не знала. Хозяева далеко не обо всем ее информировали. Да она и не стремилась знать больше того, что ей положено: излишнее знание в таких делах к добру не приводит.

Теперь ей предстояло узнать правду о задуманной операции. Без ее помощи Рот обойтись не мог.