Сам же я предстал перед комиссией в прежнем составе: те четверо, что рассматривали меня в демонстрационном домике. Они сидели за столом на возвышении, я стоял, просвеченный с двух сторон отраженным зеркалами солнцем (что не улучшало моего состояния). На скамьях теснились любопытствующие, все с голыми черепами, – хотя по сложению можно было выделить и с десяток женщин, – и обилием рельефных извилин в них; я вскоре привык, и меня более не подташнивало от такой картины.

Первые минуты меня занимала еще одна особенность: как ученые тикитаки, задавая вопрос, отвечая или споря, наклоняют голову и выставляют вперед череп – стремясь, вероятно, подавить собеседника если не доводом, так хоть видом своих извилин. В этом было что-то бодливое. Но затем привык и к этому.

Я рассчитывал, что мне предложат выступить с речью. Куда там! Обстановка во всем напоминала ту, в амфитеатре, полгода назад: меня рассматривали, изучали – в том числе и задавая вопросы. Но вопросы были далеко не те, которые я хотел бы услышать и мог на них интересно ответить; некоторые просто ставили меня в тупик.

Началось все, как заведено, с «тик-так, тик-так, тик-так… бжжиии!..» – с установления ритма, способствующего спокойному взаимопониманию. Затем председательствующий, самый долговязый из четверых, набычившись на меня и аудиторию извилинами, сказал, что собравшиеся здесь члены академии желают уточнить кое-что относительно жизни темнотиков в местах, откуда я прибыл. Они надеются, что я буду отвечать прямо, просто, ничего не утаивая и не искажая, а если чего не знаю, то признаюсь и в этом. Я обещал.

Вот почти протокольный пересказ нашей беседы. Мы объяснялись на внешнем тикитакто, не думаю, чтобы я чего-то не понял.

В о п р о с. Курят ли у вас? В каком возрасте? С какой целью?

О т в е т. Многие курят. Начинают обычно в юности. Цель? Чтобы показать себя, что уже взрослые.

В о п р о с. Показать что-то в себе?

О т в е т. Нет. Чтобы выглядеть взрослее.

В о п р о с. Взрослый человек отличается от юноши и подростка силой, весом, знанием и умением. Что из этого можно показать втягиванием и выпусканием дыма?

О т в е т. М-м… не знаю.

В о п р о с. Какие металлы и камни у вас наиболее ценятся?

О т в е т. Алмазы, золото, платина, жемчуг, изумруд… как всюду.

В о п р о с. Почему их считают драгоценными?

О т в е т. А как же иначе! (Сознаюсь: мне такой вопрос никогда не приходил в голову). Они… красивы, редки, их трудно добыть.

В о п р о с. Перо из хвоста птицы ойя, которую труднее найти, чем золотой самородок, очень красиво, сверкает радужными переливами даже во тьме. Считалось ли бы оно у вас драгоценнее золота и бриллиантов?

О т в е т. Не знаю. Думаю, что пет.

В о п р о с. Так почему же драгоценности драгоценны?

О т в е т. М-м… Так у нас принято считать.

В о п р о с. Распространены ли у вас зеркала? Велики ли они? Для чего употребляются?

О т в е т. Распространены у состоятельных людей. Самые большие обычно в рост человека. Пользуются ими при одевании… точнее, при наряжании – собираясь в гости, на прогулку, в театр. Женщины – для приукрашивания лица. Мужчины – для бритья… ну, для срезания волос с лица.

В о п р о с. Есть ли у вас примета: разбить зеркало – к несчастью?

О т в е т. Да.

В о п р о с. Она исполняется?

О т в е т. Думаю, что не чаще других суеверий.

В о п р о с. Почему же она держится, как ты считаешь?

О т в е т. Наверное, из-за дороговизны зеркал. (Оживление в аудитории. Я с досадой понял, что ляпнул глупость: поломка или потеря любой вещи есть неприятность, но не примета для другого несчастья.)

П р е д с е д а т е л ь. Демихом Гули, мы ведь договорились, что в случае незнания ты отвечаешь: «Не знаю». Нам понятно твое стремление выглядеть умным, доказать, что у тебя под непрозрачным черепом тоже есть извилины. Но, пытаясь во что бы то ни стало нам все объяснить, ты избрал не наилучший способ для этого. «Не знаю», если не знаешь, – вполне достойный ответ. Если он тебя унижает, можешь заменить его на «мне это неясно», «мне неизвестно». Только не надо выкручиваться, хорошо? (Думаю, что после этого замечания все в аудитории увидели мои щеки и уши).

В о п р о с. Улыбаетесь ли вы при общении? Хмуритесь ли, супитесь?

О т в е т. Да.

В о п р о с. Почему эти мимические жесты именно такие?

О т в е т. Улыбкой мы выражаем расположение, нахмуренностыо – неприязнь… (Веселье в аудитории.)

П р е д с е д а т е л ь. Ну вот, он опять! Демихом Гули, это понятно, мы тоже так выражаем расположение и неприязнь, как ты мог заметить. Речь не о том. В организме разумного существа все целесообразно, а стало быть, и объяснимо. Так почему улыбка выражает добрые чувства, а нечто-то иное? У зверей, например, подобное движение губ выражает угрозу.

О т в е т. М-м… не знаю. («Спрашивают о чепухе!»)

П р е д с е д а т е л ь. Достойныйответ.

В о п р о с. Бледнеют ли твои сородичи-темнотики от страха? Краснеют ли от возмущения, смущения или гнева?

Этот ответ мне, по-моему, удался лучше всех других:

– Да.

В о п р о с. Известно ли тебе, почему эти реакции на опасность, на обиду и тому подобное именно такие, а не иные?

О т в е т. Известно. При испуге кровь отливает от кожи лица… (Веселье всего собрания, которое пришлось утихомиривать ритмами «тик так… бжжиии».)

П р е д с е д а т е л ь. Нет, он невозможен! Я прошу не задавать демихому вопросы типа «почему?», поскольку это безнадежно, а строить их так, чтобы он мог ответить утвердительно или отрицательно, вот и все.

В о п р о с. Существует ли у вас выражение типа «меня мутит» или «его мутит» – в отношении человека, излишне поевшего или употребившего алкогольные яды?

О т в е т. Существует. Простонародную речь других наций я знаю слабее, чем свою, но полагаю, что подобные выражения есть и там.

В о п р о с. А не доводилось ли тебе слышать другое простонародное высказывание, обычно мужчин в адрес женщины: «У нее хорошая печка», «хороша печь» и тому подобное?

О т в е т. Доводилось, и не раз, – от матросов. Оно не слишком прилично. (Но после этого вопроса я стал немного понимать, куда они клонят).

В о п р о с. Применяют ли у вас к детям телесные болевые воздействия?

О т в е т. Да, если они того заслуживают непослушанием, капризами, плохой учебой. Приходится наказывать.

В о п р о с. Больных?

О т в е т. Конечно же, нет, мы не изверги! Здоровых, разумеется. (Движение и шум в аудитории. «Тик так, тик-так, тик-так… бжиии…» – успокоились).

В о п р о с. Расскажи подробней, как вы это делаете?

О т в е т. Младенцев обычно шлепают по обнаженным ягодицам. Детей постарше некоторые родители – я лично этого не одобряю – бьют по щекам, но затылкам. Дерут за уши. Подростков порют – чаще, правда, в школе, чем дома. Последнее употребляют и для провинившихся простолюдинов, солдат, матросов; их наказывают по приговору суда или начальника – розгами, палками, плетями…

В о п р о с. Больных?

О т в е т. О силы небесные, конечно же, нет! Здоровых. После этого, правда, они, случаются, болеют. (И снова изумленный галдеж в аудитории, «тик-так… бжжии»).

Вот такой разговор. Где, скажите, здесь развернуться и блеснуть европейской образованностью, знанием науки и фактов? Похоже было, что академики не столько хотели узнать что-то о нас, сколько искали в моих ответах подтверждения своим сложившимся взглядам на темнотиков.

Но я не хотел уйти так – недоумком, посмешищем. Поэтому и выложил главный козырь, который берег напоследок:

– А… а между прочим, все планеты вращаются по эллипсам, в одном из фокусов которых находится Солнце!

Сразу стало тихо. Все смотрели на меня, смотрели… или это мне показалось? – почти с тем же негодованием, как тогда, когда я в свой первый день питался открыто. Некоторые академики побагровели.

– Да, – молвил наконец председатель, у которого розовато обрисовались вислые щеки. – Так что?