– Пьем за молодых!
Марина с Вадимом нехотя взяли, отпили немного. Гости свадьбы со словами: «Эх, Москва», сделали по глотку, уменьшив объем, грохнули посуду об асфальт. В зале объявили медленный танец. То ли дамы приглашают кавалеров, то ли, может, наоборот.
Вадим пригласил Марину. Они танцевали в ее номере. Между кроватью и шкафом прямо в верхней одежде. Потом уже без куртки и пальто сидели на кровати и эмоционально рассказывали друг другу о чем-то, что, кажется, не имеет смысла, но из чего состоит калейдоскоп жизни. Им было хорошо вот так, рядом. Интересно. Весело. В одном кислороде. Они уснули одетые, когда свадьба уже дралась. И проснулись от оранжевого солнца и забытой песенки «Do you love me», под которую свадебные гости отъезжали по домам, а официанты забирали себе недопитое спиртное и заворачивали в фольгу остатки поросенка.
Вадим купил на рынке для Марины рыбу. Попросил завернуть в два слоя плотной бумаги. Взвесил на руке – не тяжело ли ей будет? Нормально.
Они все-таки проехали по тайге, по пустынной дороге, проложенной сквозь нескончаемое болото бесстрашной рукой покорителей сырьевых недр.
В аэропорту надо было прощаться. На регистрации спросили:
– У вас только ручная кладь?
– Да, – ответила Марина.
– А это что? – Сотрудница аэропорта кивнула на связку с рыбой.
– Это щука. А вот это – муксун, – пояснил Вадим.
В этот момент они и сами были как муксун и щука, связанные капроновым шнуром вместе, прижатые обстоятельствами друг к другу, как на блюде, но понимающие, что их конечно же разделят.
– Знаешь… – Вадим перекладывал из руки в руку телефон.
Марина забрала телефон у Вадима и положила к нему в карман:
– Не говори. Не надо. Я очень хотела изменить жизнь, но похоже, что жизнь изменилась сама. Прощай.
На борту самолета было очень мало пассажиров. Должны были лететь спортсмены, но не успели или не захотели успеть.
– Вы можете сесть куда захотите, но желательно не в хвост. Лучше поближе, в бизнес, – объяснила бортпроводница.
Марина шла по проходу мимо пожилого, очень респектабельного мужчины. Он предложил:
– Садитесь поближе. Будет с кем разделить обед. – Достал движением фокусника бутылку виски и потряс ею как приманкой. – Как говорится, летать трезвым приятно, но непривычно.
Марина села от него через проход:
– Я пить не буду.
Мужчина не расстроился:
– Я сам выпью. А что ж, Вадим Сергеевич с вами не полетел?
Марина обескураженно посмотрела на мужчину.
– Да, моя суровая нимфа, ховайтесь в жито, вас видел уже весь город.
– Я думаю, что это еще не повод для совместного полета. – Марина злилась.
– Не могу с вами спорить. Но, учитывая, что Вадим Сергеевич проживает в городе-герое Москве, я мог предположить такую возможность.
Маринин сосед выпил и с наслаждением закурил. Бортпроводница невозмутимо подала ему пепельницу.
Уже в Москве он поинтересовался:
– Вас встречают?
– Нет, – сказал Марина.
– Я могу подвезти, – предложил попутчик.
– Не беспокойтесь. Спасибо.
Марина пошла по трапу, и чем ближе становилась земля, тем дальше казалась сибирская иллюзия. Как говорит Настя: «Вырви глаз и закопай». Марина так и решила. Подумаешь? Идеальная любовь может быть только призраком.
Издалека Марина увидела свет в окне своей квартиры и свет в квартире сестры Насти. Но пошла сначала к себе домой. Открыла дверь, позвала:
– Леша?
И только потом увидела на полу женские сапоги с уродливо надломленными голенищами, чье-то пальто с чудовищным меховым воротником. Марина медленно прошла на кухню, где за столом сидел ее муж с новой стрижкой и с незнакомой девушкой. Оба полуодеты.
– Причесочка зачетная. – Марина смогла сказать только это и выбежала на улицу.
«Вот тебе и прилетело, Марина, за все. Вот и получай – веником по морде. Заслужила». – Мысли были быстрые, но очень конструктивные. Из припаркованной машины слышался прогноз погоды: «Ожидается переменная облачность, без осадков, только днем в северных и западных областях небольшие осадки, преимущественно в виде мокрого снега». В Хантах идет снег, а здесь идет концерт. По особым заявкам.
Марина сидела у Насти и плакала. Даже Коля оторвался от телевизора. Как бы сочувствовал, на деле – выведывал, чтобы сразу, как только Марина уснула на их кухне, пойти во двор гулять с собакой и рассказать другу Лехе все обстоятельно и точно.
Утром Марине не было плохо, просто казалось, что из ее сердца вынули какой-то важный кусок. Его отсутствие не мешало движению, но теперь навсегда ограничивало жизнь рамками «до» и «после».
Пришла Настя, позвала:
– Вставай, Марин. Звонили с работы. Машину за тобой послали. Куда-то там надо съездить срочно. Я сказала, что ты болеешь, по-моему, сам главный звонил, говорит, что в машине болеть легче. Насчет вчерашнего ты не переживай…
Настя скорчилась, как от судороги.
– Насть, ты чего? – Марина спрыгнула с верхнего этажа детской кровати.
– Не знаю, опухла вся. Наверное, почки. Ты же знаешь мои почки. Надо к врачу сходить. Но как представлю эти мытарства… – Настя умела успокаивать.
– А ты не ходи к врачу, сразу «скорую» вызови. Они тебя в больницу привезут, все быстро посмотрят, и уйдешь под расписочку домой лечиться.
– Это выход, – согласилась Настя.
С улицы сигналила машина.
– Ладно, поеду. – Марина опять была полностью одета.
– Вторую ночь сплю одетая. Скоро сроднюсь с этой одеждой, как лошадь со сбруей.
– Потерпи, Марусь, – робко предложила Настя.
– Это ты потерпи, это ведь у тебя почки.
Ехать надо было в сказочное место – школу военных поваров. В рай военного изобилия.
– Вы из газеты? Проходите. По территории будем передвигаться на нашей машине, – предложил прапорщик на КПП и подал Марине руку, усаживая в уазик.
Марина выглядела усталой, сияла синяками под глазами и совсем не хотела работать. А командир все говорил и говорил:
– Среди военных поваров был даже Герой Советского Союза Иван Середа. В 1941 году он кинулся на вражеский танк с топором и прогнул пулемет. Здесь… – командир прошел чуть вперед от стенда с фотографией героя, – макет с обозначением места продуктовой службы. Видите? Первая линия обороны, вторая, третья, а вот здесь… – торжественная пауза, – продуктовая служба. В Великую Отечественную войну было всего тридцать восемь передвижных хлебозаводов и ни один из них войска не потеряли!
Прапорщик стоял рядом и активно кивал. Потом пошли дальше, уже без командира.
– Наша школа военных поваров здесь имеет посадки. Огурцы, томаты…
Марина остановила взгляд на зацветающей розе.
Прапорщик пояснил:
– А это мы имеет цветок розы. Извините, при всем желании не могу подарить. Растим для юбилея жены командира. Пройдемте. Здесь мы имеем свинарник. В свинарнике имеем сто двадцать пять свиней.
Марина с раздражением предположила:
– А свиньи имеют вас.
– Что вы сказали? – Прапорщик не расслышал.
– Ничего существенного. – Марина махнула рукой.
Двинулись в овощехранилище.
– Здесь мы имеем заготовки. Каждый солдат в день имеет норму закатывать в среднем по пятьдесят банок. Ознакомляемся. Имеем: варенье из арбуза номер один, варенье из арбуза номер два, варенье из арбуза номер три.
Марине казалось, что она теряет терпение.
– Варенье из арбуза номер четыре, – продолжал прапорщик. – И… – еще одна значимая пауза, – арбуз маринованный.
Марина уже не слушала. Молча принимала гостинцы, молча обедала в солдатской столовой, молча смотрела, как пекут хлеб на полевой кухне. Вот свежую буханку брала с искренней благодарностью. Даже поцеловала, чем умилила военнослужащих.
Они многого ей не сказали, чего она сама о них знала, например, того, что во вторую чеченскую кампанию многих из поварской школы отправили не на кухню, а наводить БМП. Эти мальчики умели делать только домашнюю колбасу и самолепные пельмени, но командование сочло, что именно они должны дополнять экипаж боевой машины пехоты.
