– Мистер Бродвас – этакий самобытный деревенский персонаж, – вмешалась мама. – Он стоит всех тех денег, что мы ему платим, и еще столько же сверх того – ему приходится исправлять все, что натворит в саду Майкл…

– …как говорит древняя китайская пословица, «Мудлец сказял: хосесь быть сясливым неделю, возьми зену. Хосесь быть сясливым месяс, забей свиню. Хосесь быть сясливым сю зизнь, посяди сяд». Правда, очень остроумно?

Дядя Брайан притворился, что это очень остроумно.

– Эту пословицу Майкл услышал в передаче «Вопросы и ответы для садовников», и там свинья шла раньше жены, – заметила мама. – Но посмотреть только на твоих мальчиков! Они опять выросли! Алиса, что ты подсыпаешь им в еду? Мне надо бы дать Джейсону того же, да побольше.

Вот это был удар под дых.

– Давайте скорее в дом, пока нас не сдуло, – сказал папа.

Хьюго уловил мой телепатический сигнал и поднял голову.

Я слегка шевельнул рукой в знак приветствия.

Наш домашний бар открывают только к приезду гостей и родственников. Из него пахнет лаком и хересом. (Однажды, когда никого не было дома, я попробовал херес. Вкус был как у сиропа на основе «Доместоса».) Мама велела мне притащить стул из столовой в гостиную, потому что там не хватило посадочных мест. Стул весил не меньше тонны и всю дорогу колотил меня по щиколотке, но я сделал вид, что мне нипочем. Найджел плюхнулся на кресло-мешок, а Алексу досталось одно из обычных кресел. Он тут же принялся выбивать ритм на подлокотнике. Хьюго сел по-турецки на ковер, а когда мама принялась выговаривать мне за то, что я принес мало стульев, сказал: «Ничего-ничего, тетя Хелена, мне удобно». Джулия так и не вышла. Только прокричала сверху, уже двадцать часов назад: «Сейчас иду!»

Как обычно, вечер открыли папа с дядей Брайаном, заспорив, как лучше ехать из Ричмонда в Вустершир. (На каждом было джерси для гольфа, которое другой подарил ему на Рождество.) Папа заявил, что если ехать по А40, можно сэкономить двадцать минут по сравнению с А419. Дядя Брайан не согласился. Потом дядя Брайан сказал, что, погостив у нас, он собирается поехать в Бат через Сайренсестер и А417, и лицо папы исказилось ужасом.

– А417? Ты собираешься пересекать Котсуолды в праздничный день? Брайан, это будет настоящий ад!

– Майкл, я уверена – Брайан знает, что делает, – сказала мама.

– А417? Да это преддверие ада! – папа уже листал свой «Атлас Королевского автомобильного общества», и дядя Брайан взглянул на маму, как бы говоря: «Если ему это доставляет удовольствие, пусть себе». (Я очень обиделся за папу.) – Видишь ли, Брайан, у нас в стране есть такие недавно изобретенные штуки, они называются «автомагистрали»… Вот, тебе нужна М5, пятнадцатый съезд… – Папа с размаху ткнул в карту указательным пальцем. – Вот! А отсюда просто повернешь на восток. Незачем тебе торчать в бристольских пробках. М4, восемнадцатый съезд, потом А46 до Бата. И дело в шляпе.

– Последний раз, когда мы навещали Дона и Друциллу, мы именно так и поехали, – дядя Брайан подчеркнуто не смотрел на «Атлас Королевского автомобильного общества». – Обогнули Бристоль с севера по М4. И угадай, что было дальше. Мы простояли, бампер к бамперу, два часа! Верно, Алиса?

– Да, мы довольно долго стояли.

– Два часа, Алиса.

– Но это было, когда строили новую полосу! – парировал папа. – А сегодня вы просто пролетите по М4. Как на крыльях. Гарантирую.

– Спасибо, Майкл, – обиженно растягивая слова, сказал дядя Брайан. – Но я не особенный поклонник автомагистралей.

– Что ж, Брайан, – папа с грохотом захлопнул «Атлас Королевского автомобильного общества», – если тебе нравится торчать в пробках среди гериатрических водил с автоприцепами, А417 до Сайренсестера для тебя самое то.

– Джейсон, пойди-ка помоги мне.

«Помоги мне» означает «принеси вообще всё». Мама показывала тете Алисе свою недавно переоборудованную кухню. Из духовки сочились мясные ароматы. Тетя Алиса поглаживала новую плитку и говорила: «Потрясающе!», а мама в это время наливала три стакана кока-колы – Алексу, Найджелу и мне. Хьюго попросил стакан холодной воды. Я высыпал в вазу пакет «твиглетов». (Твиглеты – это такая еда; она, по мнению взрослых, должна нравиться детям; на самом деле твиглеты на вкус как горелые спички, которые обмакнули в «Мармит»[7].) Потом я составил все на поднос, поднос выставил на окно между кухней и гостиной, обошел кругом, взял поднос и отнес его на кофейный столик. Ужасно нечестно, что мне приходится делать абсолютно всё. Если бы я застрял у себя в комнате, как Джулия, за мной уже давно послали бы команду спецназа.

– Вижу, мемсаиб тебя выдрессировала как следует, – заметил дядя Брайан. Я притворился, что не знаю, что такое мемсаиб.

– Брайан? – папа взмахнул графином. – Еще капельку хереса?

– Не откажусь, черт побери! Не откажусь!

Я выдал Алексу кока-колу, и он в ответ хрюкнул. И зачерпнул пригоршню твиглетов.

Найджел бодро прокричал «Большое спасибо!» и тоже набрал твиглетов.

Хьюго, получив воду, сказал «Спасибо, Джейс», а на твиглеты – «Нет, спасибо».

Дядя Брайан и папа обсудили пункт «Обстановка на дорогах» и перешли к пункту «Рецессия».

– Нет, Майкл, ты в кои-то веки ошибаешься, – произнес дядя Брайан. – Бухгалтерия – это такая игра, которая более или менее неподвластна причудам экономики.

– Не хочешь же ты сказать, что твои клиенты не страдают от спада?

– Страдают?! Ёксель-моксель, Майкл, они забегали как муравьи! Банкротства, взыскания по закладным с утра до ночи! Мы уже затраханы работой, простите мой французский. Я тебе говорю, я благодарен этой бабе на Даунинг-стрит за эту финансовую, как ее теперь модно называть, анорексию. Наша бухгалтерская братия деньги просто лопатой гребет! А поскольку бонусы партнеров зависят от прибыли, ваш покорный слуга чувствует себя очень неплохо.

– Банкроты вряд ли станут постоянными клиентами, – подколол его папа.

– Ну и плевать, зато им нет конца! – Дядя Брайан вылил в глотку остаток хереса. – Так что я в этой ситуации боюсь за вас, розничных торговцев. Еще рецессия не кончится, как вы все положите зубы на полку. Помяни мое слово.

Папа задиристо потряс пальцем в воздухе.

– При хорошем управлении компания процветает не только в тучные, но и в тощие годы. Может, в стране и три миллиона безработных, но «Гринландия» только что взяла десять менеджеров-стажеров. Качественные продукты в розницу по оптовым ценам всегда найдут спрос.

– Расслабься, Майкл, – дядя Брайан шутливо поднял руки, сдаваясь. – Ты не на слете директоров по продажам. Но мне кажется, ты прячешь голову в песок. Даже тори поговаривают о том, что надо затянуть пояса. Профсоюзы дохнут на глазах… хотя по мне, так это хорошо, а не плохо. «Бритиш Лейланд» остается без заказов… доки затихают… «Бритиш Стил» умирает… Все заказывают корабли в этой сраной Южной Корее, или где там, а не в доках Тайна и Клайда. Товарищ Скаргилл грозит нам революцией… Очень трудно поверить, что все это в конечном итоге никак не повлияет на сбыт замороженных блинчиков и рыбных палочек. Мы с Алисой за вас беспокоимся, знаете ли.

– Что ж, очень мило с вашей стороны, – папа откинулся в кресле, – но розничная торговля пока держится, и «Гринландия» прочно стоит на ногах.

– Рад слышать, Майкл. Честное слово, рад.

(Я тоже был рад это слышать. Папу Гэвина Коули сократили с фабрики «Металбокс» в Тьюксбери. День рождения Гэвина, который должен был пройти в парке аттракционов «Олтон Тауэрс», отменили. Гэвин так осунулся, что глаза у него на несколько миллиметров запали в череп. Через год его родители развелись. Келли Дуран мне говорила, что его отец до сих пор сидит на пособии.)

У Хьюго на шее тонкий кожаный ремешок. Я тоже такой хочу.

Когда у нас гостят Лэмы, соль и перец волшебным образом превращаются в «специи». На ужин были: на закуску – коктейль из креветок в винных бокалах, на главное – бараньи котлеты в папильотках с картофелем «дюшес» и тушеным сельдереем, а на «десерт» (не на «сладкое») – «запеченная Аляска». Стол сервировали с салфетками в перламутровых кольцах. (Дедушка – папин папа – привез эти кольца из Бирмы, из той же поездки, в которой он купил «Омегу», разбитую мной в январе.) Перед тем как приступить к закуске, дядя Брайан открыл привезенное им вино. Джулия и Алекс получили по целому стакану, Хьюго и я – по полстакана, а Найджелу налили «только свисток смочить».