— Понятно. — Я кивнула. — Больше ничего не забыл?

— Забыл, еще одно, самое главное, — сказал Саня. — Если Володины люди в России смогут надавить на твою семью… ну, ты понимаешь, о чем я, то считай, что я ничего не говорил, и давай прощаться.

— Руки у них коротки, — усмехнулась я.

— Отлично, — улыбнулся Саня. — Потому что, сидя здесь, по Союзу гарантировать защиту от беспредельщиков, это нереально.

— Ты так уверен, что у Владимира, которого ты только что назвал петухом, есть сильная поддержка в России?

— Это вопрос не моей уверенности, а безопасности твоей семьи, — сказал Саня. — Если ты будешь бояться, и у тебя снесет башню от постоянного страха, то к чему затевать эти игры?

Мне понравилось, как серьезно Саня говорит о спокойствии родных какой–то проститутки, и я уже решила, что соглашусь на его предложение. Предстояло утрясти лишь техническую часть моего побега из Иерусалима. Но все–таки, я задала еще один вопрос:

— Почему именно я?

— Тут сразу несколько причин, — улыбнулся Саня. — Во-первых, ты еще в первое наше общение, по-английски, сказала мне, что умеешь хорошо танцевать стриптиз. Во-вторых, ты не похожа на какую–нибудь наркоманку или психопатку, которых полно в таких местах. В-третьих, у тебя вроде бы настоящие израильские документы. Я забыл добавить, что ты красивая и сексуальная до умопомрачения, но вряд ли ты поверишь вот так, сразу.

— Тебе бы я поверила, Робин Гуд, — сказала я. — Но у нас осталось всего пять минут времени, и самая пора обсудить, как я выберусь отсюда вместе со своими вещами.

Молнии и гром потрясали небеса над городом, словно гнев Господень вновь обрушился, спустя две тысячи лет, на потомков тех, кто взирал злорадно или безучастно на распятие божьего сына. На самом же деле, зимние грозы в этих местах вовсе не были редкостью, и я только опаслась, что две девушки из Екатеринбурга, жившие со мной, долго не смогут уснуть, и их болтовня не даст сомкнуть глаза кассиру, который оставался после смены ночевать у нас. Это было распоряжение Володи: кассир отрабатывал по две смены с перерывом на сон, а на следующий вечер его сменял сутки отдыхавший коллега, и все повторялось.

— Аня, где твой шампунь? — это девчонка с Урала пошла в ванную и не увидела моих флаконов на полочке.

— Закончился. — Я нервничала, потому что все мои вещи были уже собраны в чемодан, а Саня, прождав меня уже больше часа, мог в любой момент уехать.

— Вчера еще полная бутылка была, — продолжала выражать недовольство наглая девка.

— Какого дьявола тебе лазить в мои вещи! — взорвалась я. — Купи себе шампунь, и не попрошайничай.

— Тебе жалко, что ли? — не унималась она.

Кассир, плечистый тип с бритой головой, уставился на меня. Возможно, он рассчитывал затащить эту девку в постель, и ему не нравилось, что из–за меня она не может помыться.

— Дай ей шампунь, Анька, — попросил он. — Завтра я тебе новый куплю.

— Не люблю, когда мне падают на хвост, — сказала я, — особенно, в вопросах гигиены.

— Что с нее взять? — улыбнулся кассир. — У нее и денег–то своих еще мало. Она же с неделю всего, как приехала.

— Ну, так и помоги ей с деньгами, — зло сказала я и кинула ему шампунь, извлеченный из чемодана. — Заодно покажи, как им пользоваться.

— Спасибо, Анька, — обрадовался он. — Хорошая идея. Я обязательно завтра верну.

Кассир направился в ванную и заперся там со своей пассией, не заподозрив неладное с моей стороны. По счастью, ему не показалось странным, что шампунь был в чемодане: то ли прилив спермы уже целиком одурманил его мозги, то ли он счел мои меры против крысятничества вполне адекватными. Я убедилась, что вторая девушка спит, подняла чемодан и тихонько закрыла за собой входную дверь. Спустившись на два пролета, я увидела, что снизу в подъезд зашел какой–то мужчина в куртке с капюшоном. Это мог быть охранник, проверявший объект во внеурочное время, или даже сам Владимир. Сердце заколотилось в моей груди, мужчина стремительным и неслышным шагом поднимался ко мне. Наконец, он оказался всего в нескольких шагах от того места, где я стояла, и поднял мокрую от дождя голову.

— Ну, наконец–то! — выдохнул Саня. — Я уже боялся, что возникли непредвиденные сложности.

— Самые минимальные, — ответила я. — Но я понимаю твое волнение — ведь женское сердце такое переменчивое, — тяжесть ушла из моей грудной клетки, я облегченно улыбнулась.

Санин японский джип мчался сквозь грозовые потоки по израильскому шоссе номер один, спускаясь вниз, к морю, и уши у меня заложило, как при посадке самолета. Саня, уверенный и крепкий на вид, располагал меня к себе, я почему–то не сомневалась, что в Тель-Авиве все окажется именно так, как он обещал. Это чувство возникло еще и потому, что Саня не проявлял ко мне дежурного мужского интереса, а когда я попросила его рассказать о себе, сказал, что он уже больше года женат, и пятилетний сын его супруги считает Саню своим отцом. Есть какие–то, вроде бы незначительные нюансы в поведении мужчины, взявшего в жены одинокую мать с ребенком, которые подкупают всех других женщин. Ведь каждая из нас не застрахована от такой судьбы, и приятно знать, что принц может внезапно обратить свой взор на тебя не тогда, когда ты приманиваешь его каждый день, но в тяжелый час, когда уже не надеешься на его появление. Кому–то может показаться перебором сравнение владельца сомнительного заведения с принцем, но я достаточно хорошо узнала впоследствии этого человека, и вообще, принц может быть, в моем представлении кем угодно: плотником, студентом, бизнесменом, прорабом или банкиром. Важны не внешние проявления, а суть человека. К тому же Саня был не моим принцем — для меня он остался всего лишь управляющим «Рандеву», места, где я начала работать с января 99-го года.

Это был ресторан клубного типа, соединяющий в себе бар, стриптиз, кухню и комнаты, куда девушки могли заводить клиентов. По меркам небольшой страны, это был настоящий развлекательный комплекс, где отдыхали сотни посетителей в день. Конечно, в Москве были заведения большего масштаба, с концертными программами, в которых выступали звезды. Но «Рандеву» отличалось от них одной существенной деталью — у работавших там девушек никто не смел брать даже шекеля, сверх того, что они вносили в кассу. Более того, мы получали свои чаевые за танцы и десять процентов от консумации. Это были самые выгодные условия из всех, на которых я работала до тех пор, и неудивительно, что я ценила Саню, как человека, который предоставил мне такую возможность.

За короткое время я познакомилась с девочками, которые трудились в «Рандеву», с барменами, поварами, официантами, охранниками. Саня занимался бухгалтерией и организацией работы места, а заботы о безопасности он разделял с огромным уркой по имени Селя, который, как я поняла, контролировал еще много тель-авивских точек. Плешивый и татуированный Селя выглядел весьма устрашающе, и я чувствовала, что мои коллеги панически боятся общения с ним. То есть, вовсе не вступать в контакт с Селей было невозможно, и девчонки старались как можно быстрее отделаться от этого типа, пускай даже для этого и приходилось на скорую руку совокупляться с ним.

— Эй, новенькая, подойди сюда, — сказал мне однажды Селя.

— Меня зовут Анна, — сказала я, останавливаясь в нескольких шагах перед ним.

— Говорят, ты из Москвы приехала?

— Правду говорят.

— Танцуешь ты хорошо, — сказал Селя. — Пошли, проверим, умеешь ли ты так же хорошо трахаться.

— Клиенты вполне достаточно меня проверили, — сказала я. — Это будет уже не работа, а разврат.

— Ну, как раз сегодня пятница-развратница, — Селя ощерился фиксатой ухмылкой. — Пошли, малая, не порти мне настроения.

— Я не захожу со своими, — сказала я, напрягаясь. Среди девчонок ходили слухи о том, что Селя скор на расправу. Я и сама однажды, под конец ночной смены, видела, как он с одного удара огромного кулака пустил кровь заснувшему у входа охраннику.