Выйдя из барака, они увидели солдата, который с подозрительной миной на лице осматривал «Роллс – Ройс». Радница заранее предупредили, что осмотр будет очень тщательный, так оно и случилось. Пока он стоял, отвернувшись, солдат с помощью Ко Ю снял сиденья с «Роллс-Ройса» и без спешки осмотрел мотор и багажник. Все это время он подсвечивал себе мощным фонарем. Наконец, используя трехфутовой ширины зеркало, установленное на низкой тележке, осветил днище машины фонарем и осмотрел буквально каждый дюйм поверхности. Убедившись, что там нет ничего подозрительного, он разрешил проследовать дальше.

Радниц сел в машину, и К° Ю повез его по хитроумному лабиринту до следующего барьера. Их паспорта вновь подверглись скрупулезной проверке, затем Радниц вручил часовому красные билеты, шлагбаум был поднят, и они въехали на территорию Восточного Берлина.

– Дотошные люди, – заметил Ко Ю и хихикнул.

Но Радниц был не в том настроении, чтобы реагировать на его замечания. Он бросил взгляд на часы. До назначенной встречи оставалось три минуты. Ко Ю не нужно было объяснять, как ехать. Он всегда безошибочно находил кратчайший путь в любой стране. Ко Ю был лучшим из всех личных водителей Радница. Еще он был превосходным поваром, камердинером, расторопным слугой, и Радниц щедро оплачивал все его таланты.

«Роллс» проехал по Фридрихштрассе, свернул налево, на Унтер ден Линден. Через несколько секунд показались залитые светом Бранденбургские ворота – на большой пустынной площади они производили впечатление.

– Остановись здесь, – приказал Радниц, нажимая кнопку.

Поднялась стеклянная перегородка, отделяя пассажирский салон от водителя.

Едва машина остановилась, из тени вышел коренастый человек. Даже в неярком свете было заметно, что одет он убого. На нем были донельзя заношенные брюки, мятая шляпа, мешковатое пальто темного цвета. Он подошел к машине, и Радниц сразу открыл дверцу «Роллс-Ройса». Мужчина, которого звали Игорь Дузенский, сел рядом с Радницем. Радниц тут же через переговорное устройство приказал Ко Ю медленно покружить по площади.

– Не так быстро… сохраняй только видимость движения. – И он выключил микрофон.

– Итак, мой друг, – обратился он к Дузенскому, – я надеюсь, мы сможем наконец закончить. Ваша страна не единственная, кто интересуется этим делом. И так слишком много времени потрачено зря.

Дузенский сложил грязные руки на коленях. Тепло внутри салона после долгого ожидания на холоде расслабляло. Вдохнув дым дорогой сигары и аромат французского одеколона, он остро почувствовал собственную бедность. Если этот капиталист, которого его правительство считает прожженным мошенником, надеется подавить его, то скоро Радница ожидает неприятный сюрприз.

– Нас не могут подслушать? – спросил Дузенский на немецком.

– Нет.

– Водителю можно доверять?

– Да. – Краткие ответы Радница показывали, насколько ему скучно.

Пауза, затем Дузенский сказал:

– Я консультировался с моими людьми. Они полагают, что скорее всего ваше предложение нереально.

Радниц взял сигару:

– Это я могу понять. У меня тоже были некоторые сомнения, но теперь они позади. Короче. Я могу передать вашему правительству формулу ZCX.

– В это как раз я могу поверить, однако… – недовольно сказал Дузенский. – Совершенно очевидно, что мы могли раздобыть формулу и без вашей помощи, но что это дает? Напомню вам, что формула зашифрована и код неизвестен. Вот уже два года, как американцы безуспешно бьются над расшифровкой. Даже они признали свое поражение.

– Я расшифрую этот код, – спокойно сказал Радниц. – Нет ничего невозможного для человека, имеющего мозги и деньги. Я имею и то и другое. Я предлагаю вашим людям расшифрованную формулу. Если вы будете не удовлетворены, я верну вам деньги. – Радниц некоторое время рассматривал тлеющий кончик сигары. – Все очень просто. Что еще проще, так это договориться об оплате.

Он глянул через окно. Они ехали по Карл-Маркс-аллее мимо залитых светом магазинов – лучших из лучших. Но все же они не шли ни в какое сравнение с магазинами в западном секторе.

– Вы серьезно? – Голос Дузенского задрожал. – Вы способны раскодировать то, от чего отступились американские специалисты?

– Я бы не тратил даром время, находясь здесь, если бы это было не так, – скучным голосом сказал Радниц. – Вы что, полагаете, для меня удовольствие подвергаться глупым таможенным формальностям только для того, чтобы любоваться вашей физиономией и нищими витринами магазинов? – Радниц махнул в сторону пустынной улицы. – Я спрашиваю снова – сколько вы предлагаете?

Дузенский перевел дыхание.

– Я уполномочен передать вам, что за формулу заплатят двести пятьдесят тысяч долларов. – Он замолчал, потом добавил: – Целое состояние!

Радниц рассматривал кончик сигары. Нечто вроде этого он и предполагал. Его обуяла холодная ярость. С какими ничтожествами приходится иметь дело!

– Вы это серьезно? – Он со злорадством спародировал Дузенского.

Дузенский глянул на Радница. В неярком свете лицо толстяка казалось белым пятном.

– Конечно. Но это в том случае, если мы будем удовлетворены результатом.

– Формула должна принадлежать лишь одной стране, – спокойно сказал Радниц. – Я готов предоставить формулу на два дня для экспертизы вашим людям. Затем, если вы не уплатите мне, я передам копию формулы другой стране. Вы понимаете?

– Но какие у нас гарантии? Вы можете передать копию формулы другой стране после того, как мы уплатим за оригинал! – Дузенский восхитился собственной проницательностью.

– Когда я совершаю сделки на государственном уровне, я всегда соблюдаю правила игры, – отрезал Радниц.

Дузенский кивнул:

– Итак, вы согласны?

– Согласен? Неужели я так сказал? Как я понял, вы предлагаете четверть миллиона долларов? Это явное издевательство! – Радниц чуть повысил голос. – Позвольте кое-что сказать вам, мой друг. Один из моих сотрудников намекнул – так, между прочим – китайскому правительству о возможности покупки расшифрованной формулы. – Радниц сделал паузу. Его полузакрытые глаза некоторое время изучали лицо Дузенского, освещаемое светом уличных фонарей. – Китайское правительство знает истинную ценность этой формулы. Без малейшего колебания они предложили три миллиона долларов. Вы слышали, что я сказал… три миллиона!

Дузенский застыл.

– Три миллиона? – прошептал он. – Но это же абсурд!

– Вы так думаете? – холодно спросил Радниц. Его поза и голос подчеркивали презрение. – Но китайское правительство так не думает. – Он замолчал, глядя на сигару. – Что ж, прекрасно, будем считать, что сделка не состоялась. – Включив микрофон, он приказал Ко Ю: – К русскому посольству.

Дузенский извлек из кармана грязный носовой платок и вытер вспотевшие ладони.

– Мое правительство никогда не заплатит столь внушительную сумму, – хрипло сказал он.

– Нет? Неужели вы так бедны? – Радниц стряхнул длинный серый столбик в серебряную пепельницу, находящуюся возле его локтя. – Как печально. Однако я не воспринимаю всерьез заявление какого-то мелкого чиновника – ведь, кажется, так вы отрекомендовались? И хотя, помимо всего прочего, китайцы нравятся мне еще меньше русских, но я предпочитаю вести дело быстро. Итак, моя цена – три с половиной миллиона долларов. Я передам расшифрованную формулу вашим специалистам через три месяца.

– У меня нет на это соответствующих полномочий, – забормотал было Дузенский, но Радниц перебил его:

– Я и так это знаю. Возвращайтесь в посольство. Надеюсь, все будет в порядке. Я возвращаюсь в отель «Бристоль». Пришлите мне туда телеграмму о вашем решении.

– Можно вас попросить остаться на ночь в здешнем отеле? – спросил Дузенский, тщетно пытаясь обрести былую уверенность. – Здесь я могу навещать вас. И вряд ли я смогу встретиться с вами в отеле «Бристоль».

– У меня нет никакого желания ночевать в ваших убогих отелях, – пробурчал Радниц, в то время как машина остановилась возле русского посольства. – Пришлите мне телеграмму, – Он открыл дверцу машины.